Отец Водоль расхохотался.
– Всё верно. «Ежеснежник» когда-то изобиловал добрыми вестями. Вот только добрые вести плохо продаются.
– Но добро – это хорошо!
Отец Водоль кивнул.
– Не стану с тобой спорить, Отец Топо. Мы действительно должны использовать наши силы во благо. И потому нам следует донести до чужаков, что им здесь не рады. Наша мощь – в единстве и общей цели. Нашему народу повезло, что Держатель посоха, то есть я, обладает столь сильной волей. Меня выбрали демократическим путём, чтобы я правил Эльфхельмом так, как считаю нужным.
Отец Топо, всё ещё болтавшийся в воздухе, тяжело вздохнул.
– Откровенно говоря, Отец Водоль, вам сыграло на руку то, что вы владелец «Ежеснежника». Не поддержи газета вашу кандидатуру…
– Вон отсюда! – рявкнул Отец Водоль, и старый эльф вылетел в окно, подчиняясь уже упомянутой силе воли.
Николас услышал громкий плеск: Отец Топо угодил в озеро прямо под стенами Главного зала. Мальчик подбежал к окну и хотел окликнуть нового друга, чтобы узнать, всё ли с ним в порядке, но рот ему по-прежнему не подчинялся.
– А теперь, человек, поведай, зачем ты сюда явился, – обратился к нему Отец Водоль, даже не пытаясь скрыть неприязнь в голосе.
Николас повернулся к чернобородому эльфу и почувствовал, что скованная холодом челюсть согревается и вновь обретает подвижность, а язык возвращается к жизни.
– Я отправился на Крайний Север, чтобы найти…
– Эту мышь? – Отец Водоль сунул руку в карман и вытащил насмерть перепуганного мышонка.
– Миика! – воскликнул Николас. – Ты в порядке?
– О, не волнуйся, его здесь никто не тронет. Мы рады мышам, они-то нам никакого вреда не причиняли… – тут Отец Водоль негромко вскрикнул от боли – «безвредный» мышонок цапнул эльфа за палец, спрыгнул на пол и стремглав помчался к Николасу. Мальчик торопливо подхватил его и спрятал в карман.
– Что ж, ты нашёл, что искал, – хмуро проговорил Отец Водоль. – А теперь убирайся. И чтобы я тебя в нашей деревне больше не видел.
– Нет, я пришёл не за мышонком, хотя и рад, что он теперь со мной. Я ищу своего отца, – сказал Николас.
Глаза эльфа расширились.
– И почему же ты решил, что он здесь? – мрачно спросил он.
– Потому что он отправился в экспедицию на Крайний Север. Папа всегда говорил, что сказки про эльфов – вовсе не сказки. Он верил в вас. И я тоже старался верить. Он хотел найти доказательства вашего существования… – Голос Николаса сорвался и раскрошился, будто имбирный пряник. – Но я даже не знаю, добрался ли он до Эльфхельма.
Отец Водоль задумчиво погладил бороду.
– Интересно, – пробормотал он, и лицо его чуть смягчилось. Эльф отломил кусочек от крыши пряничного домика, который стоял на столе, и отправил в рот. Потом приблизился к Николасу и как-то странно улыбнулся. – Опиши своего отца. Как он выглядит?
– Папа высокий, почти в два раза выше меня. А ещё он сильный, потому что работает дровосеком. Носит яркую одежду, правда, немножко потрёпанную – он шьёт её из старых лоскутков. У него с собой были санки, топор и…
Глаза Отца Водоля расширились ещё больше, так что кустистые брови почти спрятались под волосами.
– Скажи-ка, а сколько пальцев у твоего отца?
– Девять с половиной, – ответил Николас.
Отец Водоль широко улыбнулся.
– Вы его видели? Он жив? – с отчаянной надеждой спросил мальчик.
Чернобородый эльф поднял посох, и стол вместе со стульями поднялись в воздух. В следующий миг они пробили деревянные перекрытия и рухнули вниз, где в Главном зале до сих пор праздновали эльфы. Мебель разлетелась в щепки, едва не задев собравшихся.
Эльфы в немом ужасе вскинули головы и увидели Николаса и Отца Водоля, которые всё ещё стояли в Комнате Совета.
– Скажи мне, мальчик, правильно ли я тебя понял, – снова обратился к Николасу чернобородый эльф, повысив голос так, чтобы все его слышали. – Твой отец – Джоэл Дровосек?
Николасу не оставалось ничего, кроме как сказать правду:
– Да.
Эльфы внизу громко ахнули и принялись возбуждённо переговариваться.
– Его отец – Джоэл Дровосек!
– Его отец – Джоэл Дровосек!
– Его отец – Джоэл Дровосек!
На секунду Николас позабыл, что он тут незваный гость и легко может угодить в беду.
– Так мой отец был здесь? Он добрался до Крайнего Севера? И до Эльфхельма? Вы видели его? Он… он всё ещё здесь?
