Не идут дэвы, боятся:
– Здесь только Красный дэв и живет, а мы к нему не ходоки.
– Хорошо, я сам пойду, – говорит Горемыка.
Пошел он, приходит к матери Красного дэва.
– Мать, дай пару хлебов да огня, – говорит.
– Как ты пришел сюда? Здесь и духу человечьего нет, так все моего сына боятся, – говорит старуха, – беги, пока не вернулся, да смотри: успеешь перейти через реку, может и. спасешься, а застанет он тебя по эту сторону – пропадешь.
Дала она ему и хлеба, и огня и отпустила.
Не пошел Горемыка на мост, ждет Красного дэва по эту сторону.
Едет дэв, за плечом чинара, на крупе коня – убитый олень.
Увидел Красный дэв Горемыку, закричал:
– Ты кто такой? Здесь и птица вверху не летает и муравей внизу не ползает – так все меня боятся, а ты как посмел сюда явиться?
Соскочил Красный дэв с коня, сцепились. Долго они боролись, поборол все же Горемыка дэва,. ударил его оземь и убил. Перевесил через коня и погнал к старухе: «Смотри, как никто твоего сына не поборет».
Срезал у оленя мяса на шашлык и пошел к товарищам.
Повеселились они тот день да еще ночь, а на другой день встали и пошли дальше. Идут, себя испытать хотят.
Вот дошли так до одного места, видят – стоит черная гора, на горе черный лес, в лесу черные птицы летают. Стали на отдых. Сказал Горемыка:
– Пойдите, раздобудьте огня и хлеба.
А те чуть дышат от страха и говорят:
– Видишь черную гору? Там живет Черный дэв. Нет на свете никого, кто бы мог с ним сразиться. Сунулись мы однажды, да еле живые ушли. Брось лучше, уйдем от этого проклятого места подальше.
– Нет, братья, я отступать не люблю. А не хотите, я сам пойду.
– Не ходи, – просят Горемыку братья.
Нет и нет, пошел он все же.
Приходит, видит – мать Черного дэва.
– Мать, ради всех матерей и детей, дай нам пару хлебов да огня, – говорит Горемыка.
– Кто ты? – говорит мать Черного дэва. – Нет у меня ни огня ни хлеба, иди туда, откуда пришел, не то придет мой сын, съест тебя.
– А с какой стороны он придет? – спрашивает Горемыка.
Указала ему мать.
Вошел Горемыка в дом, вынес и хлеба и огня и пошел в ту сторону, откуда Черный дэв идет.
Подошел к реке, спрятался у моста.
Едет Черный дэв. Везет оленя да чинару на плече, едет, напевает.
Въехал на мост, а Горемыка как высунет голову да крикнет «Хвит!» – струхнул конь, спотыкается, нейдет.
– Ах ты, бездельник, – кричит дэв, – что тебя пугает? От меня и Горемыке, что у царя живет, живым не уйти, чего ты боишься?
– А ну, посмотрим, как не уйти! – крикнул Горемыка и выскочил.
Сцепились они. Долго боролись. Устал даже Горемыка. Видно, не так-то легко побороть Черного дэва. Собрал все силы, ударил Черного дэва оземь и убил.
Срезал Горемыка мяса на шашлык у оленя и пошел к братьям.
Дивятся дэвы, что живым вернулся Горемыка. Радуются, глазам своим не верят.
– Как же ты уцелел? – спрашивают. – Как одолел его?
Не верят они, что поборол он Черного дэва.
– Вот так и одолел, – говорит Горемыка.
Поели хорошенько все четверо, отдохнули.
На другой день и говорят дэвы Горемыке:
– Так и конца пути не будет. Не пойдем мы дальше, ты иди, если хочешь, а мы останемся.
– Хорошо, – говорит Горемыка, – пойду один.
Отвел он дэвов, женил одного на жене Белого дэва, другого – на жене Красного, третьего – на жене Черного. Переженил так всех, устроил, сам в путь собрался.
– Не забывайте меня, – сказал Горемыка на прощанье. – Вот повешу я тут меч, а вы смотрите, – закапает с него кровь, знайте – трудно мне, идите на помощь.
Сказал и пошел.
Много ли он ходил или мало, приходит в один город, смотрит, что-то тихо в городе. И мужчин никого, одни дети.
Остановился Горемыка у одной старухи.
– Зачем ты пришел сюда, сынок? – спрашивает она Горемыку.
Рассказал Горемыка все о себе.
Добрая старуха ходит за Горемыкой, как сына родного бережет.
Вот видит Горемыка, что замазывает старуха все углы у своей лачуги, замазывает так, что лучу света не проникнуть.
Удивился Горемыка, думает, в чем тут дело, и спрашивает:
– Скажи мне, мать, отчего это в вашем городе мужчин взрослых не видать, одни дети?
– Не знаю, сынок, – говорит старуха, – что-то помирают все, не живут. – Не хочет она сказать правду, скрывает, бережет его.
