– Рогами! - засмеялся Алешка и вдруг замолчал. И в глазах его мелькнула интересная мысль. Я сразу понял - он догадался, как отомстить деду Степе. Его же монетой, как выяснилось позже. Когда уже ничего исправить было нельзя. Да и не нужно…
За ужином мы насели на папу. Рассказали ему, перебивая друг друга, печальную историю Хлястика. Но, видно, рассказали не очень понятно, потому что папа переспросил:
– Хлястик - это собака? Ее из дома выгнали? Богатые хозяева?
– Ну, пап! - завопил Алешка. - Хлястик - это человек! - И он снова, уже очень подробно повторил наш рассказ.
И папа разделил наше возмущение.
– Гнусность! - сказал он и позвонил своему Семенову. - Триста пятый километр Минского шоссе. Установи, кто здесь участковый. Пусть разыщет меня, срочно. И построже с ним. Ну, сам знаешь: полковник из МВД, зам. начальника главка. Накрути побольше. Понятно? Действуй.
Семенов, видно, здорово накрутил. Мы еще не убрали со стола, как послышался шум мотоцикла со стороны шоссе, и вскоре к нашей палатке подошел молодой милиционер с мотоциклетным шлемом в руке. Он безошибочно обратился к папе:
– Участковый уполномоченный лейтенант Воробьев по вашему приказанию прибыл, товарищ полковник.
– Здравствуйте, - сказал папа. И пригласил его в машину, объяснив с усмешкой: - А то тут кругом очень много любопытных ушей.
Они поговорили не очень долго, но, видимо, обо всем договорились.
– Понял, товарищ полковник, - говорил участковый Воробьев, прощаясь. - Разберусь. И приму меры. До свиданья, товарищ полковник. Желаю хорошего отдыха, - это он нам всем сказал.
И пошел к своему мотоциклу.
– Толковый парень, - сказал папа. - Он недавно здесь. Так что это не он вашего Хлястика гонял. Того участкового уже уволили.
– А за что? - спросил Алешка.
– За то, что не справлялся со своими обязанностями. А с Воробьевым я и насчет буксира договорился. Он послезавтра «уазик» пришлет. Так что, дядя Федор, завтра еще можешь с машиной повозиться.
– Да ну ее! - отмахнулся дядя Федор. - Капризная. Лучше на рыбалку сходим.
СТРАШНАЯ МЕСТЬ
Утром мама затеяла стирку, собрала белье и пошла на ручей. Папа с дядей Федором ушли на рыбалку. А мы, ни слова не говоря, дунули в Пеньки. Приводить в действие свою плановую месть.
В Пеньках за это время ничего не изменилось. Так же орали петухи, все вместе и по очереди, так же лаяли собаки и висели на яблонях яблоки. И так же спала на своей скамеечке бабуля с вязаньем.
Деда Степу мы «случайно» увидели возле его дома. Он сидел на лавке, опершись обеими руками на клюку. Васьки поблизости не было. Где-то пряталась. Курила, наверное, тайком.
– Здрасьте, - сказали мы деду, когда проходили мимо. - Как здоровье?
– Ой, беда, ребятки, - заскулил дед, - радикулит скрутил. Шагу не сделать.
Мы посочувствовали.
– Плохая болезнь, - сказал Алешка.
– Как у дяди Федора, - добавил и я.
– Он один раз полежал на сырой земле под машиной - и все! - сообщил Алешка.
– Чего - все? - насторожился дед.
– Вылезти не смог. Мы его за ноги вытаскивали.
– А потом целый месяц хромал. На две ноги сразу.
– Во как! - сказал дед.
– А сейчас уже бегает, - сообщил Алешка. - Ну, мы пошли. Выздоравливайте.
– Постой, постой, - засуетился дед. - Чего он бегает-то? С какой радости?
– С большой. У него все прошло, - сказал я. - Ну мы пошли. Выздоравливайте.
– А чем лечился-то? - Дед прямо завопил нам вслед.
И мы вернулись.
– А вы разве не знаете? - спросил я. - Мы ведь его специально сюда привезли. В ваши целебные края.
– Да ну? - Дед Степа даже привстал немного, правда, со скрипом. - Чтой-то я и не слыхал.
– Ну как же. Мы в газете прочитали. Там прямо написано, что на древней земле Смоленщины есть монастырский пруд с целебной водой. И этой водой лечились еще в глубокой древности.
– Да ну? - опять подивился дед. - И от чего лечит-то?
– Да от всего. От радикулита, от среднего уха, от ветрянки, от кори, от скарлатины… - Лешка добросовестно перечислял все детские болезни. Взрослые-то он еще не очень знал.
– Ага, - сказал я. - Вот дядя Федор посидел в пруду пять минут по шейку - и все. От пруда уже побежал. А ведь к пруду мы его на себе тащили.
