— Мы тебе очень признательны, Фермер, — сказал Дик. — Капуста очень хороша с салатом.
И он положил три крепких кочана себе в ведро. Фермер же всё вздыхал и стонал.
— А почему ты горюешь? — спросила Одри.
— Потому что не видать мне больше в этой жизни моей милой доченьки Кристи. Глаза б мои не смотрели на эту капусту, ведь это она её сажала.
— Какое горе! — проговорила Одри и отвернулась.
Дик переступил с ноги на ногу, чтобы выразить своё сочувствие, и спросил:
— Когда же это случилось, Фермер?
— Час назад, — отвечал тот. — И виноват я один. Она всё просилась на реку Муррей, а я её всё не пускал. Боялся, что простынет она там до смерти. Тянула её эта вода, да и только! Взял вот я и запер её в Круглом доме в лесу, а ключ, чтоб не потерять, привязал к ручке ведра колодца, да только забыл об этом, как пошёл за водой, а ведро, как на грех, возьми да соскочи в воду. Там оно сейчас и плавает, можете сами убедиться.
И он в сердцах откинул ногой крышку колодца: там, далеко внизу, плавало на тёмной воде перевёрнутое ведро.
Сэр Джон внимательно выслушал Фермера, и глаза у него засверкали.
— Дик, — сказал он, — вот приключение, о котором я мечтал.
— Да, сэр, — отвечал Дик. — Надо достать из колодца ключ, ведь дверь в тот дом не сломаешь. Я уже пробовал.
Но сэр Джон не слушал — он изо всех сил начищал свой щит.
Тут Дйк взялся за верёвку и подёргал её. Убедившись, что верёвка крепкая, он привязал её к пряжке своего кожаного пояса.
— Ах, Дик! — вскричала Одри и изо всех сил вцепилась ему обеими руками в плечи.
— Надо же кому-то это сделать, — сказал Дик. — Пугаться тут нечего, Одри.
Ибо она побелела, как молоко, когда, пенясь, оно бежит с одной стороны из сепаратора, в то время как жёлтые сливки текут с другой.
Он махнул работникам, они подошли и осторожно спустили его в колодец, а Одри закрыла глаза и сосчитала до ста пятидесяти. А потом она открыла глаза, наклонилась над колодцем и подала Дику руки, чтобы помочь ему вылезти наверх, хоть он и закричал:
— Отойди, глупая!
Он боялся, как бы она не упала.
Минута — и он стоял на земле рядом с ней; но ноги у неё подкосились, и она опустилась перед ним на колени, будто бы для того, чтобы отвязать верёвку от пряжки.
— А теперь выпустим девочку, — сказал он, и они поспешили к Круглому дому, где без умолку кричали совята.
— Совушка! — крикнула Одри. — Мы пришли тебя выпустить, если только ты скажешь нам, как пройти к реке Муррей.
Тут в окошке, забранном решёткой, показалось задорное личико с пушистыми волосами до плеч.
— У-ху! У-ху! — послышалось в ответ. — И не скажу, и не выйду, если не пообещаете взять меня и Майка с собой.
— Что ж, — сказал Дик и повернул ключ в двери. Кристи выбежала из дома, а за ней мохнатый терьер, худой и весёлый пёсик с любящими глазами.
Фермер схватил Кристи на руки и принялся целовать, а она ласкалась к нему, приговаривая:
— До свиданья, отец. Я ухожу. Я иду на реку Муррей с этими людьми и животными.
— Ну, хорошо, хорошо, — согласился Фермер. — Только возвращайся домой засветло.
— Это я вам обещаю, сэр, — сказала Одри.
Тут к ним подошёл сэр Джон, держа в руках свой сверкающий щит, и, поглядев серьёзно на Кристи, спросил:
— Это ты, милое дитя, можешь провести нас к реке Муррей?
— О да, — отвечала Кристи так же серьёзно, — но только до сада в лесу. Дальше я никогда не ходила.
— Дик, — сказал Рыцарь, — нам помогают волшебные силы. Пойдёмте, дети.
И он зашагал вперёд, куда показала Кристи, а Кристи и Барби побежали за ним, а Дик и Одри поспешили за ними, а поросёнок Поль, курочка Эмили, котёнок Руфус и пёсик Майк за ними следом.
— Как ты хорошо кричишь совиным голосом, — сказала Барби Кристи.
— Да, — согласилась Кристи и посмотрела на Барби, а потом на Одри. — А какой у вашего отца щит красивый.
— Он им не отец, — ответил Дик, — но щит у него и вправду блестит, словно полная луна. Другого такого рыцаря с таким чудесным щитом во всей Англии не сыщешь, правда?
И он посмотрел на Одри, а она взглянула с грустью на Рыцаря, а потом опустила глаза и прошептала:
— Да, во всей Англии не сыщешь.
Солнце уже стало заглядывать за край тучки, когда они свернули на зелёную лесную тропинку. В конце её виднелась старая калитка, а за ней — сад в гуще леса, прекрасный, как райский сад. Но и в раю, видно, бывают свои печали, ибо из-за деревьев слышались громкие рыдания, прерываемые взрывами шутих.
— Взгляните, дети, — сказал сэр Джон, — как обманчив даже рай земной, сулящий вечную радость. Что может быть благословеннее и прекраснее этого сада? Но горе постигло и того, кто здесь обитает. Давайте узнаем, что с ним случилось.
— Да, сэр, — сказал Дик, услышав, что громкий взрыв потряс воздух. — А то он тут натворит дел.
Они обошли клумбу с цветами и увидели в этом раю крошечного мальчика с тёмными, как вишни, глазами, из которых по загорелым щекам градом катились крупные слёзы. Он сидел посреди маленькой грядки, на которой росло всего понемногу: один ранний лук и один сладкий горошек, один люпин и один куст картошки, один вьюнок бобов и маргаритка и много ещё другого, но всё по одному кустику. А по краям грядки росла белая и красная редиска. Мальчик бросал в неё шутихи, и они с треском взрывались.
— Хочешь вырвать всю редиску, сынок? — спросил Дик.
— Да-а-а! — сквозь слёзы пробормотал мальчик в ответ.
— Всю до единой?
— Да-а-а!
— У тебя от неё живот разболится, — сказал Дик, принимаясь дёргать редиску.
— А я её есть не бу-у-ду!
— Как, разве ты не любишь редиску? — спросила Одри. — Я так очень люблю.
— Вот ты и ешь! — сказал мальчик.
— Спасибо, сынок, — сказал Дик. — Мы так и сделаем. Редиска так хороша с салатом — лежит вокруг зелени бело-красным кольцом, просто загляденье!
И с этими словами он бросил горсть редиски в своё ведро.
— А зачем ты её вырвал? — спросила ласково Одри, посадив малыша себе на колени и утирая его грязные щёки.
— Потому что это её редиска! — крикнул мальчик и указал пальцем на доску через ручей в конце сада. — А она не пускает меня в ручей без взрослых!
Тут он сунул палец в рот, взглянул на Дика, на Одри, скатился с её колен на землю и с воплем помчался в конец сада.
— Сильвия, они пришли! Теперь ты меня пустишь?
Все поспешили за ним — на доске, перекинутой через ручей в конце сада, они увидели прелестную крошечную юную фею. Впрочем, трудно было сказать, откуда она пришла: из царства ли фей, ангелов или детишек, ибо глаза у неё смеялись, как у феи, и светились добротой, как у ангела, а улыбка, игравшая в уголках рта и ямочках на щеках, была весела и задорна, как у ребёнка. Стройный её стан облегало сине-зелёное платьице, а загорелые ручки и ножки были открыты ветру и солнцу. Она стояла, сдвинув ножки и склонив голову, локти её были прижаты, а руки вытянуты вперёд, ладонями вверх. В пальцах она сжимала концы ореховой ветки и водила ею над ручьём.
— Вилф! Вилф! — вскричала она. — Ты хочешь поплескаться в ручье, а как мне тебя пустить, если я не знаю, есть в нём вода или нет?
И она уставилась на ореховую рогатинку — и вот та стала поворачиваться, пока наконец не указала прямо на ручеёк, что протекал под перекинутой через него доской. Тут она взглянула на загорелого малыша, уцепившегося за её подол, и на остальных, стоявших на берегу, — взглянула серьёзно, но так, словно прятала от них улыбку, и сказала:
— Да, вода здесь есть, так что можешь идти, но только если и они пойдут тоже.
— Конечно, пойдём, — сказала Одри, захлопав в ладоши.
— Ура! — крикнул Дик, взмахнув ведром.
— Ах! — сказала Кристи.
— Ах! — повторила за ней Барби.
И обе запрыгали от радости.
— Только это очень-очень опасно, — сказала Сильвия. — Путь вам преградят пороги и водовороты, густые заросли, что подступают к воде с обоих берегов, так что придётся пробираться по колено в воде, а ещё затонувшие корабли, киты и аллигаторы, морские змеи, сирены и комары. Вы утонете, вас искусают, съедят, околдуют на веки веков, если только…
— Если только что? — закричали все в один голос.
— Если только вам на помощь не приду я, — сказала Сильвия, загадочно усмехнувшись.
Но они уже разулись и, связав шнурками ботинки, повесили их себе на шеи.
— Кто боится? — крикнул Дик.
— Только не я! — крикнули в ответ Одри, Барби, Кристи и Вилф.
А Поль захрюкал, а Эмили закудахтала, а Руфус замяукал, а Майк залаял.
— Тогда за мной! — воскликнула фея Сильвия задорно и спрыгнула, звонко смеясь, в ручей, который тёк по камушкам меж крутых берегов, так густо поросших ольхой и орешником, что из сада его совсем не было видно. А за ней в воду прыгнул Вилф, а за Вилфом — Барби, прижимая к груди Руфуса, а за Барби — Кристи, держа за ошейник Майка, а за Барби — Одри, подхватив на руки Эмили, а за Одри — Дик, сунув под мышку Поля. И все они громко кричали от радости.
