– Эй! – завопил стражник и пустился в погоню за грызуном.
– Оставь его! – приказал Отец Водоль. – Не нужна нам эта мышь. Главное, что человек у нас.
– Прощай, мой друг, – прошептал Николас.
– Тихо! – рыкнул на него Отец Водоль. И на этот раз не магия, но страх запечатал мальчику рот. Николас никогда ещё не чувствовал себя таким одиноким.
Превращённая в тюрьму башня оказалась жутким местом. Правда, не совсем. Со времён, когда башня именовалась Гостеприимной, на каменных стенах сохранились таблички вроде «Добро пожаловать», «Чужаки – это незнакомые друзья» и «Обними человека».
Стражник в синей тунике заметил, что Николас читает надписи на стенах.
– Во времена Матушки Плющ я бы испёк тебе имбирный пряник и станцевал свистопляску, а теперь, если прикажут, я покрошу тебя на мелкие кусочки. Каждую ночь я засыпаю в слезах, и душа моя как будто мертва. Но обществу перемены идут на пользу, – с тоскливым вздохом закончил эльф. Кажется, он и сам не верил в свои слова.
– Думаю, раньше мне бы у вас понравилось, – осторожно сказал Николас.
– Прошлое было ошибкой. Мы только и знали, что танцевать, веселиться и дружить. В нашем обществе не было места страху и неприязни к незнакомцам, а ведь все знают, что без этого никак. Отец Водоль показал нам, как глубоко мы заблуждались.
После долгого подъёма по винтовой лестнице Николаса бросили в камеру под самой крышей. К несчастью, башню построили из камня, а не из дерева, и в камере без окон царил промозглый холод. Стены покрывала копоть, а слабый огонёк единственного факела едва рассеивал мрак. Под одеялом на крохотной кровати похрапывал кто-то огромадный – Николас толком не разглядел, кто. Краем глаза мальчик заметил посреди потолка маленькую чёрную дыру. Когда стражники захлопнули дверь, Николас испуганно вздрогнул, а по башне прокатилось долгое эхо.
– Эй! Выпустите меня! Я ничего плохого не сделал! – закричал он.
– Ш-ш-ш! – зашипел кто-то, заставив Николаса подскочить.
Он обернулся и разглядел в колеблющемся сумраке девчушку в жёлтых одеждах и с невинной улыбкой на лице. Росту в ней было не больше метра, острые уши задорно торчали из-под длинных волос, а ангельская мордашка была чиста и нежна, как первая снежинка, хотя на щеках виднелись пятна сажи.
– Ты эльф? – прошептал он, тотчас же в этом усомнившись.
– Нет. Я пикси. Пикси Правды. Но прошу тебя, тише, а то разбудишь Себастиана.
– Кто такой Себастиан?
– Тролль, – ответила пикси, указывая бледным пальцем на великана, который почёсывал спину на узкой кровати.
Николас подумал, что Себастиан – странное имя для тролля, но вслух решил ничего не говорить. Ему и без того забот хватало. Неужели он до конца своих дней просидит в этой проклятой сырой камере?
– Когда нас выпустят? – спросил он пикси.
– Никогда, – ответила Пикси Правды.
– Ты врёшь!
– Я не могу врать, я же Пикси Правды и говорю только правду. Из-за чего вечно попадаю в неприятности. Ну, из-за этого – и из-за того, что взрываю головы.
Она быстро прикрыла рот ладошкой, смущённая тем, что сейчас сказала.
Николас внимательно посмотрел на пикси. Более безвредное существо сложно было представить.
– Что значит – взрываешь головы?
Пикси замотала головой, не желая отвечать, но рука её против воли вытянула из кармана золотой листик.
– Разрыв-трава.
– Разрыв-трава?
– Да. Я подложила её эльфам в суп, и у них повзрывались головы. Зрелище было потрясающее, за такое не жалко и в тюрьму угодить. Последний листик я берегу для особого случая. Мне нравится смотреть, как взрываются головы. Ничего не могу с собой поделать!
Николас почувствовал, как по коже забегали мурашки. Если уж очаровательная пикси оказалась убийцей, надеяться ему не на что.
– А ты бы хотела посмотреть, как взорвётся моя голова? – спросил Николас, страшась услышать ответ.
Пикси Правды изо всех сил попыталась соврать.
– Нееееее… Да! Очень бы хотела! Прости, – виновато пробормотала она.
Николас мысленно поклялся не спать в её присутствии: вдруг пикси взбредёт в голову скормить ему разрыв-траву во сне? Вот только не спать, кажется, придётся целую вечность – вряд ли эльфы выпустят его раньше.
Тролль заворочался на своём узком ложе и открыл глаза.
– Ты есть кто? – спросил он и, с неожиданной для такой туши прытью, подскочил к мальчику. В следующий миг грубая лапища тролля схватила Николаса за горло.
– Я… Я… Николас, – прохрипел он, силясь глотнуть воздуха. – Мальчик. Человек.