– Вот оказия! - расстроился и одновременно обрадовался дед. - Рядом сколько лет живу, а такой радости не знал. Я-то думал, - немного проговорился он, - что это от химии в пруде вода-то кислая стала… А она, знать, целебная! Вона как! Все, ребята, как слегчает - на пруд пойду. По шейку, говорите, да?
– Обязательно, - тоном знатока-доктора подтвердил Алешка. - Чтобы весь позвоночник пропитался. И седалищный нерв.
И откуда он, паршивец, таких терминов нахватался? Да, ушки у нас любопытные. И головки - что надо!
С сознанием выполненного долга мы отправились домой. Но только вышли на край села, как в монастыре грохнул взрыв, и над башней расцвел султанчик белого дыма.
– Они тоже по плану действуют, - усмехнулся Алешка.
Мы забежали за старое овощехранилище и залегли на его крыше - очень удобное место для скрытного наблюдения. Не зря коза Васька его облюбовала. Жертвы свои высматривала.
Не успели мы выставить из-за заросшего травой конька свои хитрые головы, как из-за монастыря выехала желтая легковая машина с шашечками на борту и запылила полевой дорогой прямо в Пеньки.
Все было ясно: сейчас дед Степа получит очередное задание. Придется проверить. И мы вернулись в село. На подходе к нему мы разминулись с этой машиной (она уже мчалась к шоссе) и успели разглядеть за рулем пожилого человека с усами и в очках.
– Вот, - сказал Алешка. - Третий бандит. Таксист по кличке. Значит, - он стал сгибать пальцы на руке, - первый - маленькое огородное Пугало, второй - Длинный, третий - Таксист. Одного не хватает. Даже двух, - поправился он.
Я подумал, что Алешка, по какой-то своей логике, решил, что бандитов должно быть ровно пять. По числу пальцев на руке. Однако логика его оказалась намного сильнее.
– Неужели непонятно? - возмутился он моей тупостью. - Должны быть еще двое. Один, который им сообщает, когда на шоссе выходит фура с дорогими вещами. Так?
Трудно было возразить.
– А второй, - продолжил Алешка, - точнее, пятый - он у них принимает краденый товар, отстегивает баксы, а товар пускает в продажу. Так?
Лешка, наверное, следователем все-таки будет. Или учителем. Уж очень понятно все объясняет.
– Значит, - подвел он итог, - почти вся банда у нас как на ладони. Устанавливаем еще двоих и другой ладонью их всех прихлопываем. - И он показал, как это сделает. Очень здорово получилось - звонко и просто.
Действительно, чего уж проще? Пятеро бандитов, а против них двое пацанов. Вот только кто кого прихлопнет?
…Дед все так же сидел на лавочке, под деревцем, опираясь руками на клюку.
– Во! - обрадовался он нам. - Слыхали? Опять в монастыре рвануло. Одну башню снесло. В лохмотья. Я ж скольки говорю: нечего туда лазить. Без головы останешься.
– А вы откуда знаете, - с интересом спросил я, - что там башню снесло?
– А я все знаю! - похвалился дед. - Мне свидетель рассказал. Он как раз мимо ехал. Тут и рвануло. Эй! Кузьмич! - окликнул дед проходившего мимо дядьку. - Слыхал? Опять рвануло. Ты Акимовне тоже расскажи. А то ведь она повадилась возле монастыря своих овец пасти. Наступит вот так-то на боеприпас, никаких овец посля не соберет.
Дед работал, как хорошее радио. Как добросовестный диктор, который многократно предупреждает доверчивых слушателей о том, что вот-вот над страной пронесется ураган с иностранной кличкой и что в целях безопасности нужно закрыть окна и отключить электроприборы. Ураган, правда, как правило, проходит где-то стороной, над пустынными районами и не наносит им никакого ущерба. А доверчивые слушатели три дня сидят за закрытыми окнами и без света…
Словом, скоро вся деревня знала о том, что в монастыре взорвался громадный склад боеприпасов, на три тонны снарядов. И что монастырь устоял («во как раньше строили!»), а в соседнем городе, за сто кэмэ, вылетели в домах все стекла и рухнула как подкошенная, телевизионная мачта. Но никто не пострадал.
Дед врал так убедительно, и так ему верили пеньковцы, и столько добавляли от себя, что даже мы с Алешкой немного поверили. И, конечно, дунули в монастырь, посмотреть, как он устоял.
…Во дворе монастыря еще чувствовался запах сгоревшего пороха. Мы забрались на ту самую, круглую башню. По лестнице, которая проходила внутри ее стен. Здесь, в самом деле, был обжитой уголок. Даже маленькая печка притулилась в углу. И железная, вся гнутая кровать стояла напротив узкой бойницы. Здесь, наверное, и жил бедный Хлястик. Пока его не выгнали.
Но никаких разрушений от взрыва «на три тонны снарядов» мы не обнаружили. Потому что их не было. Вообще не было никаких следов взрыва. Только валялись местами по углам башни какие-то бумажные обрывки и лохмотья.
Алешка присмотрелся, принюхался и презрительно сказал:
