— Вы весьма любезны, — сказала Финетта с грациозной улыбкой, — но у вас очень оригинальный способ ухаживать за дамами. Любой вежливый человек всегда щадит их робость и застенчивость.
— Мы, бретонцы, — сказал дворецкий, — весьма услужливы. Мы идем прямо к цели. Свадьба или тюрьма? Выбирай.
— Хорошо, — промолвила Финетта, оставив свою прялку. — Ах! Посмотрите, огонь выпал из очага в комнату!
— Не беспокойся, я брошу головни обратно в очаг.
— Поправьте огонь как следует, — попросила Финетта, — отодвиньте золу подальше. Вы хорошо держите щипцы?
— Очень, — отвечал дворецкий, подбиравший в это время дымившиеся угли.
— Абракадабра! — воскликнула, вставая, Финетта. — Держи щипцы, злодей, до вечера, не расставайтесь друг с другом до заката солнца!
Сказано — сделано. Злой дворецкий оставался на своем месте в течение целого дня, подбирая и бросая в очаг щипцами дымившиеся угли, которые отскакивали ему в лицо, горячий пепел летел ему прямо в глаза. Сколько он ни кричал, ни молил, ни плакал, ни ругался — никто не слышал его. Если бы Финетта осталась дома, она, без сомнения, сжалилась бы над несчастным, но, заколдовав его, она побежала к морю. Там, позабыв все на свете, она стала вновь поджидать Ивона, который все не возвращался.
Как только зашло солнце, щипцы выпали из рук дворецкого и он пустился бежать без оглядки, точно сам дьявол гнался за ним по пятам. Он делал такие прыжки, испускал такие вопли, был так чёрен, опалён и напуган, что вся деревня в страхе смотрела на него, как на сумасшедшего. Самые смелые пытались заговорить с ним, но он бежал, не отвечая, и скрылся в своем доме, посрамленный больше, чем попавший в капкан волк.
Вечером, когда опечаленная Финетта возвратилась в свое жилище, она застала там уже не дворецкого, а другого, хотя и не менее грозного посетителя.
Местный судья, узнав историю с монетами, тоже решил жениться на иностранке. Он не был так груб, как дворецкий, это был веселый толстяк, который не мог сказать слова, не покатываясь со смеху и не показывая своих желтых зубов. Но, в сущности, он был не менее навязчив и грозен, чем его предшественник. Финетта умоляла господина судью оставить ее в покое, господин судья расхохотался и дал вежливо понять ей, что по праву, присвоенному его должности, он может сажать в тюрьму и вешать без суда и следствия кого угодно. Финетта со слезами и мольбой сложила руки. Вместо всякого ответа судья вынул из кармана свиток пергамента, написал на нем акт о бракосочетании и объявил Финетте, что он не уйдет, пока она его не подпишет, даже если бы ему пришлось провести в ее доме всю ночь.
— Но, — прибавил он, — если моя особа вам не нравится, я не буду настаивать, вот другой лист пергамента, на котором я могу написать все, что угодно, и, если вид мой вам неприятен, нет ничего легче, как навсегда закрыть вам глаза.
Говоря это, он провел рукой вокруг шеи и высунул язык так мило, что мог развеселить всякого.
— Боже мой! — сказала Финетта. — Я, быть может, и решилась бы на то, чего вы желаете, если бы я была уверена, что найду в вас доброго мужа, но я боюсь.
— Чего же, дорогое дитя? — сказал судья, улыбаясь и принимая гордый вид, как распустивший хвост павлин.
— Неужели вы думаете, — отвечала она капризным тоном, — что добрый муж оставил бы эту дверь отворенной и не чувствовал бы, что холодный ветер дует на его жену?
— Вы правы, моя красавица, — сказал судья, — я невежлив, но сейчас же исправлю свой промах.
— Вы нашли засов? — спросила Финетта.
— Да, моя прелесть, — отвечал счастливый судья, — я сейчас запру им дверь.
— Абракадабра! — закричала Финетта. — Пусть же дверь тебя держит, злодей, и держи ее сам до рассвета!
И дверь начала отворяться и затворяться, стукаясь о стены, точно орел, машущий крыльями. Посудите же сами, как выплясывал бедный пленник целую ночь. Никогда ему не приходилось танцевать такой танец, и я полагаю, что никогда после этого он не желал повторить его. То он сам распахивал дверь на улицу, то дверь его прихлопывала, придавливая к стене. Он бегал взад и вперед, кричал, плакал, просил. Напрасный труд: дверь была глуха к его мольбам, а Финетта спала.
На рассвете его сжатые руки раскрылись, и он хлопнулся головой о землю. Недолго думая, он бросился бежать, как будто его преследовали сарацины. Он даже не оглядывался, боясь, что дверь гонится за ним по пятам. К счастью, когда он возвратился домой, все еще спали, и он мог спрятаться в постель прежде, чем ужасный вид его был кем-либо замечен. Великое счастье! Он был в пыли с головы до ног и так бледен, растерян и испуган, что его можно было принять за убежавшую из ада тень.
Когда Финетта открыла глаза, она увидела около свой постели высокого человека в черном платье, бархатной шляпе и со шпагой, как у рыцаря.
То был сенешаль[1] двора и владений Керверов. Скрестив руки, он смотрел на молодую девушку таким взглядом, который пронизывал ее холодом до мозга костей.
— Как твое имя, вассалка? — спросил он громовым голосом.
— Финетта, сударь, — отвечала она, дрожа всем телом.
— Этот золотой дом и эта золотая мебель принадлежат тебе?
— Да, сударь, всё к вашим услугам.
— Именно этого я и хочу, — сурово заметил сенешаль. — Встань, вассалка, я хочу оказать тебе честь: я женюсь на тебе и беру под покровительство твою личность и имущество.
— Сударь, — сказала Финетта, — это слишком большая честь для такой бедной девушки, как я, я иностранка и не имею ни родных, ни друзей.
— Замолчи, вассалка! — сказал сенешаль. — Я твой властелин и начальник и не нуждаюсь в твоем мнении. Подпиши эту бумагу.
— Сударь, — отвечала Финетта, — я не умею писать.
— Неужели ты воображаешь, что я это умею лучше тебя? — возразил сенешаль голосом, от которого задрожал дом. — Уж не принимаешь ли ты меня за писаря? Простой крест — вот подпись рыцарей. — Он поставил большой крест на бумаге и протянул перо Финетте.
— Подпиши, — сказал он. — Если ты не поставишь крест, то сама вынесешь себе приговор, безбожница, и я приму на себя его исполнение.
Говоря это, он вынул из ножен тяжелую шпагу и бросил её на стол. Вместо ответа Финетта выскочила в окно и спряталась в хлеву. Сенешаль бросился за ней, но, когда он захотел туда войти, его задержало непредвиденное препятствие. Испуганная корова при виде молодой девушки попятилась назад и заняла проход. Финетта держала ее за рога, пользуясь ею, как щитом.
— Ты не уйдешь от меня, колдунья! — закричал сенешаль и, схватив с силой, достойной Геркулеса, корову за хвост, вытащил ее из хлева.
— Абракадабра! — закричала Финетта. — Пусть же коровий хвост тебя держит, злодей, и держи его сам до тех пор, пока вы вместе не совершите кругосветное путешествие!
И вот корова полетела, как молния, волоча за собой несчастного сенешаля. Ничто не могло остановить неразлучных путешественников, они бежали через горы и долы, переносились через болота, рвы и леса, скользили по поверхности моря, не погружаясь в воду, мерзли в Сибири, пеклись на солнце в Африке, взлетали на Гималаи, спускались с Монблана и, наконец, после тридцатишестичасового беспримерного путешествия наконец остановились, задыхаясь и выбившись из сил, на площади деревни Керверов.
Сенешаль, привязанный к коровьему хвосту, — зрелище, которое не каждый день случается видеть. Поэтому все крестьяне окружили его, чтобы посмотреть на это чудо. Но как ни был сенешаль растерзан по милости африканских кактусов и азиатских кустарников, он нисколько не утратил своего величия. Грозным жестом он рассеял толпу черни и, ковыляя, отправился домой, чтобы освежиться и отдохнуть, в чем он начинал чувствовать потребность.
VI
В то время как дворецкий, судья и сенешаль претерпевали эти маленькие невзгоды, рассказывать о которых они считали излишним, в замке Керверов готовились к важному событию — к свадьбе Ивона и белокурой дамы. Все было готово за два дня, со всей округи на двадцать миль вокруг собрались друзья и знакомые. И вот в одно прекрасное утро Ивон со своей невестой вместе с господином и госпожой де-Кервер заняли место в убранной зеленью карете и с большой пышностью отправились в знаменитый монастырь Сен-Маклу. Справа и слева жениха с невестой сопровождали сто рыцарей в железных латах на разукрашенных парадными лентами конях. В знак особого почета у каждого из них было поднято забрало и опущено копье. За каждым ехал, держа знамя, оруженосец. Во главе процессии гарцевал сенешаль с золотым жезлом в руке. За каретой шел с важностью судья в сопровождении вассалов и вассалок, между тем как дворецкий укрощал любопытную толпу крестьян, столь же невоздержанных в своей страсти к зрелищам, как и в болтовне.
Но, едва они отъехали на милю от замка, как при переправе через ручей у кареты сломался один из вальков. Пришлось остановиться. Исправив повреждение, хлестнули лошадей, которые так сильно дернули, что и другой валёк разлетелся на несколько частей. Шесть раз меняли этот злополучный кусок дерева, шесть раз он снова ломался, и все никак не могли выбраться из ямы, в которой увязла свадебная карета. Каждый подавал советы, крестьяне, занимавшиеся каретным ремеслом, не отставали от других, стараясь щегольнуть знанием дела. Это придало смелости дворецкому, он подошел к барону де-Керверу, снял шляпу и, почесывая затылок, сказал:
