– И что ты предлагаешь? – спросил папа.
– Вспомни «Алые паруса»!
– Ах, да, совсем забыл, – улыбнулся папа.
– Алые паруса? – удивился я.
– Да, сынок, ты пока не читал эту удивительную книгу Александра Грина, – сказала мама, – это моя ошибка, непременно и в ближайшее время её исправлю. Хотя… – мама встала и вышла.
Вскоре она вернулась, держа в руках кусок красной ткани:
– Это будут наши алые паруса.
Мы выбрали самую большую лодку, вбили посреди её палубы длинный гвоздь, а по бокам два небольших гвоздика, вырезали из красной ткани треугольный кусок и закрепили его на гвоздях.
А потом мы все, мама, папа, Толик и я, пошли на озеро и спустили на воду наши катера и лодки, среди которых была одна с алым парусом.
Мы стояли на берегу, прохладный ветер дул нам в лицо, на озере была рябь, и наша флотилия, покачиваясь на невысокой волне, отправилась в плавание.
Не сразу, постепенно, парусник вышел вперёд, а за ним потянулись катера и лодки.
– Мама, о чём та книга, где рассказывается о корабле с алыми парусами, – спросил я.
Мама задумалась, а потом сказала:
– Она о Мечте.
– Максимка, как ты думаешь, как звать птенца дятла? – неожиданно спросил меня Толик.
Мы сидели на крыльце его дома в деревне, где жили летом у бабушек, сидели и думали, чем бы таким интересным нам заняться.
– Вот я знаю, у галки – галчонок, у кукушки – кукушонок, у курицы – цыплёнок, а у дятла…
– У дятла… – перебил я друга, – дятилёнок!
Мы рассмеялись, а потом я задумался, помолчал, помолчал и выдал:
– Дятлик! Его звать дятлик. Мне нравится.
– И мне, – обрадовался Толик. – А хочешь посмотреть на дятлика?
– Ты видел его? – спросил я.
– Вчера видел, он в дупле сидел, на дереве, забавный такой, кричит всё время: «Чив, чив, чив…» Пойдём? Нам на опушку леса надо.
И мы побежали по тропинке через поле.
День только начинался, над розовеющим горизонтом вставало солнце, на высокой траве искрились капельки росы, в высоком небе звонко пел жаворонок, пахло свежей некошеной травой, и мне стало так радостно, что захотелось подпрыгнуть и взлететь.
Мы с Толиком побежали наперегонки по прохладной и чуть сырой тропинке к лесу, темнеющему на краю поля.
На опушке остановились.
Здесь, на стволе высокого, старого дуба, нижние ветви которого засохли, а верхние взвились в высь пышной, зелёной кроной, на высоте не более двух метров, было выдолблено аккуратное овальное дупло.
Из дупла торчала крупная голова дятлика, который громко, не прерываясь, кричал: «Чив, чив, чив…»
На голове дятлика красовался симпатичный ярко-красный берет, оперение его было чёрным с белым узором по бокам, а клювик торчал уже довольно длинный.
Его можно было хорошо разглядеть, когда он высовывался из гнезда, заглядывая вниз, на землю, и нам казалось, что он может легко выпасть.
Где-то рядом птенцу вторил другой, более сильный и размеренный голос: «Чи-и-в… чи-и-в… чи-и-в…»
– Давай, Максимка, понаблюдаем, как дятлика будут кормить.
И мы спрятались за кусты.
Вскоре неподалёку выпорхнул большой дятел, настоящий красавец, такой же, как и птенец – с чёрно-белым оперением, ярко-красной головкой и длинным клювом.
Малыш в дупле сразу затих.
А большой дятел сел почему-то позади дупла и вначале только осторожно выглядывал из-за ствола, но потом быстро подошёл к птенцу, тот схватил корм, а дятел взлетел и сразу исчез среди деревьев.
Мы ходили смотреть на дятлика всю неделю, нам нравилось наблюдать за ним, и казалось, что он даже подрос за это время.
В тот день, подходя к опушке, мы увидели стоящую недалеко от дуба легковую машину, из открытых дверей которой, гремела на весь лес грохочущая, как трактор, музыка.
Рядом с машиной трое незнакомых мужчин жарили на костре мясо, громко переговариваясь и смеясь, пахло едой, дымом и городом.
Нашего дятлика мы не слышали, как не слышали и его родителей, будто их и вовсе не было.
Нам бы повернуться и уйти в этот момент, чтобы не привлекать внимания к птенцу, но не хватило сообразительности!
И мы, как потом мы жалели! мы не ушли, а подошли ближе и стали смотреть на дупло.
А из дупла высунулся наш любознательный дятлик и, увидев нас, звонко крикнул: «Чив, чив…»
Трое мужчин оторвались от еды и подошли к дубу.
Потом один из них наклонился, взял с земли большую еловую шишку и бросил в дупло, шишка отскочила, а дятлик спрятался.
Тут же второй мужчина тоже бросил шишку в дупло, и ещё раз, и ещё… а третий смотрел и хохотал.
Мы с Толиком оцепенели от возмущения и страха, а потом, неожиданно, не сговариваясь, подошли к дубу и встали вплотную с ним, как часовые.
Так и стояли. Долго. Молча. Ни слова не говоря.
И наш птенчик тоже молчал.
Мужчины не ожидали от нас такой реакции.
Они отошли от дерева, один из них смачно сплюнул и ругнулся, а другой бросил шишку в соседнюю ёлку, да с такой силой, что слетели ещё три шишки, и одна чуть было не попала прямо в его голову.
Незнакомцы продолжили своё застолье около машины, а мы с Толиком продолжили стоять под дубом, стояли и не уходили.
Видимо, наше общество было не очень приятным для мужчин, и через некоторое время они уехали, оставив после себя разбросанный мусор.
Мы с Толиком весь мусор собрали и отнесли на помойку на краю деревни.
А когда уходили, попрощались с дятликом, который так больше и не выглянул.
Два дня мы были заняты – помогали бабушкам собирать поспевшую клубнику, а освободившись, сразу прибежали на опушку.
Мы боялись, что незнакомцы сильно ушибли нашего птенчика, и он заболел.
Дупло было пустым.
Мы с Толиком загрустили и опечаленные уже хотели было пойти домой, как вдруг услышали знакомое и тихое: «Чив, чив, чив…»
Мы осторожно пошли на голос.
Недалеко, среди молодых ёлочек, на земле, усыпанной хвоей, прыгал наш дятлик, он был точно такой, как и несколько дней назад.
Он прыгал и неуклюже, вроде бы переваливаясь, ходил по земле, он взбирался невысоко на ёлочку, поглядывая на нас, он пил воду из лужицы и даже полетал немного.
Но самое удивительное, дятлик ни капельки нас не боялся, и его спокойно можно было взять в руки.
Толик так и сказал:
– Максимка, мы можем взять дятлика домой, видишь, он почти ручной, и только учится летать.
– Можем, – ответил я, – а зачем?
И Толик промолчал.
Тут мы услышали громкий, размеренный голос большого дятла: «Чи-и-в… чи-и-в… чи-и-в…»
Мы ещё раз посмотрели на нашего дятлика, попрощались с ним и пошли по тропинке через поле домой.
А большой дятел, провожая нас, долго летел рядом.
Сегодня стояла невыносимая жара.
Мы, я и мой двоюродный брат Игорь, почти весь день сидели дома, где было прохладно.
Игорьку четыре года, он маленький, и мама поручила мне развлекать его.
– Игорёк, – спросил я, – будем лепить из пластилина рыбку?
– Будем! – глаза Игорька загорелись, ему так интересно!
Я достал коробку с пластилином, и мы сели за стол у окна.
Пластилин был старый, жёсткий, и приходилось отламывать от больших, разноцветных кусков маленькие комочки и долго катать их по столу, чтобы они размягчились и стали удобными для лепки.
Рыбку мы поместили на гребень волны, который вылепили из синего пластилина, а сама рыбка была оранжевая, с голубыми глазами и разноцветным, длинным хвостом.
Бабушка, увидев её, воскликнула:
– Какой красивый попугайчик!
А Игорёк обиделся:
– Это рыбка. Золотая.
– Я и говорю, вылитая золотая рыбка, – спохватилась бабушка, – а вы, ребятки, шли бы на улицу, хватит уж дома то сидеть. Кажется, жара немного спала.
Мы поставили нашу золотую рыбку с разноцветным, петушиным хвостом на подоконник, потом вышли и сели на крыльце.
Откуда-то из-под дома сразу вылезла Муська, она там часто прячется от жары.
Муська подошла к Игорьку, легла около его ног, а потом перевернулась на спину, подставив живот, мол, гладь меня.
Лежит на спине, передние лапки сложила, а задние вытянула, и между ними хвост пушистый туда-сюда, туда-сюда, как маятник, и мурчит ещё.
Игорёк её гладит, смеётся и передразнивает:
– Мур, мур, мур!
И она в ответ:
– Му-урр, му-урр, му-урр…
Пока мы играли с Муськой, на небе появились облака, но солнце светило по-прежнему.
И вдруг кап, кап, кап… капли дождя редкие и странно тёплые, потом чаще, чаще, но дождинки мелкие, как бисер, из которого девчонки в нашем классе на уроках труда украшения делают, красивые вообще-то, разные цветочки, колечки, грибочки.
Только я вспомнил о грибочках из бисера, как услышал:
– Грибной дождик, ребятки, пошёл!
Смотрю, бабушка стоит под дождём, руки протянула ладонями вверх, словно хочет удержать каждую дождинку.
Мы с Игорьком спустились с крыльца и стали бегать под дождём, а он, этот дождик грибной, такой ласковый и тёплый, и по крыше он не стучит громко, а будто шепчет мне что-то на ухо.
