— Да нет, все правильно! — запротестовал Макар. Он опять с остервенением хлопнул в ладоши, так, что они заныли.
— Чтобы не моргнул и глазом, было десять тонн здесь разом!
Снова пусто. У Синицына волосы зашевелились на голове. Значит, он уже больше не волшебник? Кончилось все… В отчаянии привычно крикнул:
— Две порции мороженого!
Тут он перевел дух с облегчением: в руках, как всегда, ощутил вафельные стаканчики, наполненные снежно-белым мороженым, — как он любил, с верхом. Один стаканчик протянул Генке, и оба начали нервно лизать ледяное лакомство, почти не замечая его вкуса.
— Металлолом почему-то не появляется, — констатировал Генка. Может, волшебники сами его собирают?
— Ну да! — Синицын поперхнулся. — Что они — пионеры, что ли?
— И не комсомольцы, — поддакнул Лысюра.
Некоторое время хрустели стаканчиками в молчании, переминаясь с ноги на ногу.
Лысюра кивнул с кислым видом:
— Ладно, давай хоть одну тонну…
И Синицын хлопнул в ладоши:
— Появись-ка здесь хоть тонна металлического лома!
— Даже тонну пожалели! — ударил в отчаянии шапкой о землю староста. — Жмоты несчастные, а не волшебники!
Он ехидно прищурился:
— А чайник, один-единственный, вы дадите?
Синицын вяло запросил чайник. И вдруг оба испуганно отпрыгнули в сторону: на землю упал и покатился чайник.
Лысюра схватил его и жадно ощупал.
— Новенький, никелированный, — и заорал почему-то в угол сарая: Эй, нам новые не нужны, только старые, с дырками!
И эта просьба была удовлетворена: появился старый, весь в ржавчине и с дыркой на боку чайник. Синицын осмелел:
— Еще три чайника!
— Есть! — взвизгнул Генка. — Давай, проси десять.
Он еле успел отскочить, как сверху посыпались чайники.
— Ур-ра! — вошел в азарт Лысюра. — Требуй двадцать!
— Может, чайников хватит? — повернулся к нему Макар. — Попросим другое что-нибудь, утюги, например.
— Можно утюги, — согласился Генка. — Они тяжелее.
— Двадцать утюгов! — хлопнул в ладоши Синицын, и в ту же секунду раздался отчаянный вопль Лысюры: — Ай-яй-яй!
Он прыгал на одной ноге, задрав лицо с зажмуренными глазами к потолку и держа двумя руками другую ногу. Утюги посыпались градом, и один из них угодил ему прямо на ботинок.
— Смотреть надо! — орал Лысюра невидимым волшебникам. — Швыряете куда попало! Так и пришибить недолго…
Синицын утешал его:
— Скажи спасибо, что по голове не трахнули. Тогда совсем ополоумел бы…
Лысюра заковылял в угол, сорвал парусину, перевернул набок бочку и залез внутрь:
— Теперь проси хоть танки.
— Нет, я кастрюль попрошу, — решил Синицын.
В самый разгар «сбора лома» заскрипела дверь, и в сарай заглянул дед Цыбуля. Его жидкая бороденка озадаченно задвигалась, глазки блестели.
— Иду мимо, слышу — в сарае шум, — прошепелявил он, тут же по привычке сворачивая самокрутку. — То вроде в ладоши хлопают, то по крыше бегают. Перебираете металлолом?
Семеня, прошел взад-вперед, приглядываясь к лому.
— Много нанесли, много… Молодцы.
Подобрал с земли чайник, который «прилетел» самым первым.
— А этот чайник послужит еще, да-а… Ты чего в бочку залез? напустился он на Лысюру. — Там еще краски наскрести можно, а ты боками все вытрешь.
И ушел, пообещав принести взамен чайника двуручную пилу без ручек.
— «Еще послужит»! — передразнил Генка. — Совсем новенький чайник! Поживился дед…
— Надо было сразу спрятать, — поддакнул Макар.
Они стояли перед горой — до самого потолка — разного металлического хлама. Генка пнул ногой кастрюли, и те противно задребезжали.
— Хватит, наверное, — решил Синицын. — Здесь уже больше десяти тонн наберется.
Запирая замок на сарае, Лысюра ломал голову:
— Почему же они сразу не дали десять тонн, а по частям дали?
Макар догадался:
— А у них, наверное, весов не было!
И оба захохотали над простаками-волшебниками, которые не смогли определить на глазок, сколько металлолома потребуется на десять тонн.
…Четвертый «Б» обязался собрать семьсот пятьдесят килограммов. А когда Лысюра сообщил о том, что их класс обязался собрать десять тонн, наступила полная тишина. Никто не кричал, не протестовал. Все с каким-то недоумением рассматривали старосту, словно видели его впервые.
— Ну что глядите? — не выдержал он. — Рога у меня, что ли?
