* * *
У таксиста нос – в веснушках,
У такси – в веснушках нос.
Я лечу в такси с подружкой
В рощу мартовских берез.
Вешним ветром между веток
Столько света намело,
Света мартовских рассветов –
Чистых, звонких, как стекло.
И подснежники-цыплята
Выпуская желтый пух,
Расклевали на полянах
Голубую скорлупу.
И от света ль, я не знаю,
Как подснежник, грудь клюет
Мое сердце, пробивая
И ломая звонкий лед.
Я девичью глажу шею
Непослушною рукой,
Я шепчу: «Не стань моею –
Ты нужна мне вот такой!..»
Я шепчу – она смеется,
Как смеется – аж до слез!
И в окно кометой льется
От нее поток волос.
И летит такси счастливо,
И свистят стволы берез,
И взмывают белокрыло
Лужицы из-под колес!
Не кончилось время влюбляться
И властное время «гулять».
А осени было – лет двадцать,
А может, и все двадцать пять…
На озере с ней повстречались,
Потом, – все в грязи и пыли, –
Купались, любили, кричали;
Фонтаны деревьев текли.
И осень – лицо в конопушках –
В том озере стала весной,
И платье, как кожа лягушки,
Сгорело у ней за спиной…
Лишь те умеют нас обманывать,
Кого мы любим очень сильно.
Обманут – начинаешь заново.
Поверишь вновь – и ты двужильный.
Потом по ледяному крошеву
Опять один бредешь – о Боже! –
Не годный ни на что хорошее
И на плохое, к счастью, тоже…
Свешусь с подоконника
В молодость свою,
Растяну гармонику
Ребер – запою
Про жену-открыточку,
Как живем, греша…
Ох, мечта несбыточна,
Значит, хороша!
Опять ошибся, я не скрою,
В магнитной женской красоте:
Звездою кажется порою
Мне свет гнилушки в темноте.
Она плывет ко мне незримо,
И я стою с открытым ртом:
Сначала слепнут от «любимой»,
А глохнут – это уж потом…
Я знаю, что ты – прости, тут
Такое дело…
Но я не пойму: почему
Глаза не согласны с рассудком,
А сердце не верит уму?
Пусть бабы мне врут про измены,
Но я не предатель – я твой,
Я к мыслям, как к военнопленным,
Приставил надежный конвой…
Слова твои голову кружат,
Мне петь тебя хочется, пить:
Пусть кто-то лакает из лужи –
А я продолжаю любить…
Мужской инстинкт, – о, муки! –
Из-за дрянных актрис
Свои кусал я руки,
Подушку ночью грыз.
Русалкам тем достались
Характеры – не шелк.
Им красота – не старость,
А мне – лишь отчий долг…
Можно жизнь свою угробить заново,
Можно вновь пригреться у вдовы.
Никого не хочется обманывать,
А себя обманывать – увы…
Напророчено мне одиночество,
Но попала скользкая стезя:
Можно с той, с которою не хочется,
А с которой хочется – нельзя!
Выявляются закономерности
На земле, когда подтает наст:
Кто не верит – тот клянется в верности,
Кто в любви божится – тот предаст…
Постарел на сорок бед,
И остались у глупца –
Одуванчиков букет,
Тень воздушного дворца…
Я кусаю локти, вновь
Вру себе: «Как ни криви,
Но прекрасней, чем любовь –
Ожидание любви…»
Мы с другом под дождем решили
Домокнуть у пивных палаток.
Вдруг за моей спиною крылья
Прорезались из двух лопаток.
Навстречу нам плыла студентка,
Промокшая от взглядов липких.
Ее магнитные коленки
Ловили возгласы, улыбки.
Диск Солнца выглянул кургузо –
Расцеловал взасос, с напором
Ее, летящие из блузы,
Тугие яблоки раздора!
Она кивнула мне безбожно
И скрылась в половодье света.
Но как болят, зудят тревожно
Мои крыла, которых нету…
Нас волны жизни отнесли
Далеко по течению:
Мы лихо в лодке той гребли -
Но в разных направлениях.
И зарубил я на носу
У лодки-плоскодоночки:
Не трожь за самое насущное
Спортсменку и девчоночку…
Глядят мне в душу из воды
Безжалостно и пристально,
Как две воронки, две звезды,
Два омута, две пристани…
Остановлюсь, прикрою веки,
И ты придешь сюда, как в сон.