Отец Водоль медленно обошёл дыру в полу, которую сам проделал, и остановился так близко к Николасу, что мальчик почувствовал запах лакрицы в его дыхании и разглядел под бородой длинный тонкий шрам.
– О да, твой отец приходил в Эльфхельм. Он был одним из них.
– Что значит – одним из них? Что вы с ним сделали?
Отец Водоль глубоко вздохнул и закрыл глаза. Морщины бегали по его лбу, словно рябь по озеру в ветреный день. А потом он оседлал своего любимого конька – и произнёс Большую Речь:
– Что я с ним сделал? – переспросил он для пущего эффекта. – Я поверил ему. И совершил самую большую ошибку, которую только может совершить Глава Эльфийского Совета! Я пошёл на поводу у своих добросердечных собратьев, хоть и знал, что добросердечие – всего лишь проявление слабости. Только счастливый эльф может быть добросердечным, и потому последние несколько недель я изо всех сил старался сделать жителей деревни несчастными. Многие недооценивают важность несчастья, и в особенности эльфы. Тысячу лет они были счастливы и жили, не зная забот. Они делали подарки для гостей, которые никогда к нам не заглядывали. Они даже построили Гостеприимную Башню. Глупцы! И каждый вторник, кто бы ни стоял во главе Совета, эльфы сидели и обсуждали Стратегии гостеприимства. Хотя у нас никогда не было гостей!
Отец Водоль выдержал паузу и указал на портрет, висевший на стене Главного зала среди прочих. С портрета широко улыбалась эльфийка с пышным пучком золотых волос.
– Матушка Плющ, – сказал Отец Водоль. – Она была главой Совета до меня. Сто семь лет принадлежал ей посох. Девизом Матушки Плющ было «Радость и счастье для всех!». Отвратительно, – скривился чернобородый эльф. – И я оказался не единственным, кому не нравился её настрой. С годами эльфы всё яснее понимали, что неправильно жить ради других. Тогда я выдвинул свою кандидатуру под лозунгом «Эльфы для эльфов». И выиграл. Проще пареной репы! Матушка Плющ, разумеется, пожелала мне всяческих благ, испекла фруктовый пирог и даже связала носки. А я имел неосторожность назначить её послом доброй воли в Лес троллей, где уже через неделю её съели. От Матушки Плющ осталась только левая нога – не всем, знаете ли, по вкусу мозоли. Сейчас я понимаю, что она не подходила для этой работы. Слишком уж была дружелюбной.
Отец Водоль тяжело вздохнул, глядя на портрет предшественницы.
– Несчастная Матушка Плющ. Беда в том, что она не понимала: другие существа не похожи на нас. В глубине души эльфы всегда знали, что они лучше прочих народов. Им только нужен был кто-то, кто встал бы и сказал это вслух.
Но я не решался пойти до конца, пока не похитили Малыша Кипа. После этого я быстро всё изменил. Я сразу решил сделать эльфов как можно более несчастными – ради их же блага. Я заставил их носить туники разных цветов и сидеть за разными столами. Я запретил свистопляски, снизил минимальную зарплату до трех шоколадных монет в неделю и слежу за тем, чтобы никто не играл с волчками. Каждый день я стараюсь придумать для «Ежеснежника» заголовок пострашнее. Я изменил девиз Матушки Плющ на «Искореним добросердечие, искореним причины добросердечия!» – и горжусь этим, – Отец Водоль посмотрел на Николаса, и его улыбка изогнулась кошачьим хвостом. – Но прежде всего я закрыл Эльфхельм для чужаков и превратил Гостеприимную Башню в тюрьму… Стража! – вдруг заорал он. – Бросьте человека в камеру!
Николас уже видел башню раньше: высокая, тонкая, она темнела на западе деревни. Стражники вели мальчика по заснеженной дороге, и с каждым шагом казалось, что башня всё сильнее тянется к небу. Миика дрожал в нагрудном кармане.
– Это всё моя вина, – прошептал мышонку Николас. – Ты должен бежать. Смотри, вон там за башней есть холмы с деревьями. Беги туда и прячься. Там ты будешь в безопасности.
Миика высунул нос, принюхался и почувствовал, что воздух в том направлении пахнет неуловимо восхитительно. Наверное, именно так пах неведомый сыр.
Эльф-стражник, шагавший рядом с мальчиком, ткнул в него рукоятью топорика.
– Хватит болтать!
Николас дождался, пока стражники отвернутся, быстро вытащил Миику из кармана и поставил на землю.
– Давай же, беги!
Мышонок метнулся прочь, к Лесистым холмам и жёлтым домикам, которые пахли сыром.
– Эй! – завопил стражник и пустился в погоню за грызуном.
– Оставь его! – приказал Отец Водоль. – Не нужна нам эта мышь. Главное, что человек у нас.