Не отстает Горемыка: «Скажи да скажи, почему у вас мужчин не видать?» Не выдержала старуха, рассказала:
– Живет здесь в море один Человек-железо. У него в башне сидит пленница, такая красавица, что только покажется она, так и освещает все вокруг, как солнце. Потому-то и замазывала я щели: молод ты еще, увидел бы, погиб. А наш царь добивается той красавицы, давно уже воюет с тем Человеком-железо, да не одолеет никак, только весь народ истребил. Всех уже перебил Человек-железо, одни дети и остались. И никому не одолеть его, так только гибнут все.
– Какой же я молодец, – говорит Горемыка, – если не отобью у него эту красавицу!
Переночевал он эту ночь у старухи, а наутро встал и пошел к морю.
Вышла вскоре красавица из своей башни и осветила все вокруг. Подошел Горемыка к башне. А Человек-железо в то время был на небе, молился.
Поднялся Горемыка на башню.
– Кто ты, что за смельчак? – говорит ему красавица. – Увидит тебя Человек-железо, погубит, не жить тебе.
Смотрит она – ходит он по комнате, так и зацветают розы по его следам.
Понравился он красавице, только боится она – погубит их обоих Человек-железо.
А та добрая старуха научила его, как шел в башню, попросить красавицу выпытать у того Человека-железо, в чем его сила и что его убьет.
Просит Горемыка:
– Скажи, в чем его сила и как его убить?
– Не знаю я, – говорит красавица, – не скажет он никому.
Просит он:
– Попытайся, узнай.
Сдалась красавица.
– Хорошо, – сказала, – ты иди спрячься, я сама придумаю, что делать.
Приходит в полдень Человек-железо, а красавица бросилась к нему, обнимает его, ластится, говорит:
– Скажи мне, дорогой, – столько у нас врагов, боюсь я, вечно в опасности жизнь твоя, – скажи, чего тебе опасаться, чтоб и я знала и лучше берегла тебя.
Сказал Человек-железо:
– Не бойся, убить меня можно только моим топором, да и то ударом под мышки, а так вечно жить буду, не умру.
Ушел Человек-железо опять на небо молиться.
А Горемыка вышел, дала ему красавица два топора, приготовился он, ждет.
Вернулся Человек-железо. Сцепились они, борются.
Долго боролись, так и течет с них пот, что река.
Поборол все же Горемыка, ударил его топором под мышки. Сломался топор – не разломал Человека-железо. Схватил тогда Горемыка второй топор, ударил, что силы было, убил Человека-железо.
Вошел Горемыка в башню, живет с той красавицей, живет – не тужит, никуда и не ходит, не оставляет красавицу одну.
Узнал царь того города, что убили Человека-железо и красавица досталась другому. Собрал он всех своих царедворцев и воинов и говорит:
– Во что бы то ни стало приведите мне красавицу.
– Не побороть нам Горемыку, что Человека-железо убил, – говорят те, – разве только хитростью, а силой не одолеть его.
Пришла к царю одна старуха и говорит:
– Великий царь, вели привязать меня к доске и бросить в море, я приведу красавицу.
Обрадовался царь. Привязали старуху к доске, пустили в море.
Поплыла старуха к башне и стала кричать:
– Помогите, помогите, тону, пожалейте!
Выглянул Горемыка из башни, видит-в море старуха тонет, и говорит жене:
– Пойду, вытащу несчастную старуху.
– Не надо, – говорит жена, – оставь, не погубила бы она нас.
– Чем нам повредит несчастная старуха, – говорит Горемыка, – пойду вытащу ее.
– Смотри, худо будет, не вини тогда меня, – говорит жена.
Не послушался Горемыка, пошел, вытащил старуху, привел в башню.
Служит им старуха, работает, угождает.
Вот однажды сготовила она банг, подбавила в вино. Подает мужу с женой обед. Сама вино пьет, молодым банга подливает. Заснули муж с женой как мертвые.
А была та старуха ведунья. Знала она, что растут у Горемыки на макушке три козьих шерстинки и не погубить его никак, если не вырвать те шерстинки.
Подобралась она к юноше, отыскала те козьи шерстинки, вырвала, завернула в красную тряпицу и бросила в море.
Умер Горемыка, а старуха связала его мертвого и повесила вниз головой в пустом чане. А сонную красавицу снесла в лодку и поплыла к царю.
Привезли красавицу, очнулась она, смотрит, нет ее Горемыки, а сама она у чужих людей. Плачет, убивается и не смотрит ни на кого. Сидит одна в темноте, не говорит ни с кем и света не видит.
Уговаривает ее царь, задаривает, да все напрасно, ничем ее сердца не приманит. А тем временем закапала кровь с меча, что Горемыка у братьев-дэвов оставил.
– Видно, беда стряслась с братом, – сказали дэвы и тотчас собрались в путь.
Идут они по розам, что по следам Горемыки распускаются, и дошли так до той башни.
