— Просто ты стал большим, как все. Все умеют расшнуровывать ботинки. Но только один Маленький Человек делает так, что никто ничего не замечает.
— Это совсем немного, — сказал Максик.
— Немного, — подтвердил Йокус. — Но всё же лучше, чем ничего. Ибо кто на свете может много? Вот, например, некто, сидя в тюрьме, изобретает застёжку-«молнию». Теперь она чуть ли не на каждом чемодане или костюме. Итак, изобретена застёжка-«молния». Это много?
Максик внимательно слушал профессора…
— Или другой пример. Кто-то пробегает стометровку на десятую долю секунды быстрее, чем все остальные спринтеры во всех частях света, — сказал Йокус, — и люди в восторге забрасывают шапками стадион. Но я своей шапки не сниму. Установлен новый рекорд? Хорошо. Я тоже радуюсь и хлопаю в ладоши. Но много ли это?
— Может быть, это и немного, — заметил Маленький Человек, — но что же больше? И что вообще тогда «много»?
— Предотвратить войну, — ответил Йокус. — Победить голод. Избавить человечество от болезней, которые считались до сих пор неизлечимыми.
— Но ведь этого мы с тобой не можем, — заметил Максик.
Йокус кивнул:
— Не можем. И очень жаль. С нашим искусством много не сделаешь. Мы можем добиться лишь двух вещей: удивить и развеселить людей. У нас нет повода зазнаваться. И тем не менее завтра все газеты сойдут из-за нас с ума.
— Ты так думаешь?
— Да, я в этом уверен, малыш. Завтра будет чёрт знает что твориться. А теперь — спать. Утро вечера мудренее.
Йокус положил голову на подушку.
— По-моему, я ещё совсем не устал, — заявил Маленький Человек.
— Глубокоуважаемый господин Пихельштей-нер, — обратился к нему профессор, — Я был бы вам чрезвычайно признателен, если б вы не сочли за труд задуть свечу.
Максик засмеялся и выключил свет.
— Значит, я опять маленький, — пробормотал он в темноте. — Но когда ты рядом, мне это нравится.
— Спи, пожалуйста.
— А правда, мы с тобой отчаянные ребята? — подумал вслух Максик.
— Да, — пробурчал задремавший Йокус. — Отчаянные ребята и закадычные друзья. А теперь пора спать.
— Закадычные — это от слова «закат», да? — спросил Маленький Человек.
— Нет, от слова «кадык». Сколько раз тебе говорить, что пора спать! сердитым голосом сказал профессор и так громко зевнул, что даже ландыши на балконе услышали.
— Я уже сплю! — сказал Маленький Человек и закрыл глаза и рот.
Не берусь утверждать, заснул ли он сразу, потому что, во-первых, в комнате было очень темно, а во-вторых, меня там не было.
Слава в первую половину дня. Телефонные звонки. Первый посетитель директор Грозоветтер. Деньги не главное дело, но важней* шее из второстепенных. Крольчиха в чужом цилиндре. Заголовки и слухи
Следующий день навсегда остался в их памяти. Максик проснулся знаменитостью.
Главный швейцар гостиницы, который за сорок лет службы приобрёл не только солидное плоскостопие, но и солидный опыт, уже в девять утра объявил телефонисткам:
— Небывалый успех, поверьте мне, барышни. Паренёк прославится, как Пизанская башня. Попомните мои слова.
Девушки захихикали, прикрыв ладошками телефонные трубки.
Но времени посмеяться в этот день у них совсем не оставалось. Вызовы следовали один за другим, Весь мир жаждал побеседовать с Маленьким Человеком. Особенно какая-то настойчивая дама. Она интересовалась, женат ли Маленький Человек.
— Я его вчера видела в цирке, и он меня совершенно очаровал, — объяснила она.
— К сожалению, — ответила телефонистка, — он уже шесть лет состоит женихом наследной принцессы Австралии.
— Чего он найдёт в этой Австралии, кроме кенгуру? — раздражённо спросила женщина. — То ли дело я. У меня магазин детской одежды.
Конечно, не все звонки были такими дурацкими. Но ведь и дельные разговоры отнимают много сил и времени. Девушки на коммутаторе и швейцар чуть не падали от усталости.
Тем временем Йокус и Максик сидели на балконе и уютно завтракали.
— Не облизывай ложку от варенья, — сделал ему замечание профессор.
— Мне теперь можно! — уверенно возразил Максик. — Когда человек так знаменит, ему всё можно.
— Странное у тебя представление о знаменитостях, — сказал Йокус.
Обе голубки сидели в ящике для цветов, а крольчиха Альба высунула голову за балконную решётку. Для всех троих сей славный день ничем не отличался от обычного.
Маленький Человек хитро улыбнулся.
— Минна, Эмма и Альба, — сосчитал он. — Не хватает лишь Розы.
В этот момент в дверь три раза постучали, и вошёл первый посетитель. Но это не была Роза Марципан. Посетителем оказался директор цирка Грозоветтер. В одной руке он держал цилиндр, в другой — пачку утренних газет.
— Успех сенсационный, — задыхающимся голосом произнес директор и тяжело опустился на стул. — Хотя пресса и не присутствовала на представлении, она безумствует: перед гостиницей толпятся любопытные. Лифтёр сбился с ног, официант отбился от рук, а швейцар потерял голову.
Максик смеялся, а Йокус быстро пробежал первые короткие сообщения о колоссальном успехе — своём и Максика.
— Лавина катится, — отметил он удовлетворённо.
— Да к тому же ещё в гору, — добавил Грозоветтер. — Жалко, что нам придётся расстаться. — И он печально опустил глаза.
— Что-о-о? — удивлённо протянул Маленький Человек. — Я этого не понимаю.
Грозоветтер обвёл перчаткой вокруг цилиндра.
— Вот господин профессор — тот, вероятно, меня понимает.
— Да, — буркнул Йокус и кивнул головой.
— Сегодня ночью я не сомкнул глаз, — сказал Грозоветтер и сунул цилиндр под стул. — Всё считал и подсчитывал. И знаете, никак не выходит. Наш цирк не балаган, а солидное заведение, снискавшее уважение публики и собратьев по ремеслу. Но вы оба со вчерашнего дня — мировой экстра-класс, а этого я оплатить не в силах.
Йокус заметил:
— Но вы же ещё не знаете наших требований.
— Не знаю. Но я не вчера родился… Я знаю, какие суммы вам теперь предложат. Конкурировать мне не под силу. Я солидный предприниматель. Другой директор на моём месте, возможно, подумал бы: «Мне одним этим номером обеспечен полный сбор. Даже если я выставлю на улицу семью Бамбус…»
— Нет! — крикнул Максик.
— Или если я продам слонов в зоопарк.
— Нет! — крикнул Максик.
— Или если я уволю глотателей огня и трёх сестёр Марципан…
— Нет! Ни за что! — возмущённо кричал Максик. — Этого вы не должны делать!
— Я и не сделаю! — с достоинством ответил директор Грозоветтер. — И именно по этой причине нам придётся с вами расстаться.
Йокус сказал:
— Выкладывайте-ка на стол ваши карты! Сколько вы можете нам платить?
— В четыре раза больше, чем сейчас. Но другие предложат вам в десять раз больше.
— Нет, — возразил Йокус. — В двадцать раз. Я этой ночью тоже занимался подсчётами. Вы, глубокоуважаемый господин директор, можете нам платить больше, чем в четырёхкратном размере, не закладывая при этом в ломбард цилиндра и слонов.
— Сколько же?
— В пятикратном!
На лице Грозоветтера появилась вымученная улыбка.
— В таком случае мне придётся отказаться от моих любимых сигар.
— Ну, положим, этому не поверит даже ваш поставщик!
— Он-то конечно! — устало усмехнулся директор.
— Ты всё понял, Максик? — спросил Йокус. — Но прежде чем отвечать, отложи в сторону ложку.
Максик отложил в сторону ложку с вареньем. Потом он сказал:
— Я всё понял. В другом месте мы могли бы заработать в пять раз больше, чем у директора Громовержца, то есть Грозоветтера. Да и то только, если он бросит курить.
— Какой смышлёный малыш! — заметил директор.
— Что нам теперь делать? — спросил Йокус. — Остаться у директора Грозоветтера? Или ради большого жалованья перейти в другой цирк? Обдумай это как следует. Речь идёт о больших деньгах, а деньги на дороге не валяются.
Максик наморщил лоб.
— Ты сам знаешь, чего ты хочешь?
— Знаю.
— Ну и я знаю, — заявил Маленький Человек. — Я хочу остаться у господина директора Грозоветтера. Он принял на работу в цирк моих родителей и вообще был очень добр ко мне. Как родной дядя.
— Браво! — сказал Йокус. — Значит, мы едины в нашем решении. — Он обратился к директору цирка: — Решение принято единогласно. Мы останемся у вас.
— О! — прошептал Грозоветтер. — Вот это я называю благородством. — И он растроганно провёл рукой по глазам.
— Подробности обсудим после обеда, — сказал, улыбаясь, Йокус. — Для меня и для моего партнёра деньги, как вы, вероятно, успели заметить, не главное дело в жизни, но всё же…
— Но всё же?.. — с любопытством перебил его Максик.
— Но всё же важнейшее из второстепенных, — закончил старший партнёр.
