— Пойдемте со мной, милорд-путник, я провожу Вас.
— Благодарю, юная леди, — Виллем осторожно взял ее маленькую почти детскую ручку и нежно коснулся губами.
Девушка улыбнулась, и румянец смущения загорелся на ее щеках. Подружки проводили удаляющуюся парочку завистливыми взглядами и опять вернулись к работе. Пока тропинка вела их до деревни, девушка рассказала Виллему почти всю свою жизнь — то, что зовут ее Весния, она сирота, живет у бабули в крайнем доме с правой стороны деревни. А еще у них есть большая лохматая собака Полкан и две кошки — черная и белая, а если милорд-путник желает, бабуля вполне сможет пустить его ночевать на сеновал, и монетки за это не возьмет, так как она — добрейшая, и почитает Светлую Деву.
Виллем шел с ней рядом, вел за собой черногривого коня, улыбался и кивал, наслаждаясь звенящим голосом спутницы. «Какая же хорошенькая, эта Весния, и какая наивная, по-детски непосредственная и при всем этом созревшая как девушка», — думал чародей, разглядывая точеную фигурку красавицы украдкой.
Когда деревня уже показалась из-за деревьев, Виллем неожиданно взял девушку за руку, она остановилась и удивленно посмотрела на него.
— Весния, а ты веришь в любовь?
Лицо девушки стало серьезным:
— Верю…
Убедившись, что вокруг никого нет, а деревенька еще в отдалении, чародей притянул к себе Веснию, и со словами:
— Как же долго я тебя искал, — коснулся губами ее сладких губ.
Смущенная, она робко неумело ответила, и чародей почувствовал, как дрожит ее хрупкое тело в его сильных настойчивых руках.
Неожиданно все пропало, Виллема окутала кромешная темнота, он сделал несколько шагов вперед и увидел перед собой зеркало. За гладью стекла осенняя аллея была усыпана желтыми кленовыми листьями, и навстречу к нему шел кто-то, с головы до ног укутанный в черный плащ. Виллем коснулся пальцами зеркала и оказался внутри на кленовой аллее. Человек в черном плаще подошел к чародею вплотную и скинул одеяние. Перед ним стояла Весния — обнаженная, хрупкая — зябнущая на осеннем ветру, ее огромные серые глаза были полны слез, а цветы в волосах пожелтели и засохли. Пересохшими губами, она шептала что-то, но Виллем не слышал ее слов. Он подхватил упавший на землю плащ, хотел укутать девушку от холода, но когда поднял на нее глаза вновь, то вместо Веснии увидел перед собой такую же обнаженную бледную баронессу Амалию. Он отпрянул назад от неожиданности, уронил поднятый плащ, закрыл лицо руками, не желая видеть, как с каждой секундой красота и здоровье покидают некогда прекрасное тело девушки. Виллем пятился, а навстречу ему двигалась, протягивая покрытые морщинами жилистые руки, старуха, и лишь голубые глаза все еще напоминали в ней баронессу Амалию. Кто-то остановил его сзади, крепко обняв за плечи:
— Что ты наделал, чародей?
Виллем в ужасе закричал, не слыша своего голоса, а резкий порыв ветра в неистовстве срывал с деревьев последние кленовые листья и бросал в его лицо, раня до крови острыми как бритвы краями.
Он наконец-то проснулся, резко сел на кровати, рядом испуганная Мадлен гладила его по плечу:
— Ну что ты, что ты, тебе кошмар приснился?
Чародей кивнул, погладил мягкие русые волосы любовницы, постарался натянуто улыбнуться, чтоб не пугать девушку еще сильнее, но перед глазами все еще стояли увиденные во сне страшные картины, а лицо жгло от невидимых ран.
Уснул чародей уже под утро, ворочался с боку на бок, вспоминая свой кошмар. Встал ближе к обеду, разбитый и измотанный. Кое-как одевшись, умывшись, пригладив растрепавшиеся черные волосы, Виллем спустился вниз.
В гостиной Мадлен, напевая, расставляла по вазам свежие цветы. Увидев вошедшего в комнату чародея, она сделала нарочито вежливый реверанс и с хитрой улыбкой спросила, как себя чувствует лорд Виллем, не слишком ли рано он встал сегодня. Но чародей был не в духе, пробурчал что-то невнятное себе под нос и прошел на террасу, залитую лучами по-весеннему яркого солнца.
За плетеным столиком устроилась баронесса Амалия, она, то в задумчивости смотрела на безупречную гладь моря, то снова что-то писала перышком на листе бумаги. Чародей невольно отметил, что сегодня баронесса выглядела по-особенному, была даже хороша, несмотря на болезнь. Ее золотые волосы были распущены, на щеках играл румянец, фиолетовое платье из шерсти и белоснежная, расшитая жемчугом накидка, невероятно ей шли, а на губах девушки Виллем уловил едва заметную улыбку.
— Лорд Виллем, а Вы сегодня припозднились, на завтрак подавали вкуснейшую овсянку с малиновым вареньем и булочки с шоколадом, а еще ароматный кофе с пенкой, — засмеялась Амалия, оторвавшись от работы и посмотрев в сторону чародея.
— Доброго дня, баронесса, — Виллем подошел ближе и учтиво поцеловал руку девушки, — кошмары снились, проворочался всю ночь. Но Вас, леди Амалия, я очень рад видеть, особенно в таком хорошем настроении. Как Ваш личный врачеватель, позволю себе заметить, что Вы идете на поправку, а как мужчина, не могу не сказать, что с каждым днем Вы хорошеете.
Амалия смущенно опустила глаза.
— Что-то пишете, баронесса? — чародей попытался заглянуть в листочек Амалии, который она тут же прикрыла рукой.
— Да так, немного стихов на старолиорийском. Еще неоконченное.
— Обещайте мне, баронесса, показать, как только творение будет готово.
— Конечно, лорд Виллем, Вы будете первым после меня, кто прочтет это, — улыбнулась Амалия, — а сейчас не будете ли Вы столь любезны, сходить в оранжерею за дядюшкой? Время обеда подошло, я очень голодна, а он, кажется, и не торопится возвращаться к нам от своих любимых цветов.
— Конечно, леди Амалия, сейчас скажу Мадлен, чтобы распорядилась об обеде, а сам приведу барона Орта, — чародей еще раз поклонился баронессе и покинул террасу.
Мадлен в это время в гостиной уже закончила с цветами и как раз давала распоряжения прислуге насчет обеда. Виллем едва заметно подмигнул девушке и, пройдя через холл поместья, спустился в сад.
Оранжерея располагалась в глубине сада, от дома к ней вела извилистая выложенная круглыми морскими камнями дорожка. Толкнув стеклянную дверь, Виллем удивился тишине, которая стояла в оранжерее, обычно барон напевал за работой.
— Лорд Орт… Жельксий… где Вы? — позвал чародей барона.
Ответом ему была тишина. Чародей прошел через длинную комнату, наполненную всевозможными сортами орхидей, зашел в зал, где барон выращивал редкие сорта лилий, и в ужасе отпрянул назад.
Прямо посредине зала на полу распласталось бездыханное тело барона. Виллем, переборов первое чувство страха, бросился к Жельксию и, приложив руку к телу, с облегчением осознал, что барон еще жив, просто дыхание его настолько затруднено, что его не заметно. «Сердечный приступ не иначе», — промелькнуло в голове чародея, в то время как он уже вливал в тело друга такую необходимую ему сейчас жизненную энергию.
— Держись, Желькс, держись, сейчас будет легче. Куда же ты собрался? А с кем я буду коротать длинные вечера у камина? А, думаешь, твоей племяннице понравится мертвый дядюшка? Давай же, живи, барон. Кто будет ухаживать за твоими бесчисленными цветами?
Барон задышал, но по-прежнему выглядел плохо и не открывал глаз. Виллем понял, что запаса его энергии не хватит, чтоб вырвать друга из цепких лап смерти, и, закрыв глаза, упал в темноту.
Когда глаза начали различать очертания предметов, чародей увидел у себя в руке сердце, оно почти не пульсировало, но все еще было теплым. Осмотревшись, Виллем не обнаружил поблизости никаких нитей жизненной энергии, достаточно сильных, чтобы вернуть к жизни холодеющее с каждой секундой сердце. Справа поблескивали тонкими паутинками серебристые жизни цветов, чуть подальше слева извивалась тоненькой золотой струйкой жизнь, очевидно, какого-то мелкого зверька, но все было слишком слабое. Чтоб не терять драгоценного времени, Виллем побежал вперед, не выпуская из руки сердце барона и продолжая лить в него свою собственную жизненную энергию, которая иссякала. И вдруг, о чудо! Он встал как вкопанный — перед ним стояла лань, полупрозрачная как призрак, с влажными голубыми глазами. «Откуда она здесь?» — едва успел подумать чародей, а животное уже шло ему навстречу, все ближе и ближе.
Виллем протянул руки, лань уткнулась в ладонь тоненькой мордочкой. Чародей увидел сверкающую ленту жизненной энергии, побежавшую от животного по его руке. Недолго думая, он схватил эту ленту и направил к почти уже холодному сердцу барона. С каждой секундой сердце наливалось теплом, пульсировало в руке чародея, а животное становилось все более и более прозрачным, пока не исчезло совсем, растворившись в темноте.
Виллем открыл глаза, посмотрел на порозовевшего, задышавшего полной грудью, но еще очень слабого барона, мысленно сказал спасибо этой загадочно появившейся лани, добровольно отдавшей свою жизнь.