И тут посыпался град вопросов:
— Ты спятил, что ли, Лысюра?
— Даже если чайники будут в полцентнера…
— Десять тонн, с ума сойти!
— Сам будешь собирать!
Лысюра огрызнулся:
— Ну и соберу, чего испугались? — и, так как шум не утихал, добавил: — Тише, тише, после все объясню.
— Нет, ты сейчас отвечай! — подступил к нему Живцов. — Зачем пообещал от имени класса сдать десять тонн? Где их возьмем?
— Без паники, — успокаивал всех Лысюра. — Ну, чего засуетились? Пойдемте, кое-что покажу.
Он стал пробираться к выходу, все повалили за ним.
У сарая Генка остановился.
— Здесь все свои? — он встал на цыпочки. В задних рядах топталось несколько третьеклассников, из любопытства увязавшихся следом. Гоните их в шею.
Когда приказание было выполнено, староста широко распахнул дверь сарая:
— Смотрите! Вот наши десять тонн.
Передние оцепенели у входа, но под напором задних влетели в сарай. Загремела жесть — все трогали, пинали металлолом, вытаскивали из кучи то утюг, то кастрюлю и бросали обратно.
— Кто это собрал? Кто? — слышались то и дело восклицания.
Лысюра выпятил грудь.
— Много будете знать, скоро на пенсию выйдете. Самое главное — наш металлолом, наш, понимаете?
Под его нахальным взглядом кое-кто опустил глаза или отвел их в сторону.
— Чего же, понятно, — хмуро бросил Живцов. — Только никто из наших ребят его не собирал, и мы не будем считать эту кучу своей.
Лысюра побледнел от злости:
— А ты чего лезешь всюду, Живцов? Чего лезешь? Ты собрал хоть килограмм металлолома? А? Собери столько, а потом будешь лезть.
— И соберу, — насупился Живцов, в волнении снимая очки. — Столько, правда, не соберу, но зато это будет наш металлолом.
— И верно, — поддакнул Черепанов. — Кто же это… собрал столько?
— Мы собрали, — вмешался Синицын, почувствовав обиду. — Я и Генка. Так это наш металлолом или нет?
Черепанов молчал, ковыряя ботинком землю. Живцов оторопело снял, а потом напялил очки.
— К-конечно, н-наш, — выдавил он. — Если вы собрали… Только не верится что-то. Вдвоем — и столько!
Все удивленно зашумели.
— Ах, не верится? — взвился Лысюра. — Какое ты имеешь право не верить мне, старосте класса? Что я, по-твоему, украл этот лом? Украл?
Зина смутился под таким натиском, виновато шмыгнул носом. Многие опустили головы.
— Да что там… — раздались голоса.
— Вдвоем, втроем — какая разница?
— Может, они где-то нашли эту кучу?
— А перетаскал кто? — послышался ехидный голосок.
Генка прищурился:
— А может, нам помогали? В порядке шефской помощи.
— Ну, если шефы… Тогда все понятно.
— Так бы сразу и сказал.
Вперед протиснулся Игорь Ступак и положил пухлую руку на плечо Макару.
— И чего спорите, одноклассники? — повернулся он к толпе. — Перед нами кто? Мо-о… — он по-дирижерски взмахнул руками. — Ну? Вместе, хором! Мо-о…
— …лод-цы! — грянули все. Сзади кто-то крикнул:
— Шайбу!
— От имени класса выношу благодарность! Это ж надо… Постарались… для всех нас, — он всхлипнул, смахнул воображаемую слезу. — Ребята! Это же прекрасно. Не надо теперь лазить по дворам, выискивать, вынюхивать, где плохо лежат… эти железки ржавые. Надрываться!
— Много ты надрывался! — перебила его Даша. — Всегда твой отец приносит, а ты руки в брюки и командуешь: «Сюда, папа, сгружай!» Оттого ты такой толстый, что работать очень любишь.
Все засмеялись. Ступак покраснел.
— А план какой дают? С каждым годом все больше… Папа говорит, что и он не потянет, хоть у него разряд по штанге.
— Вот бы и пожалел его. Нет, ты скажи, почему ты такой толстый? не унималась Даша.
— Я не толстый, я упитанный! — защищался Игорь. — Мама говорит: дети должны быть упитанными. Сядешь обедать — она меня кормит, а сзади отец стоит… с ремнем, — Ступак жалобно скривился.
Зойка тут не выдержала:
— Ну, чего пристала к Игорьку? — накинулась она на Дашу. — Он не жадный!
Все одобрительно зашумели. Игорь всегда приносил в школу сумку из полиэтилена с портретом какой-то кудрявой певицы с широко разинутым ртом, а в сумке — множество разных бутербродов с колбасой, маслом, сыром, повидлом. Сам он бутербродов не ел, а щедро делился со всеми, говоря:
