Появление ученика алхимика отвлекло его от дел, и какое-то время он просто стоял посреди комнаты, силясь вспомнить, чем же он занимался перед тем, как раздался стук в дверь… Ах да! Он искал подходящий контейнер, чтобы ссыпать в него бренный прах мистера Смита.
Он вновь наклонился под раковину – и наконец-то выгреб оттуда вполне подходящих размеров жестянку из-под кофе.
Как все странно, думал мистер Грей, отдраивая кофейную банку с помощью губки. Как все таинственно. Ты рождаешься, ты проживаешь целую жизнь… и в конце своего срока оказываешься в жестянке от кофе.
– Ну и ладно, – негромко проговорил он вслух. – Так устроена жизнь, и ничего тут не поделаешь. Жизнь – штука забавная… – И добавил уже про себя: – С кульминационным моментом в виде смерти.
Великая магия, оставшаяся лежать на его захламленном столе в деревянной коробке, так похожей на шкатулку покойной миссис Грей, испустила наружу искорку. Та дала короткую вспышку света, но мистер Грей стоял к столу спиной и ничего не увидел.
А снаружи, одолевая темную путаницу спящих улиц, ученик алхимика торопливо шагал к дому Первой Леди, неся деревянную коробочку для драгоценностей, наполненную бренным прахом отца Лайзл Морбауэр.
Вот такие вот случайные совпадения, вроде бы невинная путаница, подмена… И, глядишь – завязка истории.
Мистер Грей все-таки не ошибся. Жизнь – действительно очень забавная штука…
На следующую ночь после того, как Лайзл впервые познакомилась с привидением по имени По и его призрачным питомцем, эта парочка появилась опять. Разница состояла в том, что на сей раз Лайзл их ждала. Очень ждала!
– Тебе удалось что-нибудь выяснить? Удалось повидаться? Он у вас, на Той Стороне? – чуть дыша от волнения, спросила она, как только в углу наметилось копошение нештатных теней.
– Пожалуйста, убери свет, – сказало По. Вообще-то свет ему нравился, правду сказать, привидение очень даже стремилось к свету, которого Та Сторона была почти начисто лишена, вот только выносить его сделалось трудно. И одно дело было созерцать сияние масляной лампы с Той Стороны, когда он как бы фильтровался сквозь множество промежуточных слоев бытия, – так меняется и бледнеет солнечный луч, попадая в толщу воды. Напрямую это оказался совсем другой коленкор! Прорвавшись на Эту Сторону, поди-ка выдержи прямой удар этакого огненного сверкания!
Глаз в привычном смысле этого слова у По больше не было. Если уж на то пошло, у него не имелось и головы, а стало быть, вроде негде было хозяйничать и головной боли; тем не менее присутствие света вызывало у него глубоко внутри трепет и боль.
Лайзл не терпелось услышать какие-то новости об отце, но она послушно поднялась, подошла к лампе и вывернула фитиль. Лампа погасла, стало темно, но, удивительное дело, По с Узелком виделись в потемках даже четче, чем на свету. Их фигуры проявлялись яснее и выглядели какими-то более плотными, что ли. На свету это были всего лишь странноватые тени, скользившие на самом краю зрения и растворявшиеся, стоило сосредоточить на них взгляд.
– Ну и?.. – выполнив просьбу привидения, спросила Лайзл. От волнения у нее тряслись руки, а удары сердца отдавались болезненным умп-умп-умп. Как она ждала, что ответит ей По!
– Ты не сказала «здравствуй», – заявило привидение.
– Что?..
– Ты говорила, что люди на Этой Стороне всегда говорят один другому «здравствуй», – ответило По. Его силуэт слегка побледнел, и Лайзл поняла, что призрак обиделся. – А ты не сказала!
– Забыла, – отрезала Лайзл. Будь у привидения какая следует шея, она бы сейчас его, кажется, удавила собственными руками. – Мы с тобой договорились кое о чем, помнишь? Ты обещало поискать моего отца…
– Я помню, – сказало По.
Лайзл ждала продолжения, но его не последовало.
Девочка глубоко вдохнула и выдохнула. Она понимала, что недовольное или обиженное привидение может просто исчезнуть, и тогда она вообще ничего не узнает. Она решила начать разговор с самого начала и сказала:
– Здравствуй.
– Привет, – отозвалось По.
– Как поживаешь?
