ЦАРАПУЧА И КУСУЧА
Вверх со лба сдувает челку
Непослушная моя,
Отдохнув в моих печенках –
На пенечке у ручья.
То хитро, а то колюче
Из кустов глядит она:
Царапуча и кусуча
Поцелуйная цена…
Я не помню, я не знаю
Милые твои черты.
Повстречалась мне другая,
Я подумал – это ты!
Обнимая ту, другую,
Я на том себя ловлю:
Это я тебя целую,
Это я тебя люблю!
Я ищу тебя и снова
Ошибаюсь, все кляня…
Обнимаешь ты другого,
Ужасаешься – не я!
Ну конечно, бедность – не порок:
Бедность много хуже – мать порока!
К бедности стремится лишь пророк,
Посвященный в нравственность Востока.
Я ж привык в общагах ночевать,
Голодать, донашивать заплаты,
А за жизнь с женой такая плата –
Хоть рожай меня обратно, мать!
Как упругий парус лодки,
Дышит блуза в брызгах бус.
Натали, в твою походку
По уши влюбился Вуз!
А сегодня на свиданье
Ты к Сережке не пойдешь,
А в глазах такая тайна,
А в руках – такая дрожь…
Смотрит улица бедово
Каблучкам магнитным вслед:
Ах, Наташка Королева –
Первоклассный первоцвет!
А в квартире незнакомой –
Паганини, полумрак…
Чашка кофе, рюмка рома…
И профессор… Как же так?
Не отчислит он Сережку
И стипендию вернет…
А на блузке нет застежки,
А в груди – обида жжет.
Дома мама охнет тяжко
И не спросит: «Что с тобой?»
Вздрогнут плечики, Наташка,
Затрясутся над судьбой.
По щекам польют сережки,
Ничего не утая:
– Что я сделала, Сережка,
Мамочка моя-а-а…
Обниму тебя, девчонка,
Уведу на сторону,
Где небесная воронка
Засосала ворона.
Отражает небо вечно
Землю вверх тормашками.
Будем мы парить беспечно
В поле под ромашками.
Будем вверх глядеть с тобою,
Дураки счастливые,
Обожженные любовью,
Солнцем
и крапивою…
Карлсон любит маленьких ребят,
У которых молодые мамы,
У которых много зим подряд
Папки сочиняют телеграммы.
Сверху глянет – нет в семье отца,
Значит, Карлсон в этом доме нужен.
Принимай небесного жильца,
Карапуз, на свой печальный ужин.
Усыпит он быстро малыша,
Укачает добротой и лаской,
А потом, на локоны дыша,
И для мамы выдумает сказку.
Ну, а если к ночи быть звонку,
Карлсон, будто в чем-то виноватый,
В форточку ныряет, к позвонку
Позабыв прищелкнуть вентилятор…
Слышите? Жужжа по этажам,
В теплых лифтах Карлсоны летают,
Потому что многим малышам
Ой-ей-ей как папок не хватает!
На берегу Вселенной, в скалах
Росла девчонка, как сосна.
И вверх ногами проплывала
У ног Надюшки тишина…
И внешность Нади, и манеры
Менялись с каждым годом вновь:
Надежда вытянулась в Веру,
А Вера – расцвела в Любовь!
Любовь зеленой хвойной мрией
Ждет плотника, что ей простит
Связь с небом, назовет Марией,
Чужого сына приютит…
Пусть наша жизнь, как истина, побита,
Но и она нам что-то обещает.
Давай не будем пестовать обиды –
Лишь только слабый
боли не прощает!
Давай не будем «сыпать соль на раны»,
Припоминать измены и пороки:
Ведь тот, кто ищет друга без изъяна –
Тот обречен остаться
одиноким…
Люблю ее, шальную, злую,
Клянущую мое жилье -
Порезанные поцелуем,
Пылают губы у нее!
Прощается, прощает громко –
Семья домой ее влечет…
У будущей той незнакомки
Все родинки –
наперечет!
Не шейте платьев дорогих,
Не прячьте слез бессилия:
Вы не похожи на других –
И тем других красивее!
Я в лоб целую Вас, любя,
Далекая красавица:
О, как Вы портите себя,
Когда хотите
нравиться…
О, женщины, я верил вам,
И боль была остра:
У молодого дерева
Чувствительней кора.
Хотя кору по-прежнему
Жгут контуры сердец,
Но сердцевина нежная –
В кольчуге из колец!
Тебя в стихах, неровных, первых,
Я называл своей мечтой.
Но оказалось, слово «Верность»
Не зарифмуешь с «Красотой».
Не зарифмуешь лед и пламя,
Не зарифмуешь «Бязь» и «ять».
Пришел и мой черед понять:
С годами женщины и память
Нам начинают изменять…
Она прошла стремительно и смело,
Прохожих красотой своей пленя.
Ей до меня сейчас совсем нет дела –
И тем она опять влечет меня.
Она прожгла характером, движеньем
Мой разум, душу, словно суховей,
Сверкая самым ценным украшеньем –
Улыбкой полудетскою своей!
И по вихрам моим, по сумасшедшим,
Как год назад, от чуба до виска
Опять течет той женщины ушедшей
Любимая
ревнивая рука…
Чтоб в десятом, извиняюсь,
Втрескаться, как шпингалет? –
Я не в пятом классе, знаю,
Что любви на свете нет!
Да вы что, какие муки?
Просто с ней наедине
Мне мой голос, имя, руки –
Все не нравится во мне!
Как при ней мне выше ростом
Быть охота и сильней!..
Не любовь, нет, нет, а просто…
Черт какой-то тянет к ней!
Я плыл с быстроглазой Аленкой
В глубокое море жарков.
Смеялись кузнечики звонко
Над сытым мычаньем жуков.
За нами скакала дворняга,
Гремели вовсю соловьи,
И вдруг у тупого оврага
Я настежь открылся… в любви!
Девчонке не стыдно заплакать,
В лесу раствориться бегом,
Но ей улыбалась собака
Глазами,
хвостом,
языком!
Берег выгнут женской бровкой,
Море дышит молоком –
Я лечу над Рыбаковкой
Шоколадным босиком!
Я – задира!
Я – проказник!
Я – влюбляюсь без стыда:
Безрассудство – краткий праздник,
Недомыслие – беда!
Я целую всех, как ливень!
Я еще кричу:
– Не ври-и,
Что на свете нет счастливей
Первой
горестной
любви!..
Быть серьезным – ад невыносимый:
Хочется лететь, свистеть, хотеть!
Грянет час – в тоску загонят зимы,
Но сейчас в тоске не усидеть.
Если под ногами петухами
Яростно сшибаются ручьи,
Начинаю говорить стихами
С каждой незнакомкой – о любви!
Рыжим чертом, забиякой ушлым
Стало Солнце спину мне бодать.
Ой, как плохо быть весной бездушным –
Даже черту нечего продать!
Я сильным ветром был, а ты
Звездой сияла с высоты.
Как мы парили
Над планетой вешнею.
Нам так хотелось вместе быть
И миг любви остановить,
Что мы сошли с небес
На землю грешную.
Но никогда не вьют гнезда
Ни дерзкий ветер, ни звезда!
Моя любимая,
Моя влюбленная,
Теперь не надо, не зови -
Ведь мы сгорели от любви,
В студеном небе
Без нее рожденные.
Так много зим, так много лет
Зовет звезды погасшей свет,
Зовет ослепшего,
Зовет бескрылого…
Мы ценим чувство, лишь когда
Оно уходит навсегда…
Не надо, грешная,
Не надо, милая…
Из-под марта поросль молодую
Солнце тащит за зеленый чуб,
И домой два круглых поцелуя
Я несу на чуткой коже губ.
Медленно, сопя от нетерпенья,
На губах несу я слово «Да!..»
У людей уж пролетят года,
Рухнут царства, сгинут города –
У меня все тянется
мгновенье…
Веселый снег идет босой,
А я иду в сапожках,
Качу вдоль улицы косой
По ледяной дорожке.
Вези в сугробы, – не боюсь! –
Лошадка ледяная.
Сейчас, наверно, я влюблюсь,
В кого – еще не знаю.
«Вези, – кричу, – хоть до зари!
Вези при лунном свете!»
За руки взявшись, фонари
Бегут за мной, как дети.
Кружатся звезды, свет и снег –
Ресницами сверкают.
Навстречу катит человек –
Ишь ты-ы, гляди кака-а-ая-
а!..
И почему за все красивое
Творец взимает плату – боль?
Слепую память, как крапивою,
Ожгла вдруг первая любовь:
За нами Солнце вверх тормашками
Летело в речку нагишом,
И было нам тогда с Наташкою –
Невыносимо хорошо!
Не зная, – рано ли и надо ли? –
Мы целовались, мелюзга:
Про это нам сказала надвое
Соседка – бабушка Яга.
Любовь сравнила бабка с курицей,
А на меня шипела:
– Кро-от!..
Да, крот! – но стоит лишь зажмуриться посильнее –
Я снова вижу берег тот:
Наташка – в золотом сечении,
В свеченье нимба и песка, –
Бежит за мной…
И по течению
Меня толкают
облака…
