– Ну и иди отсюда. - И захлопнул дверь.
А вот сейчас он распахнул ее во всю ширь. И было для чего. Адмирал сначала шарахнулся в глубь прихожей. Потому что ему показалось, будто на лестничной площадке стоит он сам. В парадном мундире (великоватом, правда, вроде пальто), на котором сияют ордена и медали, с кортиком на боку на золотой портупее. Рядом стоит его старший брат и помощник с большим морским биноклем на груди. А за ними хлопает длинными ресницами женщина с вазочкой в руках, полной шоколадных конфет. Рядом с ней - полковник милиции с бутылкой, кажется, рома в руке…
После этого события адмирал немного поболел - конфет обкушался… или рома. А потом пришел к нам на чай.
Грета сразу же уселась возле него и не сводила с него своих влюбленных карих глаз. Адмирал тайком кормил ее конфетами.
Мы опять засиделись чуть ли не до утра. Вспоминали все эти события, снова их переживали и радовались, что они так благополучно закончились.
Адмирал сказал, что завершил свою книгу. И сдал ее в издательство. Книга, сказал он, состоит из двух частей. В первой части рассказывается, как воевал с жестоким врагом мальчишка Егорка, а во второй - как уже в наше время воевал с подлым врагом мальчишка Алешка.
– Это уж слишком, - сказала мама, хотя было видно, как она счастлива. - Он теперь зазнается. И школу бросит.
– Не зазнаюсь, - сказал Алешка. - И школу не брошу. Как там будут без меня наши липы. Одному Потапычу с ними не справиться.
– Да, - сказал папа, - а ты, Алексей, оказался прав насчет этого Корниловского ордена. Англичанин Смит в самом деле нанял грабителей, и теперь они вместе, в одном помещении, взаимно обогащают свои знания. Учат по очереди английский и русский язык.
За окном неожиданно посветлело.
– Какая прелесть, - сказала мама. - Снег пошел. Первый снег.
– Какая прелесть, - сказал Алешка. - Липы поливать не надо.
Адмирал стал прощаться. Мы собрались его проводить до дома.
В прихожей он вдруг снял с себя кортик вместе с портупеей и протянул его Алешке. Алешка остолбенел. Мама захлопала ресницами. А папа почему-то чуть нахмурился.
– Алексей Сергеич, - растроганно сказал адмирал, - я передаю тебе это оружие как достойному потомку славных борцов за честь нашей Родины.
Алешка страшно смутился, что было для него редкостью. Потупился. Растерялся. Я чувствовал, как в нем боролись два чувства. А может, и не два, а гораздо больше.
– Нет, - наконец с трудом выдавил он. - Спасибо. Но я не могу. Это вам награда за ваши подвиги. - И тут он пришел в себя. - Вы не беспокойтесь, Егор Иваныч, я тоже что-нибудь натворю, и меня тоже чем-нибудь наградят.
У папы потеплел взгляд, а мама еще долго стучала ресницами.
Мы шли ночной улицей, оставляя за собой следы на снегу. Высоко над городом сияла луна. Снег еще падал - крупный, влажный и тяжелый. Грета пыталась хватать на лету снежинки. И они мгновенно сгорали на ее алом горячем языке.
Мы остановились у подъезда, дождались, когда за адмиралом закроется дверь. И пошли домой.
А возле нашего дома Алешка остановился и каркнул во все воронье горло. На всю засыпанную первым снегом улицу.
