Теперь Акен почти не бывал дома. Куда он уходил, не знаю. Нам он ничего не рассказывал. По всей вероятности, он бегал по судам. Я со страхом думал о суде. Виталис ведь тоже судился, и я знал, чем это кончилось. Но Акену пришлось ждать результатов суда гораздо дольше, чем Виталису.
Прошла часть зимы. Мы, конечно, не могли застеклить рамы и починить парники, а потому занялись разведением овощей и цветов, не требующих большого ухода. На этом мы не могли много заработать, но все-таки кое-какой доход получили бы
Однажды вечером Акен вернулся еще более расстроенный, чем обычно.
- Все кончено, дети!
Я хотел выйти, так как понял, что он хочет сообщить что-то очень важное. Но он меня остановил:
- Разве ты не член нашей семьи? Хоть ты и мал, но уже хлебнул достаточно горя, а потому поймешь меня Дети, я должен с вами расстаться.
Мы все были в отчаянии. Лиза вскарабкалась к нему на руки и, плача, целовала его.
- Вы понимаете, конечно, что добровольно я ни за что не оставил бы таких хороших ребят, как вы, и мою славную малютку Лизу, - и он нежно прижал ее к себе. - Но мне присудили выплатить долг. Денег у меня нет, а продажа имущества не покроет моего долга. Поэтому мне придется сесть в долговую тюрьму и пробыть там пять лег.
Мы все горько заплакали
- Очень печально, но ничего не поделаешь. Закон остается законом. Пять лет! Как вы проживете без меня столько времени, бедные мои дети?
Наступило молчание.
- Я много думал и вот что решил. Реми напишет в Дрези, моей сестре Катерине, чтобы она поскорее приехала. Она женщина практичная, рассудительная и поможет нам принять наилучшее решение.
В первый раз в жизни писал я письмо, да еще такое тяжелое и печальное.
Все сказанное Акеном было очень неопределенно, но тем не менее в его словах таилась для нас какая-то надежда. Тетушка Катерина должна была приехать, она женщина умная, и нам казалось, что этого достаточно, чтобы разрешить все наши затруднения.
Однако полицейские явились раньше ее.
Акен собирался пойти в город, к одному из своих друзей, когда пришла полиция, чтобы отвести его в долговую тюрьму. Акен страшно побледнел и попросил у полицейских разрешения проститься с детьми.
Я побежал в сад за мальчиками. Когда мы пришли, Акен держал Лизу на руках, и она горько плакала. Один из полицейских шепнул ему что-то на ухо, но что именно, я не расслышал
- Да, - ответил отец, - вы правы, так нужно. Он быстро встал, опустил Лизу на пол, хотя она цеплялась за него и не хотела выпускать его руки. Затем поцеловал Этьеннету, Алексиса и Бенжамена. Я стоял в углу и плакал. Он позвал меня:
- А почему ты, Реми, не хочешь со мною проститься? Разве ты мне не сын?
Огорченные и растерянные, мы не знали, что предпринять.
- Не провожайте меня, - приказал отец.
И, вложив Лизину ручку в руку Этьеннеты. он быстро вышел.
Я хотел было пойти за ним, но Этьеннета остановила меня. Мы стояли совершенно убитые посреди кухни. плакали и не знали, что нам делать.
В таком состоянии и застала нас тетушка Катерина. которая приехала через час после того, как увели Акена. Она оказалась женщиной весьма энергичной и решительной. Когда-то тетушка Катерина служила кормилицей в Париже. Она хорошо разбиралась в людях и умела устраиваться. Для нас это было большим облегчением, когда она взяла на себя заботу о нашей судьбе.
Не прошло и недели после ее приезда, как наша участь была решена: поскольку дети были слишком малы, чтобы жить и работать самостоятельно, их решили взять к себе родные. Лиза должна была ехать к тетушке Катерине, Алексис - в Варс, к дяде-шахтеру, Бенжамен - к другому дяде, садовнику в Сен-Кантене, а Этьеннета - к тетке, жившей на берегу моря, в Эснанде. Я слушал, ожидая, когда очередь дойдет до меня. Так как тетушка Катерина молчала, я спросил:
- А я?
- Ты ведь нам не родной.
- Я работал вместе со всеми. Спросите Алексиса и Бенжамена, умею ли я работать.
- Кушать ты тоже умеешь, не правда ли?
- Он наш, он принадлежит к нашей семье! - закричали дети.
Лиза подошла к тетушке и умоляюще сложила руки Ее жест был красноречивее слов.
- Моя маленькая, - обратилась к ней тетушка Катерина, - ты просишь, чтобы он поехал с тобой? Но, видишь ли, в жизни не всегда делаешь то, что хочешь. Ты моя родная племянница, и если мой муж окажется недоволен твоим приездом, мне стоит только сказать ему: "Она нам родня. Кто же пожалеет ее, как не мы?" То же самое могут сказать и другие родные. Родственников принимают, а чужих нет. Нам самим еле хватает на жизнь.
