Синицын перехватил портфель и угрожающе пошел на Коляшу. Тот сразу же свернул в сторону, подскочил к дереву и стал раскачиваться, вцепившись руками за ветку. Гоша швырнул в него снежком.
— Уф! Еле отвязался. Он меня у котельной подстерегал… Синицын выудил из кармана несколько завалявшихся подсолнечных семечек и принялся их грызть.
— Дай и мне! — оживился Гоша. — Жареные?
— Последние, — развел руками Синицын.
— Трудно хлопнуть в ладоши? — упрекнул его Гоша.
Синицын спохватился. Через минуту они вовсю грызли семечки. Приблизился Коляша и стал клянчить:
— Подсыпьте на бедность…
Ему наполнили растопыренные ладони, и он ушел довольный.
— Ну, как жизнь? — полюбопытствовал Макар.
— Плохо, — вздохнул Гоша.
— Почему? — изумился Синицын. Ему казалось, что хуже, чем у него, ни у кого жизни нет.
Шурубура почесал живот.
— Грозится Елена Дмитриевна из школы выгнать. Учительница наша.
— За что? Ты ведь учишься на пятерки!
— За поведение. Потому что на уроках ничего не слушаю и не сижу спокойно. А я могу слушать?
Ведь я все знаю, что учительница говорит. Это другим надо слушать, которые не знают ничего.
— Постой! — схватил его за рукав Синицын. — У меня тоже так было, понимаешь?
— Из школы выгоняли? — заволновался Шурубура.
— Почти. Так я стал делать вид, что слушаю внимательно, и теперь все в порядке.
— А я не могу… делать вид, — понурился Гоша. — Не получается. То назад оборачиваюсь, то в потолок смотрю. А Елена Дмитриевна уже заметила, что, если я в потолок смотрю, значит, не слушаю. Она знаешь какая? Все видит! Рогатку в парте спрячешь, учебниками заложишь, а она все равно найдет. Во!
— А бывает у тебя такое, что иногда хочется уроки поучить?
— Бывает, — признался Гоша. — Да что толку учить, если и так все знаешь? Мне иногда хочется двойку получить, а то пятерки и пятерки одни, даже скучно. Все вокруг так и вьются: «Гоша молодец! Гоша умница! Вундер-кит!» Противно… Вот раньше житуха была: двоек полно, все ругают…
— И мне тоже противно, — признался Макар. — А тут еще этот Лысюра пристал…
— Что, тоже хочет одни пятерки получать? А ты скажи: много вас таких, на дармовщинку.
— Нет, он требует такой приборчик, чтобы через него всем учителям приказывать, кому какие оценки ставить.
— Здорово! — восхитился Гоша. — Он что, директором хочет стать? А ты не давай ему приборчик, себе забери.
— Не могу, — сник Макар. — Еще Поспеловой скажет…
Он поперхнулся. А Гоша продолжал допытываться:
— Она что у вас — староста класса?
— Нет. Староста Лысюра…
— Тогда чего ее бояться?
— Ну, она… как бы тебе сказать… — мямлил Макар, придумывая, как бы перевести разговор на другое.
— А-а! Ябеда! — подскочил Гоша. — Я знаю, все девчонки ябеды. А ты мне ее покажи, я ее подкараулю и так напугаю, что она не захочет больше ябедничать. Я умею их пугать.
— Нет, она не ябеда! — горячо запротестовал Макар. — Она хорошая.
— Разве девчонки бывают хорошими? — вытаращился на него Гоша. Все они или ябеды, или плаксы. Уж на что Людка, моя сестра, даже по деревьям умеет лазить, а и то…
Синицын замял опасную тему:
— Еще семечек хочешь? На, — и поднялся. — Ну, я поплетусь, а то скоро мама придет.
Когда стемнело, Макар снова прокрался к холодильнику и, затаив дыхание, постучал:
— Тик-Так, Тик-Так! Выйди, покажись, важный разговор есть…
Ночь была глухая, безлунная, по небу неслись тучи, тонко высвистывал ветер в рамах окна. Вдруг засиял теплый свет на холодильнике — и Макар увидел мышонка с золотым хвостиком.
— Чего ты хочешь, добрый мальчик Синицын? Какое у тебя важное дело?
Макар подскочил поближе, стал торопливо объяснять:
— Ты сказал, что по первому моему желанию появится любая вещь. А сегодня я попросил приборчик, чтобы можно было через него приказывать учителю, какие кому оценки ставить. Но он не появился!
— Знаю, — ответил мышонок. — Все твои желания исполняются по моей воле, но этого желания я не мог выполнить.
— Почему?
— Потому, что эта вещь дала бы тебе власть над поступками и делами других людей. А такая власть всегда приводит к злу.
— Я не для себя просил, — стал оправдываться Макар. — А для старосты класса. Он хочет, чтобы в классе не было ни у кого двоек. Это же доброе дело!
