Телецкое озеро
На третий день пути в деревушке Кебезень распалась вся наша дорожная компания.
Андрей Силыч и Вася ранним утром ушли на Телецкое озеро: налегке они могли попасть туда за шесть часов. Апсилей где-то пропадал полдня, потом явился верхом на старой гнедой кобыле, пригласил нас к себе в гости и распрощался.
А мы с Антоном Ивановичем просидели до позднего вечера в чайной: всё ждали попутной машины. Чаю выпили ведра два и впервые отведали котлет из жёсткого и тёмного на вид, но довольно вкусного мяса дикого оленя — марала.
— Может, пешком дойдём? — в какой уже раз спрашивал Антон Иванович.
Я молча отмахивался. Да и сам он хорошо знал, что с нашим тяжёлым грузом мы далеко не уйдём, в крайнем случае — не дальше лесопилки. А она стояла на окраине деревни, и там весь день надсадно и звонко визжала круглая пила.
Мы так стремились к Телецкому озеру и оно было почти рядом, а вот поди! Я отмахал от Москвы пять тысяч километров, пока добирался к нему. Осталось не больше тридцати. И никакой надежды увидеть его сегодня!
Чайную закрыли, и мы отправились на ночлег. И удивительно крепко спали на полу в школе, на голых досках. За окном монотонно шумела Бия. А потом повалил дождь — самый что ни на есть косохлёст, с хорошим свежим ветром.
Наступил день четвёртый — хмурый, но без дождя и прохладный. Мы пошли на Бию умываться. Река помутнела за ночь и стала страшной. Выше деревни, у лесопилки, она пенилась на пороге. Хлопья желтоватой пены большими шапками мчались по реке, прибивались к берегу и мешали нам умыться. В чайной подошёл к нам алтаец, шофёр. Он подсел к столу, оглянулся, не слышит ли буфетчица, и сказал, что может перекинуть нас на озеро.
— Дорога, однако, совсем плохая, опасно, но довезу. Только пускай народ соберётся.
— А сколько тебе людей нужно? — спросил Антон Иванович.
— Ну, человек десять — пятнадцать. По пятёрке с каждого, вот и дело будет.
— Понимаешь, терпенья нет сидеть тут. Я тебе дам пятьдесят рублей, и поехали. Войдёте в долю? — спросил Антон Иванович у меня.
— Конечно!
— Вот и по рукам!
— Не могу, однако, — ответил шофёр. — Это, может, в городе бывает, а у нас так нельзя. Сельсовет говорит: возить вози, но только по пятёрке с брата. Закон не велит, вот и всё!
— А если люди не соберутся?
— Не поедем. Вас двое, за десять рублей по такой дороге не повезу.
Как мы ни уговаривали шофёра, он стоял на своём.
— Видали такого? — раскипятился Антон Иванович. — Знал бы ты, как осточертело нам пить вот этот чай! Чего сидишь, давай машину!
— Да не кричи ты, однако! — шикнул шофёр. — Я к тебе по-хорошему, а ты на всю чайную горланишь. Знал бы, не стал и разговаривать с тобой, крикун! Ищите людей, — сказал он мне, — я к обеду зайду.
Антон Иванович пил чай и всё поглядывал в окно: в каждом человеке, что проходил по улице, ему хотелось видеть пассажира до Телецкого озера. Но через час нашим спутником смог стать только один старичок, да и тот сказал, что ещё подумает.
— Старуха чего-то барахлит. Говорит, поясница по погоде ломит. Ну и не пускает, — сказал старичок, выпил водки у буфетной стойки и ушёл.
Мы вышли на крыльцо покурить. На душе было сумрачно, как на сером пепельном небе, по которому проносились седые облака. Не веселил и пейзаж. Слева стояла мокрая, скучная лысая гора: на ней недавно свели лес. Справа бежала грязная Бия. На лесопилке всё так же надсадно визжала пила. Редкие прохожие глазели на нас без интереса: мы уже второй день торчали у них на глазах.
Антон Иванович вдруг оживился: позади чайной, на улице, послышался разноголосый шум большой толпы ребят. И скоро к чайной подвалил потрёпанный в пути отряд туристов-школьников.
— Провалиться мне на этом крыльце, — шепнул мне Антон Иванович, — если я не найду тут пассажиров! Не теряйте времени попусту: идите в школу, выносите вещи на дорогу и ждите! Всё остальное я беру на себя!
Я направился сквозь шумную толпу ребят и, уходя, слышал, как Антон Иванович обратился к девочке:
— А скажи-ка, маленькая, как зовут вашу руководительницу?
— Раиса Николаевна…
Минут через двадцать я сидел в кузове на рюкзаках, окружённый туристами из отряда Раисы Николаевны и ехал к Телецкому озеру. А Антон Иванович сидел в кабинке и громко разговаривал с шофёром.
Погода разгулялась, в разрывах облаков стало появляться солнце, освещая влажную дорогу, горы, заросшие кедрами, бурную, мутную Бию.
Дорога, которую лишь прокладывали среди гор в тайге, была на диво красивая, но и опасная. Местами она шла прямо над кромкой берега реки. Правые колёса грузовика иной раз еле цеплялись за щебень, ещё не закреплённый грунтом, и, казалось, вот-вот повиснут над речной бездной.
Мальчики смеялись и подбадривали себя криками, девочки просто вопили. Антон Иванович высовывал голову из кабинки и говорил:
— Выше голову, дети! Мы прокладываем путь вашему отряду!
— И как это вы зацепили их своим неводом? — спросил я у него, когда шофёр попросил всех выйти из машины: так опасен был кусочек пути под нависшей седой скалой.
— Всё приходит с годами. Поглядел я на них возле чайной — бедные дети! Они уже прошли двести километров: трое набили пятки, кто-то стёр кожу на пальцах, кто-то растянул мышцы. В отряде их сорок, и уже двенадцать записаны в инвалиды. Вот я и накинулся на Раису Николаевну: кто вам позволил калечить детей! Почему дали им такую нагрузку? У них ноги позавязаны, а у одного флюс, да такой! Как яблоко! Скажу откровенно: я даже чирей приплёл: должен же быть у кого-нибудь из ребят злостный прыщ, раз они вторую неделю в пути? Это была вдохновенная речь! И, знаете, Раиса Николаевна так обрадовалась, когда я взял у неё деньги и посадил этих несчастных малышей в кузов!
— Да, но вы испортили ребятам поход. Им важно было дойти до озера, именно дойти! В этом романтика путешествия, а вы их везёте!
— Всё учтено, дорогой. Я их просто подбрасываю. А до озера они дойдут.
— Как это?
— Я их высажу невдалеке от озера. Они отдохнут, и тем временем к ним подтянется отряд. И отдохнувшие больные пойдут со всеми дальше. А сейчас у них… ну, как бы сказать… большая перемена!
— А всё-таки это не дело.
— Ну, знаете ли, с вами нельзя говорить серьёзно!.. Дети, в машину! — крикнул он.
И ребята с весёлым улюлюканьем, толкая и подсаживая друг друга, полезли в кузов.
Километрах в двух от озера мы расстались с ними. И они долго и сердечно провожали доброго дяденьку в очках, который придумал такую умную, ловкую штуку.
— И зарубите себе на носу: это самый яркий момент в их трудном туристском походе. Они многое позабудут, но об этой проделке — никогда! Мы ведь пришли им на помощь, когда у них болели ноги, ныл флюс и чесался чирей! И сделали это тайно. А тайна вечно живёт в детском сердце!
Я не стал спорить. Мне уже тоже казалось, что в этом походе школьников не всё ладно: то ли велик маршрут для таких вот шестиклассников, то ли пустили их в дальний поход по горным дорогам без всякой тренировки.
Да и спорить было некогда: за синими кедрами уже сверкнула широкая полоса воды, ярко освещенная солнцем, будто в глаза нам навели мощный прожектор.
Так вот оно, долгожданное Телецкое озеро! Вот и порог Карлагач, и на нём беснуется Бия, едва вырвавшись из озера. Другие-то реки начинаются маленькими ручейками и долго набирают силу, пока не станут полноводным потоком. А эта вытекает из голубой чаши озера широкой, мощной рекой, катит среди горных утёсов, плавно течёт по степи. А потом сливается с Катунью, и из двух рек образуется одна — многоводная великая Обь.
Я попросил остановить машину и сказал:
— Антон Иванович! Смотрите! Всё голубое: и небо, и вода, и деревья на вершинах гор!
Антон Иванович словно только и ждал этого, чтобы сейчас же вступить в спор.
— Да что вы? — удивился он. — Напротив, всё совершенно синее! И воздух! Кстати, какой он прозрачный и душистый! И вода! А синева вон тех долин? А мягкая синева вот этих зелёных, словно колючих, стен тайги? Синее, и только синее!
— Ну пассажиры! — весело сказал шофёр. — Об чём спор-то? Каждый гляди, и каждому своё, как на душу ляжет. Кругом всё зелёное, а один кричит — синее, другой — голубое! Ну и ну! Ехать будем или как?
— Погоди! — попросил Антон Иванович.
В озере лежали синие опрокинутые горы, сплошь закрытые кедрами, соснами и пихтами. А когда показывалось невесомое белое облачко и бросало тень, краски менялись прямо на глазах. Вода в озере делалась бледно-голубой, тени гор в воде казались совсем чёрными, дальние горы словно светлели. И только в узких крутых ущельях по-прежнему держался мрак.
Мы стояли и любовались, но шофёр не выдержал и сказал:
— Однако, мне ехать надо!
Впереди виднелась деревушка Артыбаш, где Антона Ивановича давно дожидались студентки, а за ней — красивый деревянный дом туристской базы.