– Язык на плече, – ответило По. И это была сущая правда. С прошлой ночи привидение носилось без отдыха, покрыв немыслимые расстояния, причем не только в пространстве, но и во времени. Оно обследовало целые эпохи, раскинувшиеся, подобно пустыням, до самого предела Вселенной. И время там было точно вода в пустыне Сахара – оно попросту исчезало, обращаясь в пыль. По заглядывало в холодные темные моря, где жались одна к другой озябшие души, залетало в мрачные пропасти, выгоревшие в самой ткани реальности и тянувшиеся вдаль, вдаль, вдаль без конца…
Но рассказать Лайзл о своих приключениях оно не могло и поэтому лишь повторило:
– Язык на плече…
– В самом деле? – вежливо спросила Лайзл, но при этом так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Ее так и подмывало скорее возобновить расспросы об отце, но усилием воли она заставила себя следовать хорошим манерам: – Долгий, наверно, выдался день?
Она готова была биться об заклад, что привидение рассмеялось. Но мгновение минуло, и она решила, что это всего лишь ветер залетел в открытое окно чердака, прошуршав бумагами на столе.
– Дольше не бывает, – сказало По. – Не день, а целая вечность!
Откуда было знать Лайзл, что в устах По это было вовсе не иносказание. «Что за глупости!» – подумала она и едва не брякнула это вслух, но вовремя прикусила язык.
– Мне правда жаль, что тебе пришлось так потрудиться, – вежливо проговорила она, одновременно крича про себя: Да говори уже наконец, что тебе удалось разузнать про моего папу! Живо рассказывай, а не то я тебя точно убью и не посмотрю, что ты бестелесное! Вот убью, и будешь ты привидением привидения!..
– Тебе «жаль» – что это значит?
Лайзл попыталась подобрать необходимые слова. Оказалось, не так-то просто:
– Это значит… Ну, то и значит, что жаль. Я имела в виду, что из-за этого мне внутренне нехорошо, неудобно. И я очень желала бы, чтобы ты не чувствовало себя усталым из-за меня.
По перевернулось вверх ногами и вернулось в прежнее положение, продолжая, по всей видимости, теряться в догадках. Потом спросило:
– С какой стати тебе желать что-либо для меня?
– Выражение такое, – сказала Лайзл. Крепко задумалась и добавила: – Понимаешь, люди нуждаются в том, чтобы другие что-то чувствовали насчет них, что-то им желали. Когда просто варишься в собственном соку, становится как-то… одиноко, что ли.
По исчезло в углу и возникло прямо рядом с ней. Потом она ощутила присутствие Узелка – темный мохнатый силуэт у себя на коленях. Призрачный зверек не имел веса, не излучал тепла… и все равно она его чувствовала. Это очень трудно описать. Просто темнота как бы обрела вещественность, став похожей на сверток черного бархата.
По спросило:
– Ты не забыла про рисунок?
Лайзл не забыла. Она приготовила По картинку с поездом, у которого по бокам были огромные оперенные крылья. Образцом для них ей послужили крылышки воробьев, присаживавшихся за окном на вершины деревьев. Лайзл протянула было По свой рисунок, но вовремя вспомнила, что у привидения не было рук, чтобы его взять. Тогда она просто развернула его и показала ему.
Минуту-другую По молча рассматривало нарисованный поезд. Потом, видимо удовлетворившись, сказало:
– Мне удалось найти твоего отца. Он у нас, на Той Стороне.
Узелок то ли тявкнул, то ли мурлыкнул.
А Лайзл даже не знала, что чувствовать – облегчение или горечь, и поэтому испытала оба чувства одновременно. Получилось жутковато – ее как будто проткнули в разных направлениях сразу два острых ножа.
– Ты… ты уверено? Это точно был он?
– Несомненно, – сказало По и отплыло на середину комнаты.
– У тебя получилось… получилось переговорить с ним? Рассказать ему обо мне? – У Лайзл так перехватило горло, что она не говорила, а скорее пищала. – О том, как я скучаю, как мне его недостает? Передать ему от меня «прощай»?..
– Времени не было, – ответило По, и Лайзл показалось, будто она что-то уловила в голосе привидения. Неужели печаль?
А По было и вправду опечалено. На Той Стороне тебя со всех сторон окружают безбрежные океаны времени, но почему-то никогда не хватает минутки сказать или сделать то, что действительно необходимо… Вот только вряд ли следовало рассказывать об этом Лайзл.
Между тем у той так и сверкали глаза. Сквозь переполнявшую ее горечь мощно пробивалась надежда. Пробивалась и порождала невидимое обычному глазу сияние. Для По оно выглядело так, словно внутри Лайзл затеплилась лампа.
Некоторое время она молчала, потом спросила:
– Что это значит? В смысле, почему он оказался на Той Стороне? Почему не отправился дальше… в Иную Жизнь – так это называется?
