Я киваю и прячусь в своей комнате. Я запираю дверь и бросаюсь на кровать, накрываюсь одеялами, свернувшись калачиком. В окне я вижу только кромешную тьму. Лампы погасли, а гости вошли в дом. Пение во дворе прекратилось, и сверху, из холла, доносятся шаги.
Это особенное место.
Согласна. Я почувствовала это в ту же секунду, как приехала сюда, тут всё очень необычное. Мисс Элдридж не похожа на остальных. Она умнее всех, кого я знаю. Она точно умнее мистера Спенсера, и от этого мне ещё больше хочется узнать её тайны.
Я жду в своей комнате подходящего момента, чтобы сходить за Джоном. Сегодня ночью мы обыщем зал собраний и выясним правду.
Но какой толк в правде без доказательств? И тут мне в голову приходит ещё одна идея.
Я хватаю коробку с фотопластинками и открываю свой тайник, действую на ощупь, в темноте; я вынимаю одну пластинку, помещаю её в деревянный держатель и вставляю в свою камеру.
Я устала выполнять чужие указания. До сих пор события обрушивались на меня, словно волны, унося вслед за течением. Хоть раз в жизни я хочу сама стоять у руля.
Одна фотография – всё, что мне нужно.
Меня так воодушевила эта идея, что я невольно улыбаюсь. Если я докажу, что они врут, мы будем в безопасности.
Когда дом погружается в тишину и доносится лишь шелест ночного ветерка, я бесшумно пробираюсь в центральную комнату подвала и беру вспышку мистера Спенсера и его бутылку с порошком. Затем я снимаю балку с задней двери и проскальзываю в ночь, прижимая камеру к груди.
Я огибаю дом, надеясь, что Джон ещё не спит и ждёт меня. Вскоре я вижу его тоненький силуэт, он идёт вдоль стены, с трудом передвигая ноги, и с каждым вдохом из его груди вырывается хрип.
– Идём, – говорю я и веду его в зал собраний.
Зал собраний
Одной рукой я держу камеру, а другой обхватываю Джона за пояс. Холодный ветер шумит в долине, и луна выглядывает из-за облаков, бросая на двор голубые пятна.
Тьма нависает над залом собраний, словно в небо брызнули чернила. Часовня будто прячется в ночи, чёрный квадратный силуэт во дворе. Я замечаю тень, парящую возле дома, но пробегаю мимо, не разглядывая её. Мне просто мерещится. Всё можно объяснить. Я докажу это сегодня.
Дверь в зал собраний заперта, но стекло в заколоченном окне расшатано, и я просовываю камеру под окно, затем пролезаю сама через узкий зазор. Помогаю Джону. Он опускается на колени и прислоняется к стене, чтобы отдышаться.
– Что мы ищем? – спрашивает он.
– Точно не знаю, – говорю я. – Её секрет.
– А вдруг у неё нет секрета?
Я улыбаюсь и поднимаю брови.
– А снимок чем нам поможет?
– Они не смогут выгнать нас, если у нас будет доказательство их тёмных делишек.
– Ты правда хочешь остаться здесь?
– Только на зиму. Пока ты не окрепнешь.
Ночью зал собраний кажется меньше, и в темноте металлические звёзды походят на летучих мышей, висящих на стропилах.
– Нам не следовало приходить сюда, – говорит Джон.
Мой милый Джон. Всегда такой осторожный. Всегда соблюдает правила.
– Не бойся, – говорю я.
Мы обходим комнату, и я ощупываю стены руками. Утром свет из трещин в окне и из-за занавеса на сцене окрашивал стены в золото, и мне казалось, что тени оживают вокруг меня. Но ночью всё серо и безжизненно.
Я проверяю каждую деталь, каждую мелочь. Почему скамейки стоят спиной к сцене? Почему Маргарет велела мне не оборачиваться? Никому из гостей не разрешили приближаться к сцене, значит, там что-то спрятано. Я поднимаюсь по ступеням, и они скрипят под моими ногами. Я вешаю колокольчик на шест. Утром он звенел будто сам по себе, словно духи касались его своими пальцами. Деревянные доски вокруг шеста старые и мягкие, и если надавить на пол носком ботинка, то шест качается, колокольчик дрожит и издаёт звук, а кажется, будто он двигается сам.
– Посмотри-ка на это, – говорю я, быстро звеня в колокольчик с помощью ноги. – Вот тебе и привидение!
– Тише, Лиза.
Позади меня висит белый занавес. Что за странный свет струится за ним? Проблеск другого мира, дверь между живыми и духами? Или всего лишь реквизит фокусника?
Я подхожу ближе и внимательно рассматриваю занавес. Он сделан из тонкого материала, я хватаюсь за него рукой и отдёргиваю в сторону, а там…
Пусто.
Я надеялась увидеть гигантскую лампочку или нишу, где может спрятаться человек и изображать Аннабелль, но за занавесом только некрашеные доски и треснувшее окно.
Может, солнце занимало такое положение на небе, что светило прямо в это окно. Или кто-то стоял во дворе с зеркалом и держал его под нужным углом, чтобы…
Нет. Одних догадок мало. Мне нужно настоящее доказательство, неоспоримое.
– Лиза? – зовёт Джон, но я не обращаю внимания.
Я продолжаю поиски, начинаю суетиться и злиться. Если я ничего не найду, значит…
– Лиза, – снова говорит Джон. Он стоит у окна и смотрит во двор.
Я провожу пальцами по половицам на сцене, стараясь нащупать хоть что-то необычное.
– Смотри!
– Ну что?
– Там кто-то есть, – шепчет Джон.
– Мистер Спенсер?
Джон качает головой, а я хватаю камеру, сбегаю по ступенькам и прячу её под скамейкой, затем подхожу к окну.
Во дворе движется тень, та же, которую я видела накануне вечером в отражении на вазе, та же, которую я видела в этой комнате во время сеанса. Я-то решила, что устала, убедила себя, что мне померещилось, но если Джон тоже видит её, значит…
Вдруг появляются новые тени, выныривают из-под земли, и ветер завывает в окнах. Тени подбираются к залу собраний, держась подальше от лунного света.
Начинается дождь, и молния с грохотом прорезает небо.
Она ударяет в землю, и тут же золотистая сфера зависает в воздухе. На мгновение мне кажется, что я ослепла, – она такая яркая, что заслоняет собой весь мир.
– Джон! – кричу я.
Я не вижу его, но слышу его голос рядом.
– Я здесь.
В ушах гудит точно так же, как утром. Я сжимаю руками голову, только бы не потерять сознание, а из сияния тем временем льются новые тени, они проскальзывают сквозь окна, устремляясь к нам.
Вокруг меня роятся призрачные фигуры, бесформенные пятна в пронзительном свете. А в сиянии виднеется удивительная картина – будто сейчас солнечный день и долина усыпана деревьями. Я слышу пение.
Джон зовёт меня, и его голос кажется таким далёким, будто из другого мира. Передо мной вырастает женская фигура, но она слишком яркая, чтобы смотреть на неё.
Она поднимает руки и глядит на меня в упор. Вокруг неё струятся лучи света, размывая её очертания.
– Аннабелль? – спрашиваю я, но она не отвечает.
В ушах звенят слова, которые сказала мне Маргарет: Мы находимся в тонком месте между миром живых и миром духов.
Нет. Это невозможно.
Из её уст доносится бархатистый