Ничего не сказал мышонок Тик-Так и неожиданно исчез.
Днем Синицын собирал грязное белье в прачечную. Не нравилось ему это занятие, ох как не нравилось! Но ничего не поделаешь, мамины поручения надо выполнять. Кое-как набив сумку, он поволок ее со страдальческим видом.
«Только бы Поспелова не видела», — думал с опаской.
Почему-то ему казалось, что она станет презирать его, если увидит с хозяйственной сумкой.
Поспелова действительно явилась к Макару, но уже не застала его дома. Напрасно еще и еще раз нажимала она кнопку звонка.
Даша с утра билась над задачкой, но ничего у нее не получалось. Решила сбегать к Синицыну. «Уж Марочка поможет».
И вот неудача. «Почему он не открывает? — удивлялась она, притопывая от нетерпения. — Неужели в школу убежал? Рано… Спит, наверное, до сих пор!»
Не выдержав, она осторожно заглянула в замочную скважину. Тут кто-то схватил ее за пальто:
— Попалась! Ты чего подглядываешь?
Даша подскочила от испуга и оглянулась. Да это же тот самый мальчишка, который хрустальный стаканчик разбил!
— А тебе какое дело? — огрызнулась она.
Гоша отставил ногу и заложил руки за спину.
— А такое, что подглядывать некрасиво.
Даша покраснела.
— Я к Синицыну пришла… — залепетала она. — А его почему-то дома нет. Ты не знаешь, где он?
— Не знаю, — враждебно посмотрел на нее Гоша.
— Н-ну, тогда передай ему, как увидишь, что приходила Поспелова.
Она повернулась и начала спускаться по лестнице.
— Так это ты Поспелова? — изумился Гоша.
Она озадаченно остановилась.
— Я… А что?
— А то! — насупился Гоша. — Чего на Синицына ябедничаешь?
— Кто ябедничает? — возмутилась Поспелова и начала приближаться к Гоше. — Хочешь получить?
— Полегче, полегче, — опасливо попятился Шурубура.
Но Даша перешла в наступление:
— Кто тебе говорил, что я ябедничаю? Синицын?
Гоша задумался:
— Не… наоборот, он сказал, что ты хорошая.
Даша смутилась.
— Врешь ты все. Не мог он этого сказать.
— Точно! — осмелел Шурубура. — Говорит, что хорошая, а сам боится тебя. Это почему же, а?
— Чего он боится?
— Чтобы какой-то Лысюра…
Она перебила:
— Это староста класса, Генка.
— А, белобрысый такой! Знаю… И чтобы этот Генка не рассказал тебе чего-то. И потребовал он, чтобы Макар снабдил его приборчиком таким — команды учителям подавать, кому двойки ставить, а кому пятерки.
Даша только глаза таращила на Гошу. Потом приложила к его лбу прохладную ладошку.
— Температуру мерил утром?
— Отстань! — дернулся Гоша. — Я правду говорю, а ты…
— Пра-авду! — хихикнула Поспелова. — Как это он сможет учительнице приказывать?
— А так! Макар же волшебник, ты разве не знала? Ему только в ладоши хлопнуть — и будет, что захочешь.
— Ну какой же он волшебник? — улыбнулась Даша. — Если бы он был волшебником, то разве ходил бы в школу?
— А он так ходит, для вида. Думаешь, он учит уроки? Ха-ха. Он и мне так сделал, что я ничего не учу, а знаю всегда на пятерку.
Глаза у Поспеловой расширились.
— Правда?
— А то вру? — сплюнул Гоша. — Он и фонарик достал во какой, смотри!
Шурубура вытащил из ранца фонарик и совал его в лицо Даше.
— Да ты потрогай, не бойся! Я его, правда, никому в руки не даю, а тебе могу дать, только на минутку.
И тут в голове Даши вихрем пронеслись воспоминания о всех странных событиях, которые произошли в школе. В них всегда был замешан Синицын! И укутанные саженцы, и неизменные пятерки — а ведь он раньше из троек не вылезал. А волшебное мороженое, почему она забыла? А металлолом? Вот откуда он взялся! Если Синицын волшебник, ему ведь ничего не стоит достать сколько угодно металлолома!
— Но ведь это нечестно! — схватила она за плечо Шурубуру. Тот так и отпрянул.
— Почему? — обиделся он, пряча фонарь. — Что, я его украл, что ли? Мне подарили! Вместо него я еще ножичек отдал, четыре лезвия…
Но Даша уже вихрем летела вниз по лестнице. Гоша пренебрежительно посмотрел ей вслед.
— Вечно они так: не постоят спокойно, ни в чем не разберутся и сразу — трах-бах, нечестно, украл! Надо было ей рассказывать… А все Синицын — она хорошая! Не разбирается в людях, даром что волшебник. Нет уж, если девчонка — ничего хорошего не жди от нее… даже если по деревьям умеет лазить.
