– Я расскажу, но лучше по порядку. В Хорасане мы нашли приют у царя Хейкобада и его дочери, принцессы Адельбы. Она очень жалела нашу семью и, по-моему, догадывалась, что мы принадлежим знатному роду. Спустя какое-то время между Хейкобадом и пекинским императором Альтоумом началась война. Адельба погибла… Нам снова пришлось скитаться. Потом мы оказались в Берласе. Мне повезло: сумел поймать любимого ястреба Берласского царя, Алингвера. Он приказал в знак благодарности достойно устроить отца и мать, а мне дал денег и одежду. Я попрощался с родителями и отправился искать удачу. А теперь вот здесь. Знаешь, Барах, я должен отомстить врагам, которые вырезали астраханцев. Должен отомстить за четыре года скитаний, позор, болезни и нищету отца и матери. Хочу наняться к правителю Пекина – Альтоуму, а там, как решит Владыка Небесный!
– Я помогу вам, принц! Устрою на ночлег сначала.
– В корчме хозяйка славная мне выделила комнату, а для коня – стойло в сарае. Там, на горе!
– Это моя жена. Теперь и вашим станет дом наш. Как я счастлив! – Барах еще раз крепко обнял Калафа и, довольный, оглядел статную фигуру принца: – Возмужал! Мой мальчик, предостеречь хочу, – и слезы внезапно увлажнили глаза Бараха.
– Учитель, ты о чем?
– Дочь Альтоума – Турандот – чудовище! Будь осторожен!
– Страшна, коварна и рогата?
– Хуже!
– Как это? Еще страшнее?
– Не смейтесь, принц! Она прекрасна, как цветок росистым утром, но душа чернее ночи без луны. Сегодня по ее приказу должен быть казнен еще один прекрасный юноша.
– Слухи и до Хорасана доходили. Всех мучил вопрос, почему погиб в Пекине Хейкобада сын. Нелепость этих слухов привела к войне. Неужели красавица так бессердечна?
– Я повторяю, принц, она – шайтан в ангельском обличье. Не могу простить… Сегодня захотелось сжечь ее портрет, затем и шел сюда.
– Дай посмотреть, Барах, на вашу прелесть. Как может красота убить?
– Калаф, не надо, умоляю! Мне будет горько, если с вами что-нибудь случится…
Тут случилось непоправимое – портрет принцессы выпал из-под одежды Бараха. А Калаф поднял…
– Так вот она какая! – и юноша остался наедине с портретом красавицы. Ни Бараха, ни неба, ни земли вокруг – только чудный образ Турандот и он, Калаф.
Слова Учителя: «Отдайте! Это дьявол!» – упали в пустоту.
Потом Калаф очнулся:
– Такое совершенство не может убивать. Теперь я знаю точно, что сплетни о жестокости принцессы – сказки! И о том, как обратился к ней отец, чтоб побыстрее вышла замуж, и будто из-за нее все войны…
– Сказки?! Сплетни?! Да посмотрите на ограду, принц! На копьях – головы тех юношей, что были влюблены и сватались к красавице…
– Что ж помешало им блеснуть умом?
– Тщеславие принцессы, ненависть к мужчинам. Не знаю, какими словами и кто в ней это воспитал, но в ужасе сам император. Различными уловками принцесса заставила отца издать такой указ, который превращает живых прекрасных юношей в корм для ворон. Сожгите, принц, портрет гордячки и забудьте!
– Погоди, Барах! Смотри, торопится к нам кто-то! – Калаф увидел человека, который к ним спешил.
– Это Измаил. Учителем он был царевича, которого сегодня собираются казнить. Вот плачет… Хочет сообщить, что Самаркандский принц не смог решить головоломки, которые принцесса задала. Теперь несчастного ждет смерть. Бой барабанов и лязг литавров – знак беды!
– А я-то думал – праздник готовится!
– Для принцессы Турандот – да, праздник!
– Не могу поверить… Но как она прекрасна! – Калаф снова стал рассматривать портрет. – Хочу ее увидеть!
– У моей Скирины есть дочь. Так вот, Зелима, так зовут ее, служит принцессе. Характер Турандот вблизи еще страшнее.
– Не верю! Думаю, мне удалось бы укротить гордячку.
– Так думали другие тоже. Теперь вот, – тут Барах махнул рукой на колья, увенчанные черепами свежими совсем и старыми, засохшими, с глазницами пустыми. – Да Измаила сам спроси!
А Измаил и слова сказать не может, только плачет.
Барах не выдержал:
– Не надо было его отпускать к принцессе…
– Я юношу не смог отговорить… Ведь не отец, а только воспитатель. Надменная, жестокая гордячка! Что я теперь отцу скажу? Нет мне прощенья… Самое печальное, что уходил из жизни принц, целуя портрет колдуньи. Да еще просил отцу его отдать, чтоб понял тот причину смерти сына!
Измаил достал портрет принцессы Турандот и с криком «Убийца!» бросил в пыль. Заплакал снова и ушел.
– Вы видите, Калаф, что может с человеком сделать красота? Пусть вам уроком будет эта сцена.
– Нет девушки на свете, которая могла бы отобрать мой разум. Принцесса тоже. Красота, не спорю, оружие, но лишь на время: с годами ржавеет оно. Мне интересно схлестнуться с Турандот клинками разумов.
– Не надо, прошу вас, принц! – Бараху стало страшно.
– Ты воспитал меня и знаешь мои возможности. Невзгоды закалили. Овладеть душой прекраснейшей из женщин… Славная задача, достойная усилий! Учитель, об одном прошу: не открывай, кто я!
– Принцессе все равно, чью голову наденут на копье. Ваши отец и мать мне не простят. Подумайте о них, если собой не дорожите!
– Как раз о них я думаю, не только о себе. Мы вместе столько пережили унижений, что считаю долгом вернуть родителям былые уваженье и достаток. Я стану мужем Турандот, а потом Владыкой Поднебесной. Изгнание врага из Астрахани будет делом времени. Вот так! Как видишь, милый Барах, такая цель достойна риска.
Барах ответить не успел – барабаны возвестили, что к завершенью близок ритуал. Процессия приблизилась к стене, и на копье была насажена отрубленная голова принца Самарканда. Ярко алели на солнце свежие потеки крови.
– Смотри, Калаф! Это ответ и последнее предупреждение… – в предчувствии беды лицо Бараха потемнело.
– Учитель, не мешай. Я все решил!
– Калаф, раз не могу тебя остановить, давай совета спросим у моей жены. Я говорил тебе, что дочь Скирины служит у принцессы. Нужно с ними обеими поговорить. Сказать иначе, проведем разведку. Пойдем к нам и дождемся возвращения со службы Зелимы.
– Согласен, это нужно.
И они отправились домой, в корчму.
Скирина встретила гостей:
– Так вы знакомы?
– Нет, встретились случайно за городом, разговорились… – Бараху дорог был Калаф. Он тайну принца выдавать не собирался. Даже жене. – Скирина, расскажи о Турандот. Все, что знаешь.
– Зачем? Неужто?.. Юноша! Если бы я знала, кому и для чего даю приют, то смело отказала бы. Вы красивы, смелы и, видимо, умны… Вам жить не хочется?
– Напротив, хочу служить, своей добиться цели, жениться, наконец! – и принц лукаво улыбнулся.
– А Турандот причем? – Скирина посмотрела на Бараха. Тот обреченно вздохнул.
– Молва по свету идет, что девушка умна, богата и сказочно красива. Я красивей в жизни не встречал! Портрет вот…
– Достаточно! И видеть не хочу! За нрав жестокий люди ненавидят принцессу. Я тоже! Все стены домов в Пекине увешаны портретами гордячки, а для голов несчастных юношей скоро закончатся запасы пик. Жаль будет вашу голову увидеть в этом ряду.
– Мне господин Хассан сказал, – тут юноша кивнул Бараху, – что ваша дочка служит принцессе…
– Есть такое. Каждый раз, когда Зелиму на службу отпускаю, боюсь, что может не вернуться живой.
– Благодарю вас, хозяйка, за заботу и предупреждение, но для себя я все решил. Коня оставлю вам – на что-нибудь сгодится, а деньги раздадите беднякам, – принц протянул Скирине кошелек.
Принц Калаф с почтеньем поклонился добрым людям, повернулся и ушел.
– Будем молиться за него! – слеза скатилась по лицу Бараха.
– И добрыми делами выпросим пощады для юноши, – у Скирины сжалось сердце.
Принц Калаф вскоре объявился во дворце. Никто не рад был очередной жертве принцессы, кроме Труффальдино, евнуха сераля Турандот. Он обожал свою хозяйку и потакал ее забавам. Бригелла, евнух тоже, понять не мог, как можно радоваться смерти другого человека:
– Ты, Труффальдино, видимо, сошел с ума от постоянной близости к блистательной хозяйке!
– Ты много говоришь пустого! Нам поручили подготовить Диван – вот и работай!
– Несколько часов назад убили юношу – и снова испытание!
– Никто их силой не ведет к принцессе! Сами мечтают прикоснуться к нежной коже хозяйки. Моя принцесса не только красива, она умнее всех. Провалы наглецов доказывают это! Принцесса радуется, дарит мне подарки!
– Так вот в чем дело! Вот чему ты рад! – Бригелле низость помыслов была противна. Он молча украшал два трона и восемь кресел для придворных мудрецов.
Когда все было на местах, Бригелла ушел, а Труффальдино, напевая, отправился в сераль сказать принцессе Турандот, что к развлеченью все готово. Сообщили и императору. Альтоум грустил: так надоело капризы дочки исполнять, что он готов был отказаться от собственных указов. «Хоть бы поскорее принцесса вышла замуж! Я думаю, что это испытание сегодня – последнее. Юноша красивый, статный, но безродный, вдруг окажется умнее остальных?» – так думал он, шагая впереди своих министров – Тартальи и Панталоне. Следом шли мудрецы и знать двора. Все шествие сопровождала, словно издевательство над здравым смыслом, музыка.
