– Ты за бумагой? – спросила я, помня о недавних компаниях по сбору утильсырья.
– Нет!
– Ну тогда за пробками и пузырьками?
– Да нет, я гость.
– Какой гость? – удивилась я.
– Здесь живёт Дурова. Я – Рома. Кета дрессирует у неё в гостях. Меня не берёт с собой. Я, знаете, Ракетоноситель. Это папа так говорит. Я сам пришёл. Вот… – вздохнул мальчик и спокойно, уже без разговора вошёл ко мне.
– Значит, ты и есть Ромка Ракетоноситель? Рада с тобой познакомиться. Хочешь стать дрессировщиком? – произнесла я то, что теперь привыкла говорить каждому маленькому гражданину нашего дома.
– Не-а, лучше пылесосом.
– Что?! – опешила я.
– Ага. Он вот шумит сильно-сильно, с грязью возится, а его никогда не ругают, только если уж испортится, конечно.
– Теперь понятно. Мне обидно, что я ничем тебе в этом не смогу помочь.
– А вы театр покажите. Я пришёл сам посмотреть.
– Ты, выходит, зритель?
– Нет, я Рома. Кета мне сестра. Только я ещё младший.
– Раз ты смотришь всё-всё в театре – ты зритель.
Я это сказала скорее для себя, потому что теперь была понятна помощь Лёни. Рыжик проведёт большую работу со зрителем. У меня тут же в уме возник план, но рядом стоял кроха зритель и требовал показа театра.
– Идём, Рома, театр ведь во дворе.
Мы вышли с ним из парадного, он увидел знакомый ему и ничем не изменившийся двор. Подозрительно смерив меня взглядом, Ромка тотчас спросил:
– Где театр? Ну где?!
– Здесь, – ответила я и для полной убедительности топнула ногой по песку.
– Я не вижу где.
– Вот голуби – видишь? Они артисты.
– И костюмы у них есть?
– Костюмы, пожалуй, им не нужны.
– Да, бабушка говорит, что им шарф не нужен. Голуби-сизарики не простуживаются. Им сама радуга шарф на грудках оставила насовсем.
– И ты запомнил, что сказала бабушка? Молодец!
Тут я показала Ромке нашу кошку, которая полетит с мышами в ракете. Но он вдруг захотел посмотреть ракету: кошка была обыкновенной, а ракета!..
– А можно мне вместе с ними, в ракете? – спросил Ромка.
Он ухватился руками за воображаемый руль и, представив себя космонавтом, громко закричал:
– Ту-ту-трам, посторонись!
– Кому ты отдаёшь команду? – спросила я.
– «Ту» – гудок. На небе ведь можно гудеть: там людей нет, и чтоб другая ракета не наехала. Ту-ту-т-трах!..
И Ромка побежал или – в его представлении – полетел по двору, не замечая кошки, которая испуганно юркнула в подъезд.
…С этого дня Лёня Тютькин организовал бригаду, которая называлась «ПТ по Р с МЗ». Конечно, я не могла сразу расшифровать такое многозначительное название, но «ПТ по Р с МЗ» действовало умело и чутко. Сначала игры затейника, потом песни. Что же касается плясок, то здесь было труднее. Люди от двух до четырёх лет не запоминали нужного па и предпочитали пугать друг друга, двигаясь подчас с рычанием на четвереньках. Только один Ракетоноситель не поддавался Лёне. Он часами сидел у водосточной трубы и, стуча по жести линейкой, напоминал сестре Кете, что ему одному трудно и грустно. Кета сердилась, но выдерживала характер и, бросая косые взгляды в окошко, следила за братом.
Всё же он сумел проникнуть за кулисы нашего театра. И помогла ему я. Сознаюсь – не устояла. Ромка Ракетоноситель был принят моим ассистентом. Работала, правда, за него линейка, ставшая реквизитом для морских свинок.
Ромку приняли настороженно. Пришлось объяснить уважительную причину. Я рассказала ребятам о моём разговоре с Ромкой.
Ромка спросил меня:
– У тебя есть дочь?
– Нет, – ответила я.
– А сын?
– Тоже нет.
– А дети вообще есть?
– Нет, вообще нет.
– Тогда бери меня сегодня в театр. Когда дети одни, их берут с собой на работу. Я с мамой ездил, теперь с тобой пойду. Вот.
Последнее «вот» доказало, что решение его бесповоротно и отказу не подлежит.
Ромка теперь с нами, хоть руководитель «ПТ по Р с МЗ» Лёня Тютькин до сих пор упрекает меня в слабохарактерности и подрыве его авторитета. Что ж, он прав: недаром «ПТ по Р с МЗ» есть помощь театру по работе с маленьким зрителем.
Театр, у которого крыша – небо, а пол – земля, открыл сезон в конце июня. Не было билетов, а следовательно, не было и безбилетников. Чтобы созвать зрителей, мы прибегли к запрещённому методу: к живой рекламе. С утра, когда по всем дворам начинается оживлённое движение людей, спешащих на работу, мы разделились на три группы. Кета с маленьким братишкой Ромкой возглавляла первую. Их рекламой был петух Красный Гребень, который должен был звонким кукареканьем приветствовать прохожих и привлекать внимание к плакату:
СПЕШИТЕ! ЗАВТРА ОТКРЫТИЕ
ТЕАТРА ЗВЕРЕЙ НАШЕГО ДОМА
Петух выкрикнул два раза «кукареку» и сыграл на гуслях, потом его разморило, и он стал часто дышать, напугав Ромку. Ромка от скуки требовал пить, но так как Кета не могла покинуть свой пост, он пригрозил ей, что будет кричать сам, как петух, и немедленно раскудахтался. Устав быть петухом, Ромка протяжно затянул:
– Хочу пи-ить! Да-ай пи-ить! Да-ай!
Он тянул своё «да-ай» жалобно и невыносимо долго, и теперь на них уже обращал внимание каждый прохожий.
– Девочка, ты зачем обижаешь малыша? – говорили Кете сердобольные люди.
А Ромка, чувствуя поддержку, заливался плачем:
– Да-ай!
В первом этаже, поблизости, хлопнуло окно, и донёсся ворчливый голос:
– Безобразие! Распустили детей! С утра отдохнуть не дают!
Ромка смолк, зато петух встрепенулся, и троекратное «кукареку» с гулким эхом прокатилось по двору.
– Ах, вы опять за своё?! Ну погодите!
Над Кетиной головой снова послышался стук оконной рамы, а через секунду разъярённая тётенька в байковом халате выскочила из подъезда. А Кета с петухом под мышкой и Ромкой на буксире мчалась в свой двор.
Вторая группа вернулась не так быстро. Мише Агафьину сопутствовал успех. Наш дрессированный поросёнок оказался на редкость удачной рекламой. Он танцевал вальс, разворачивал пятачком плакатик, бил в барабан.
Оставалась третья группа. Мы начинали тревожиться. Было уже далеко за полдень, а Лёня Тютькин всё не возвращался. На разведку в близлежащие дворы отправился Миша. Вскоре разведчик вернулся. Он принёс несколько вороньих перьев и разорванный плакат, где уцелело лишь одно слово: «Спешите!» Лёне было поручено рекламировать театр в сопровождении бульдога и вороны. Ворона должна была выдавать программки, а бульдог лаем оповещать час начала спектакля. Однако – ни Лёни, ни его ассистентов.
«Что с ним случилось?» – тревожно думала я.
– Вот и попробуй тут с Лёнькой открыть театр! – сердилась Кета.
– А может, он не виноват? Может, с ним что случилось? – вступился Миша.
Мы все отправились на поиски.
– Вы не видели мальчика, такого рыженького, с бульдогом?
– Нет, – отвечали в одном дворе.
– Нет, – отвечали в другом.
И только в третьем сказали, что рыженький пробегал мимо, но без бульдога, во дворе не останавливался.
Что же произошло?
Гадать долго не пришлось, потому что из-за угла выскочила незнакомая дворняжка, за ней Гром, а за ним Рыжик. Он на ходу издали кричал: «Держите!»
Пропустив дворняжку, мы врассыпную бросились наперерез бульдогу.
– Уф! – с трудом перевёл дыхание Лёня.
– Ну? Что случилось? Где ты был? – тотчас посыпались на него вопросы.
– Уф! – вздохнул он и, погрозив бульдогу кулаком, проворчал: – С этим Громом только и жди неприятностей! Сначала всё правильно шло. Ворона первая начала. И крылья подрезаны, а ка-ак полетит в сторону! Я ловить! Гром – за мной! А прохожие решили, что он на меня бросается. И давай за ним, а он от них. Три квартала гнался за ним! Я бы раньше догнал, но ведь сначала он просто так побежал, а потом увидел чужую собаку – и тут уж пошло! Как припустился! Хорошо ещё, что собака в нашу сторону завернула, а то… – Не обращая внимания на провинившегося Грома, Лёня сел прямо на асфальт. Из-за пазухи у него тотчас выскочила ворона.
– Ну чего расселся! Работы сколько ещё, а у нас всего один день остался, – командовала Кета.
– Светопреставление! – всплеснул руками Миша, поддразнивая Кету.
Конечно, когда началось наше первое представление, или, по-театральному, премьера, я нервничала, ведь и номера, и артисты были зрителям знакомы до мелочей – репетиции происходили у всех на глазах. Но по тому, как, зная и наперебой рассказывая друг другу каждый следующий номер, они смотрели спектакль, я поняла: театр полюбили. Теперь я не стану описывать тот день. Для нас он был большим и счастливым.
Мы щедро отдали маленьким зрителям свой труд и увидели, что плоды его приносили радость.
Я приведу вам хотя бы афишу.
ОТКРЫТИЕ ТЕАТРА ЗВЕРЕЙ НАШЕГО ДОМА