– Че-ло-век? Что есть че-ло-век?
Николас попытался объяснить, но перед глазами плясали черные мушки, и вместо ответа изо рта вырвался лишь сдавленный писк.
– Люди живут за горой, – вмешалась Пикси Правды. – Они приходят с юга и очень, очень опасны. Так что сжимай ему шею, пока у него голова не отскочит.
Николас покосился на Пикси Правды, и та мило улыбнулась:
– Прости. Это выше моих сил!
Тролль уже хотел и в самом деле оторвать Николасу голову, но вдруг отбросил эту идею.
– Сейчас есть Рождество, – сказал он сам себе. – Убивать на Рождество есть плохо.
– Сегодня двадцать третье декабря, – опять встряла пикси. – Если хочешь его убить, у тебя ещё есть время.
– Сегодня есть Рождество у троллей. У нас наступать раньше. Нельзя убивать на Рождество.
И Себастиан отпустил Николаса.
– Глупость какая, – вздохнула Пикси Правды. – Рождество двадцать пятого декабря.
Себастиан уставился на Николаса.
– Я убить тебя завтра.
– Отлично, – ответил Николас, потирая горло. – Буду ждать с нетерпением.
Себастиан расхохотался.
– Че-ло-век смешной! Че-ло-век смешной! Как гном!
– Гно… кто? – переспросил Николас.
– Гномы и вправду забавные, – подтвердила Пикси Правды. – А ещё они замечательные музыканты. Вот только готовят отвратительно.
Себастиан, судя по всему, решил проявить дружелюбие. В конце концов, Рождество на дворе.
– Я есть Себастиан. Тролль. Радоваться знакомиться, че-ло-век!
Николас улыбнулся и посмотрел ему в лицо, хоть это было и непросто. Уродливее существа мальчик в жизни не видел. У Себастиана был один (жёлтый) зуб и серо-зелёная кожа. Самодельный наряд из козлиной кожи нещадно смердел, а изо рта у тролля несло гнилой капустой. А ещё он был настоящим великаном.
– Почему ты здесь? – спросил Николас, хотя голос его дрожал от страха.
– Пытаться украсть оленя. Но олень летать, как птичка! И улететь прямо в небо.
– Олени не летают, – возразил Николас и тут же вспомнил, как Гроза взмывала в воздух, оставляя свою тень на Оленьем лугу.
– Ну разумеется, олени летают! Если это олени эльфов, – сказала Пикси Правды. – Эльфы наложили на них чудовство.
– Чудовство? – Николас вспомнил, что как раз при помощи чудовства Отец Топо и Малышка Нуш спасли их с Блитценом от верной смерти. Это было волшебное слово; от одного его звука ты будто погружался в нагретый солнцем мёд.
– Чудовство – заклинание надежды. Оно дарует удивительную силу. Даже если ты всего лишь олень, – наставительно произнесла Пикси Правды.
– Какую силу?
– Чудовство укрепляет всё хорошее, что в тебе есть. И делает это волшебным. Если захочешь совершить доброе дело, магия тебе поможет. Чудовство – очень скучное волшебство. Потому что быть добрым скучно, – пикси выразительно зевнула.
А Николас подумал о тёте Карлотте и о том, как она вышвырнула маленького Миику за дверь.
– Нет, – сказал он светловолосой пикси. – Ты ошибаешься. Мир – во всяком случае, мир людей, откуда я пришёл, – полон плохих вещей. Полон горя и жадности, голода и жестокости. Многие дети никогда не видели подарков. Они считают себя везунчиками, если на ужин им достанется пара ложек жидкой грибной похлёбки. У них нет игрушек, и они ложатся спать голодными. У многих нет родителей. Им приходится жить с ужасными людьми, вроде моей тёти Карлотты. В таком мире легко быть плохим. И если кто-то умудряется оставаться хорошим и творить добро, это уже само по себе волшебно. Добро дарит людям надежду. А надежда – самое чудесное, что есть на свете.
Себастиан и Пикси Правды молча слушали мальчика. Тролль даже обронил слезу: та скатилась по сморщенному серому лицу и упала на пыльный пол, где обернулась камушком.
– Хотела бы я стать хорошей, – пробормотала Пикси Правды, с грустью глядя на листочек разрыв-травы. – Будь я хорошей, сидела бы сейчас дома и жевала плюшку с корицей.
– Я есть радостный, что я тролль, а не че-ло-век, – сказал Себастиан, со вздохом качая головой. – И что я – не ты. А то ты завтра умереть.
Николас постарался не обращать внимания на угрозы тролля. Хотя взгляд его нет-нет, а натыкался на громадные, покрытые шишками лапищи, которые могли одним движением свернуть ему шею. Вместо этого мальчик повернулся к пикси. Её он тоже слегка побаивался, но знал, что страх – плохой помощник. Ещё Николас знал, что если он хочет услышать ответы на свои вопросы, то места лучше этой камеры не найти.