Возражать было нечего, она говорила правду. Я ведь им не родной - разве я мог чего-нибудь требовать!
Тетушка Катерина никогда не меняла принятых ею решений. Она предупредила, что нам придется расстаться завтра, а пока что велела ложиться спать. Как только мы вышли в другую комнату, дети окружили меня, а Лиза с плачем бросилась мне на шею. Тогда я понял, что они помнили обо мне и жалели меня Вдруг мне пришла в голову неожиданная мысль.
- Послушайте, - сказал я, - хотя ваши родственники не признают меня, но ведь вы считаете меня своим?
- Да, ответили все хором, - ты всегда будешь нашим братом.
Лиза вместо слов сжала мне руку и так выразительно взглянула на меня, что слезы навернулись у меня на глазах.
- Хорошо, я буду вашим братом и сумею это доказать.
- Что ты решил делать? - спросил Бенжамен.
- Я не хочу поступать на место - ведь тогда мне пришлось бы остаться в Париже и не видеться с вами. Я опять стану бродячим музыкантом, возьму свою арфу, буду ходить из города в город и навещать вас всех по очереди. Я не забыл своих песенок и танцев и сумею этим заработать на хлеб.
По выражению их лиц я понял, что мое предложение всем понравилось. Мы долго еще разговаривали, строили планы на будущее, вспоминали прошлое.
Наконец Этьеннета настояла на том, чтобы мы легли. Все плохо спали эту ночь, в особенности я.
На следующий день рано утром Лиза повела меня в сад, и я понял, что она хочет мне что-то сказать.
- Ты хочешь поговорить со мной? - спросил я ее.
С помощью жестов и мимики она объяснила мне, что сначала я должен узнать, как устроятся Этьеннета, Алексис и Бенжамен, а затем прийти в Дрези и обо всем рассказать ей. Увидев, что я ее понял, она улыбнулась.
Отъезд был назначен на восемь часов утра. Тетушка Катерина наняла извозчика, чтобы отвезти детей сначала в тюрьму - проститься с отцом, а затем на железную дорогу.
В семь часов Этьеннета тоже позвала меня в сад.
- Мы расстаемся. Я хочу подарить тебе на память эту маленькую шкатулку. Здесь нитки, иголки и ножницы, они пригодятся тебе в дороге. Ведь меня не будет с тобою, чтобы пришить тебе пуговицу или поставить заплатку. Когда ты возьмешь шкатулку в руки, ты вспомнишь о нас.
После того как Этьеннета ушла обратно в дом, ко мне подошли Алексис и Бенжамен.
- У меня есть две монеты по сто су, - сказал Алексис, - и я непременно хочу, чтобы ты взял себе одну из них.
Я стал было отказываться, но Алексис сунул мне в руку большую серебряную монету.
Бенжамен тоже не забыл меня и подарил мне свой любимый ножик. Я был сильно расстроган этим выражением их привязанности.
Вещи уже были погружены на извозчика Я кликнул Капи, который, увидав меня с арфой, радостно залаял. Он понимал, что мы возвращаемся к старой жизни и что теперь он сможет снова бегать на свободе.
Настала минута расставания. Тетушка Катерина нас торопила. Она усадила Этьеннету, Алексиса и Бенжамена и велела мне посадить Лизу к ней на колени. Так как я продолжал стоять неподвижно возле коляски, она тихонько оттолкнула меня и захлопнула дверцу.
- Поцелуйте за меня отца!.. - закричал я и горько заплакал.
- Едем! - крикнула тетушка Катерина извозчику. Лошади тронулись.
Сквозь слезы я видел Лизу, посылавшую мне воздушные поцелуи. Затем коляска повернула на другую улицу и скрылась за облаком пыли. Все было кончено.
Облокотившись на арфу, я долго стоял и смотрел им вслед, затем надел ремень арфы через плечо Капи при виде хорошо знакомого ему движения тотчас же насторожился, вскочил и уставился на меня своими блестящими глазами.
- Капи, вперед!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА I. ВПЕРЕД!
Перед тем как пуститься в дальнее странствование, я решил повидать того, кто в эти последние годы заменял мне отца. Хотя я никогда не бывал в долговой тюрьме и не знал, где она находится, я не сомневался в том, что разыщу его.
Опасаясь вызвать недовольство полицейских, я привязал Капи на веревку, что, по-видимому, очень обидело его. Так, держа Капи на привязи, я отправился на поиски долговой тюрьмы.
Никогда в жизни не видел я ничего более отвратительного и унылого, чем ворота этой тюрьмы. Перед тем как войти в нее, я на мгновение остановился; мне казалось, что эти ужасные ворота, закрывшись за мной, никогда больше не раскроются.
Меня привели в приемную, куда скоро вышел Акен.