Тебе кивнут с осенних веток
Портреты желтых летних солнц.
А помнишь, у осины тонкой
Мы целовались… и не раз…
Текла река, как фотопленка,
На берегу снимая нас.
Глянь: осень сушит на осинах
Закатов снимки, зорь огни,
Но ей исправить не по силам
Тобой засвеченные дни.
Я помню все: сосна срывала
Когтистой лапой звезды вниз.
Меня Аврора целовала
И мы в ней верности клялись…
А ей меня не целовать бы
До свадьбы –
не было б греха…
Заря зазря за день до свадьбы
Нашла другого жениха.
А я все жду. Мне жалко бросить
Холодное тепло костра…
Хотя теперь о росте сосен
Я не сужу
без топора…
Тайна женщину закружит,
Бросит в дрожь, заставит лгать:
Что на свете слаще мужа –
Хочет каждая узнать.
А когда промчатся годы
Эта женщина поймет,
Что на свете слаще меда
Лишь тоска о нем…
– не мед…
На фотокарточке ты рядом –
Ломаешь руки, ночь не спишь,
Безжалостно влюбленным взглядом
В меня из прошлого глядишь.
Но поздно, дорогая, поздно:
Такого наломал в судьбе,
Что легче мне вернуться к звездам,
Чем к тебе!
На стареньком распахнутом столе
Бокалы – как байкалы: не скучают.
Хотя я без вина навеселе
От женщины, что пригласил на чай я.
Безрукому немому существу
Вино развяжет и язык, и руки,
И эту ночь, в которой я живу,
Вина избавит от липучей скуки.
Невинные и винные дымы,
Знакомый голый голос незнакомки,
И слава Богу, что не боги мы –
Богам грозит проклятие потомков…
Стальной подпилена пилою,
Со стоном падает сосна,
И горькою давясь смолою,
Как будто плачется она:
«Не дай упасть мне, ель-сестричка,
Не дай упасть мне, мать-тайга!
Спаси, я превращаюсь… в спички –
Страшней не знать тебе врага!»
Моя любовь вот так же гневно
Взмолилась, падая к ногам:
«Спаси!.. я превращаюсь в ревность –
Страшней не знать
тебе врага…»
После ночи, измятой, наивной,
Мы глядим удивленно в оконце
На промытое пенистым ливнем
И протертое тучами Солнце.
За окошком на ветку сел ветер
И раскрыл интересную птицу.
Я читаю о нашей планете
Две упруго шуршащих страницы.
Я читаю, что наши дороги,
Как у птицы крыла, разойдутся.
Я считаю: мы с Веркой – не боги,
И на нас людям нечего дуться.
И мелькают в оконном экране
Перелетные руки и лица…
Ей не спится – от воспоминаний,
Мне – от грешных фантазий
не спится…
Еще даем мы счастью фору,
Готовы мчаться хоть куда,
И о минуте нашей ссоры
Еще раздумий – на года!
Еще поля воспоминаний
Не заминированы нами,
И солнечный нахальный ветер
Нам в окна днем и ночью
светит!
Красивые лебеди-птицы…
И серенькие воробьи.
Одни – улетят за границу,
Другие – живут без любви…
Принцессы, богини и феи –
И бабы, с печалью в очах.
Одни – улетят фейер-
Верками,
Другие – раздуют очаг…
Растопила сугробы капель,
И вломился в окно института
Бесшабашный иркутский апрель –
Сногсшибательно, солнечно, круто!
Ах, профессор! Под вешний оркестр
Вы не слышите голос студентки,
Вы впервые вот так за семестр
На ее загляделись коленки!..
А она выдыхает весну,
И несет черт-те что,
необычно…
Ах, профессор, ну что же Вы,
ну-у?!..
Наконец-то:
«Садитесь… О-отлично!»
Пришла, не спросила: хочу – не хочу? –
А как-то привычно, мне вечность разрушив,
Кровать расстелила, задула свечу,
Светло обнажив свою темную душу.
Потом растворилась: – зови – не зови…
А будет наследник – никто не услышит,
Что низкая проза минутной любви
Поэзии вздохов окажется выше…
В желтых аурах, словно в свитерах,
Ходят девушки по Юпитеру,
Ищут юношей и на пир зовут.
Те в горах сидят — медитируют…
Ходят девушки в желтых лампочках,
Только юношам все – до лампочки.
И доводят дев до истерики –
Медитации и мистерии…
