голос, и его звучание окутывает меня, словно мягкое одеяло.
– Мы пришли за ним, – говорит она. – Ты должна отпустить его.
– Нет, – говорю я. – Не могу.
Женщина хмурится и обращается к теням.
– Сейчас же приведите его ко мне.
Сияние пульсирует, будто в ночной тьме прорубили проход, и множество фигур выходит из него, заполняя двор.
Происходит взрыв, дверь срывается с петель, и доски вокруг неё разлетаются в щепки. Всё погружается во мрак, надо мной бряцают металлические звёзды, трепеща на верёвках. Глаза потихоньку привыкают к темноте.
Ветер ревёт за окном, и дождь льёт как из ведра. Та капля чернил в небе, крошечная, которая появилась, когда мы пришли в зал собраний, расползлась, захватив всё небо.
Я оборачиваюсь, ищу Джона, стараюсь разглядеть его сквозь вспышки света, мерцающие перед глазами, и замечаю, как тени скользят, цепляясь за стены, затем отрываются от них и бросаются вперёд. Они окружают его, их тёмные конечности обвивают его руки.
– Джон! – кричу я не своим голосом, так громко, что меня могут услышать в доме, несмотря на грозу. Я бросаюсь к нему, больно ударяясь коленками о скамейки, готовая биться не на жизнь, а на смерть, лишь бы спасти его.
Тени тянут его по полу к сиянию, и я замахиваюсь на них кулаками, хватаю его за щиколотку, стараясь притянуть к себе.
Мне ничего не остаётся, кроме как держаться за него, но они слишком сильные. Я колочу их, но мои руки проходят сквозь них.
– Оставьте его в покое! – кричу я, и на мгновение они замирают и оборачиваются ко мне. В темноте я вижу их лица. Тусклые и зернистые, но точно человеческие, с впавшими белыми глазами и тёмными губами, словно негативы на фотопластинках. Они колышутся, как простыни на сушильной верёвке, развевающиеся на ветру, и вокруг них стоит смутное мерцание.
Джон не сопротивляется, но глаза у него широко раскрыты и будто умоляют меня спасти его.
Думай, Лиза.
Этим утром тени исчезли, как только Чарльз открыл дверь. Свет – противоположность тени, каждый фотограф это знает. Но мне нужен не любой свет, а свет с этой стороны.
Ох, я совсем выжила из ума, раз допускаю такие мысли!
Я хватаю вспышку и насыпаю немного порошка в желобок. Одной рукой я поднимаю вспышку, другой навожу камеру на тени, даже не заботясь о том, чтобы сфокусировать изображение, и…
Щёлк.
Бум.
Вспышка загорается, и клубы дыма зависают над моей головой. Комнату озаряет яростный свет, более жёсткий, чем тёплый золотистый, струящийся во дворе.
На мгновение я вижу каждый угол зала, каждую скамейку, каждую доску и половицу. Тёмные силуэты распадаются на чёрные лоскутки и исчезают на моих глазах.
Джон лежит в проходе между скамейками, тяжело дыша, содрогаясь всем телом.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, нежно обнимая его голову руками.
– Кажется, да. Что это было?
– Не знаю, – говорю я, не упоминая о другом мире, который я видела, и о том, что сказала мне женщина. Зачем его пугать?
Они никогда не заберут тебя, Джон. Клянусь.
Я хватаю камеру и помогаю ему выбраться через пролом на месте двери и веду его к дому.
Тёмные тучи исчезли так же быстро, как появились. Дождь перестал, и ветер стих.
Я завожу Джона в дом, затем спускаюсь в подвал и прячусь в своей комнатушке. Сердце колотится в груди, я опускаюсь на колени перед дверью и прижимаюсь к ней.
Что это за существа? И зачем им понадобился Джон?
Я смотрю в окно, но во дворе пусто.
Сегодня мне точно не уснуть. Нужно закончить работу. Отдышавшись, я открываю чемодан и поднимаю фальшивое дно, достаю ватные шарики и стопку газетных фотографий, только и ждущих, чтобы их вырезали.
Я зажигаю фитиль в своей лампе и берусь за дело. Вырезаю и клею, вырезаю и клею, работаю быстро, стараясь забыть, что я видела, и не задумываться, что всё это значит. Ничего не было. Всего лишь гроза.
Ложь, которую мы говорим себе, – самая убедительная.
Когда мои самодельные призраки готовы, я ставлю их к стене и прибавляю огня в лампе для правильной экспозиции. Коробку с фотопластинками я кладу рядом с собой.
Затем вынимаю из камеры пластинку, которую я использовала в зале собраний, заворачиваю её в свою простыню и разбиваю об пол, снова и снова, а осколки сбрасываю в свой тайник.
Новые тайны в моей жизни.
Я нажимаю на затвор камеры и делаю снимки.
Щёлк.
Щёлк.
Щёлк.
В окне сияет серебряная звезда, одинокая в тёмном небе.
Мошенник среди нас
До восхода солнца я успеваю обработать половину пластинок, помечаю их свечным воском и упаковываю обратно в коробку, вновь запечатывая её лентой.
На лестнице раздаются шаги, я торопливо укладываю все свои вещи в тайник и ложусь на кровать, натягивая одеяло по самый подбородок, чтобы спрятать одежду. Закрываю глаза, замедляю дыхание.
В дверь вежливо стучат.
– Вставай и пой, – говорит Чарльз, заходя в комнату.
Утренний свет просачивается через окошко, отбрасывая квадратное пятно на полу.
– Хорошо охраняла? – спрашивает он и берёт коробку с полуобработанными пластинками, проводя рукой по упаковке.
– Да.
Чарльз суёт пакет под мышку и ждёт меня за дверью.
– Одевайся, сегодня у нас масса дел.
Я выжидаю несколько минут, как будто натягиваю платье, и поднимаюсь вслед за ним по лестнице. Дом полон людей, в коридорах мне не раз приходится вжиматься в стену и лавировать между гостями, чтобы добраться до столовой.
В окне я вижу, как группа мужчин осматривает ущерб, нанесённый залу собраний. При свете дня пролом кажется больше, в передней части часовни зияет гигантская дыра в форме круга.
– Должно быть, ночью над нами прошёл ураган, – говорит женщина. – Доски вырвало прямо из рамы.
– Повезло, что он не ударил по дому.
Многих гостей я узнаю со вчерашнего дня, но в толпе мелькают и новые лица, наверное, местные приехали на денёк, есть и те, кто, судя по виду, проделал долгий путь.
Я ищу мистера Спенсера, но не вижу его среди гостей. Джон сидит один в углу, молча наблюдая, как люди завтракают, а Лиса лежит у его ног.
Чарльз хлопает в ладоши, стоя посередине комнаты, и все оборачиваются к нему.
– Минуточку внимания. Утреннее собрание Серебряной звезды отменяется. Займёмся ремонтом повреждений.
Мужчина с пухлыми розовыми щеками поднимается и говорит:
– Но ради этого я и приехал! Нельзя ли провести собрание в другом месте?
Остальные гости поддерживают его.
– Приношу глубочайшие извинения за доставленные неудобства. В любом случае мисс Элдридж до сих пор слишком слаба после вчерашнего. Возможно, оно и к лучшему. Расписания других мероприятий развешаны по территории имения. Уверен, вам не придётся скучать. Мисс ван Хесен проведёт очередную демонстрацию спиритической живописи в гостиной, так что записывайтесь, если вам интересно. Через несколько минут Мадам Кримсон начнёт свой сеанс в кабинете, – поверьте, это любопытнейшее зрелище, а позже мистер Спенсер сделает фотографии в подвальном этаже.
Чарльз кладёт пакет с фотопластинками рядом со мной.
– Жди здесь, –
