Спасли Веру родители Ильи – Аркадий Матвеевич и Ирина Антоновна. Они чуть задержались, потому что беседовали с академиком Лютиковым.
Увидев девочку, Аркадий Матвеевич подмигнул ей, а Ирина Антоновна сказала:
– Так-так…
От этого «так-так» Вера залилась краской и стала ещё красивее.
– Тебя родители ищут, – строго проговорила ей Ирина Антоновна. – Кто-то им сказал, что видел тебя на пожаре, вот они и волнуются.
– Хорошо, я пойду… Только можно ещё побуду? Чуть-чуть побуду, а потом…
– Чуть-чуть пойду! – со смехом закончил Аркадий Матвеевич. – Ладно, оставайся: вместе пойдём, а то опять потеряешься, а нам отвечать.
Ирина Антоновна на это только фыркнула, но глаза у неё были весёлые.
– Илья, академик Лютиков обещал, что повторная операция будет через месяц, – сказал папа.
– Я знаю: он заходил.
– Но ты не знаешь другого. Академик настоятельно советует использовать этот месяц разумно, а именно: отдохнуть, позагорать, подналечь на фрукты-овощи, то есть укрепить защитные силы организма. И сделать это лучше всего в…
– Башмачке! – радостно заорал Илья.
– Почему в Башмачке? – удивилась мама. – Есть чудесный санаторий на Чёрном море, как раз по нашему профилю.
– Мама, я хочу в Башмачку! Там и загорать можно, и фруктов-овощей завались, и Цопиков сколько приглашал.
– Ты уже один раз туда съездил, – голос мамы предательски задрожал.
– Ира, перестань! – сказал папа с нажимом. – Бомба два раза в одну воронку не падает. Пусть едет. Ему друзья сейчас полезнее морского загара.
– А можно я тоже поеду? – неожиданно спросила Вера. – Я за Ильёй буду следить и одного никуда не отпущу! Честное-пречестное!
В голосе девочки было столько надежды, что Аркадий Матвеевич и Ирина Антоновна, переглянувшись, почти одновременно сказали: «Можно!»
* * *
Родители Веры, не без некоторых колебаний, тоже сказали «можно». Во-первых, в этом году отпуск у них выпадал на сентябрь, а так как в семье дедушек и бабушек не было, то вопрос, куда пристроить дочку висел в воздухе и не думал рассасываться сам собою. А во-вторых (и это было самым важным!), они очень уважали деда Никифора и полностью ему доверяли.
Сборы были недолгими, и вообще всё шло как по маслу: чудно и удивительно. А когда приехали на автовокзал, то все по-настоящему удивились, потому что в водителе автобуса узнали того самого толстого добродушного дядьку с кучерявой грудью, торчащей из-под расстёгнутой рубашки, который ровно три года назад доставил ещё ходячего Илью в Башмачку.
– С чемоданами не напирай! – покрикивал он. – Автобус не резиновый! Мешки в багаж – закуску с собой! Которые с малолетними – бегом в туалет! А то не успеешь разогнаться – сразу тормози! Папаша, пропустите мамашу. Мамаша, следи за дитём: не видишь, что он у тебя из трубочки плюётся. Если глаз мне выбьет, сама рулить будешь!.. Ну, и что ты мне суёшь? Не видишь местов нету. А я откуда знаю, что делать? Раньше надо было совать, когда я брал. А теперь – всё, полная завязка! Хочу помереть с лёгкой душой. Да не трясись, бабуля. Никто прямо щас помирать не собирается: довезу за милу душу, крякнуть не успеешь!
И хотя кучерявый вовсю командовал, делал он это с такой залихватской улыбкой, что на него никто не обижался.
Второй раз Илья удивился, когда из-под средних дверей вылезла широкая покатая площадка, по которой он без посторонней помощи въехал в салон прямо на коляске.
– Здорово! – сказал папа.
– Не здорово, а нормально, – строго поправил папу кучерявый. – Инвалиды тоже люди, понимать надо!.. Этот автобус в одном ракетном КБ придумали. У него ещё и имени человеческого нет: так, один номер. Как по мне, я бы его «Надеждой» назвал. А что, звучит: автобус «Надежда»!.. Дед, а я тебя помню! Я тебе, было дело, внучонка в Башмачке сдавал.
Водитель понизил голос и спросил у Никифора Ивановича:
– Это он?
– Он.
– Плохо дело… Хороший мальчуган. Правильный. Другой бы ревел или в туалет всю дорогу просился, а этот к окну прилип – и ни с места! Да… дела. А это ему кто, сестра?
– Нет, соседская дочка. Они в одной школе учатся, – объяснил папа.
– Уважаю… – протянул кучерявый. – Я сам такой был: все девки за мной бегали, а догнала одна… Ну, и куда ты лезешь? Не видишь, с людями разговариваю… У меня все успеют: в моей команде отстающих не бывает. Значит, опять в Башмачку?
– Да, к деду и бабушке в гости.
– Уважаю. В селе сейчас хорошо! Я через неделю тоже рвану. Удочки уже настроил. Осталось только червей накопать – и ловись рыбка большая и малая! Э-э-х!
* * *
Вскоре все пассажиры расселись по своим местам и автобус тронулся. А пока он едет, мы хотим чуть подробнее рассказать про Веру, потому что в дальнейшем повествовании она займёт далеко не последнее место.
ДЕВОЧКА С ЗЕЛЁНЫМИ ГЛАЗАМИ
У Веры Петровой была дружная и большая семья. Кроме старшего брата Василия Петрова, который заканчивал физкультурный институт по специальности с красивым названием «Олимпийский и профессиональный спорт», мамы – Ольги Васильевны Петровой, папы – Олега Витальевича Петрова, у неё имелись братик Костик и сестричка Таня – тоже, кстати, Петровы. Правда, Костик и Таня были годовалыми близнецами, поэтому в нашей истории они пока участия не принимают.
Папа и мама Веры трудились на большом тракторном производстве. Причём Ольга Васильевна была завсектором конструкторского бюро, или КаБэ, как его все называли, а Олег Витальевич занимал должность начальника сборочного цеха на заводе. Как все кабэшники и заводчане, папа с мамой иногда ругались, но больше понарошку, чтобы подзадорить друг дружку. А зачем им было ругаться всерьёз, если они как влюбились двадцать лет назад, так с каждым годом влюблялись всё сильнее. А кто не верит, пусть сходит на тракторный и спросит.
Папа, чтоб сильнее подзадоривать маму даже скороговорку одну придумал, вернее, переделал из старой про корабли, которые лавировали, лавировали да не вылавировали. Звучала она так: «Конструкторы конструировали, конструировали да не выконструировали». Вот и сегодня он начал с неё, а потом сказал:
– Оля, опять твои конструкторы чего-то намудрили. Мы из-за их выдумок план на два трактора недовыполнили. Ты бы хоть пришла на конвейер, а то засиделась в кабинете: не знаешь, чем рабочий класс дышит.
– Знаю, чем дышит – папиросами! Вы б перекуры сократили, глядишь, и на десяток тракторов больше собрали.
– Ну, знаешь! – растерялся Олег Витальевич. – Я с тобой серьёзно, а ты шутки шутишь.
– У нас это называется «удар ниже пояса», – расхохотался брат-боксёр и туманно добавил: – Меня к ужину не ждите. Переночую у Птички: у него послезавтра день рождения.
Птичкой звали его лучшего друга – Петю Птичкина, который, несмотря на свою пернатую фамилию, весил сто десять килограмм и боксировал в тяжёлом весе. Да так здорово, что в институте его все уважали – от ректора до ночного сторожа.
– Вы ж там только аккуратно! – кричал вдогонку папа.
– Не переживай, у нас сухой закон: скоро первенство области! – отвечал с лестницы Василий. – А вы больше не спорьте, а то придётся дисквалифицировать обоих.
Последние слова тонули в дружном рёве двойняшек, которые страшно не любили, когда кто-либо из членов семьи уходил из дома.
* * *
В тринадцать лет люди начинают задумываться о будущей профессии. Лет сорок назад все мальчишки мечтали стать космонавтами, а девчонки знаменитыми актрисами. Двадцать лет спустя мальчики мечтали стать телеоператорами, а девочки певицами. А сейчас все Верины подруги, кроме Шурочки Манейло, которая ещё в пятом классе носила сорок восьмой размер, а в восьмом одиннадцать раз выжимала пудовую гирю, мечтали стать фотомоделями. Да и Шурочка мечтала, иначе зачем бы она ходила в фитнес-клуб и морила себя голодом. А вот Вера к величайшему ужасу подруг, совершенно справедливо считавших, что у неё больше всего шансов попасть на глянцевую обложку, однажды заявила, что станет инженером и пойдёт работать на тракторный завод.
– Чокнутая! – сказала Шурочка Манейло. – Это мне надо на завод, а с твоими данными там делать нечего. Ты по цеху пройдёшь и всю производительность труда испортишь. И потом там же одни железки. Жуть!
– А мне железки нравятся, – спокойно отвечала Вера. – Я недавно заднюю втулку на старом велосипеде разобрала. Там такие жёлтые штучки есть, если их разжать, тормоз опять начинает работать.
– Врёшь!
– Не веришь и не надо. Только ты сама подумай, если все в журналы пойдут, кто работать будет?
– Ишаки. Если не знаешь, это такие зверьки с длинными ушами, на которых лапша хорошо держится.
– Зря ты, Шура, так… Мои родители всю жизнь на тракторном работают и не страдают. И уж мама точно на ишака не похожа: её все корреспонденты фотографируют, могу вот такую пачку газет принести.
– Ладно, лучше одолжи пятьдесят копеек, а то у меня от этих дурацких разговоров аппетит разыгрался.
