Пьет Антоний вино из ковшика, и несет в лицо свежую пену из-за борта. Летняя погода — веселая. Синяя вода в Средиземном море, синяя, будто синька распущена. И зыбь завивается большими гребешками, и средь зыбей белым лебедем переваливается корабль на всех парусах.
А в реке, в порту на кораблях последний табак докуривают. Стоят все корабли хмурые, и голые мачты с реями торчат, как кресты на кладбище. Хозяева злые ходят по пристани и уж друг на друга глядеть не могут. И вдруг крикнул кто-то:
— Гляди — не Антоний ли?
Все глянули — и верно: валит в порт «Не Горюй» напротив воды, тужится против теченья, раздулись, как щеки, паруса с натуги, и вечернее солнце ударило в них красным пламенем.
Вышел на пристань Антоний.
— Что, — говорят, — на зубах не хрустит?
Антоний веселыми ногами в город спешит, трубкой дымит, посмеивается.
— Тебя как звать? — спрашивает одного.
— Филипп.
— Вот здесь и прилип! А тебя?
— Герасим.
— Погоди, завтра покрасим! А я Антоний — не горит, не тонет.
Пошли капитаны Антониевых матросов спрашивать: куда ходили, чего там хозяин накуролесил?
А те все в одно слово:
— За морем были, весь товар сбыли.
Наутро глядят капитаны — опять Веселый Купец песок грузит.
Одни говорят:
— С ума сошел от форсу.
А другие продали последние веревки и наняли подводы, чтоб им тоже песок возили. Загрузился Антоний песком. Вышел в море, оглянулся — три корабля сзади.
И направил Антоний свой корабль прямо в море. Глядит — и все три корабля за ним повернули. Идут следом, как на веревке привязанные.
А Антоний посмеивается:
— Иди, иди, по воде следу нету, дай срок.
Стих ветер. Лежит море как скатерть шелковая, и на нем три белых корабля, а впереди четвертый, Антониев. Вечер упал. И прикрыло море черным небом — только звезды на небе горят, колыхаются. И тут задышал ветерок. Встрепенулся «Не Горюй», выпучились паруса, зашептал ветер в снастях, зажурчала вдоль бортов вода.
Оттолкнул Антоний рулевого, сам взялся за руль и повернул корабль, куда надо.
— Так и веди, — сказал Антоний, — а огня на судне — чтоб ни-ни, чтоб и трубки на палубе не зажгли.
А три корабля все шли туда, вперед, как повел их Антоний, — всю ночь шли. Наутро глянули — нет Антония. Ушел «Не Горюй» — и загоревали. Надул Веселый Купец, удрал. А по воде следу нету. Озлились и пошли назад. Дорогой песок в море сыпали. Пропади он пропадом!
В третий раз сходил Антоний, и уж никто за ним не гнался.
— Куда ж ты возил? — спрашивают.
— А на мельницу, — говорит Антоний, — на муку мололи. Приходи нонче ко мне блины есть.
Денег стало у Антония — куча. И привязалось к нему счастье — хоть поленом гони. И уж все на него сердиться забыли. Придут капитаны погостить на судно — Антоний вина не жалеет.
Вот раз идет Антоний в море и видит — дым идет из моря. Что за чудо? Не горит ли корабль на воде? И направил на дым. Добежать бы скорей, спасти хоть людей.
Он к дыму, а дым от него. Что за притча? Достал Антоний медную трубу и стал в трубу глядеть. Матросы сзади стояли — ждали, что капитан увидит.
— Ничего не пойму, — сказал Антоний, — кухня по морю плывет. Черная труба торчит, а оттуда дым валит.
И отдал матросам трубку. Все глядели. И один сказал:
— Слыхал я про это. Это — пароход.
— Сам знаю, — сказал Антоний, и первый раз капитан нахмурился и ушел в каюту.
— А здорово прет проклятая пекарня, — сказали матросы.
А ночью не было ветра. «Не Горюй» стоял, и паруса отдыхали. Как усталые повисли на реях. И вдруг мимо прошумел пароход и махнул на корабль вонючим дымом. Прошел мимо корабля — и слышно было в тихой ночи, как ворочается, урчит машина в утробе, ворчит, наворачивает…
Выскочил Антоний на палубу, глянул вслед пароходу:
— Как еще вода эту жаровню держит! — и плюнул за борт: — На тебе на дорогу.
Старый матрос подошел к Антонию, кивнул вслед пароходу:
— А ведь самый-то лучший груз они подбирают.
— Плевал я, — засмеялся Антоний, — пусть дураки везут им мешки да бочки. Да на этой жаровне и ладан серой провоняет! А много ли их, пароходов-то?
— Да слыхал, что уж два их в нашем море завелось.
Ушел старик спать. Антоний долго глядел вслед пароходу и видел, как уходит вдаль огонек, все меньше, меньше и вот уж совсем не стало.
— Ишь устилает, — сказал Антоний. — Погоди! — и погрозил кулаком пароходу вслед.
С полночи заиграл ветерок, скрипнули мачты, проснулся «Не Горюй» и пошел полным ветром через море, на ту сторону.
А на той стороне был город на море. И прямо пройти к этому городу нельзя было. Под водой лежала каменная гряда. Каменные горы стеной стояли, острые, как пики, и только порожним кораблям можно было проскользнуть поверх этих пик, а груженые корабли делали крюк, большой дугой обходили эти мели и камни.
Антоний не спал ночью, поджидал, когда надо свернуть и пойти вдоль страшных каменьев.
«Волчьи зубы», — говорили моряки про эти каменья.
Стало светать, и уж близко должны быть Волчьи зубы. Глядит Антоний вперед — что за чудо? Будто вышел зуб из воды и торчит черным пеньком. Присмотрелся — что за дьявол? Никак пароход стоит. Стоит как раз на «зубах».
— Ребята! — крикнул Антоний, — попала кузница волку в зубы.
Все вскочили, все через борт глядят, глаза со сна протирают.
— Верно! Сел пароход на каменья.
А на пароходе флаг на мачте и флаг узлом завязан: просит пароход флагом помощи.
Антоний направил корабль к пароходу, а с парохода к нему шлюпка идет, гребут гребцы изо всех сил. Приехал сам капитан.
— Антоний, — говорит капитан, — будь, Антоний, другом, спаси ты нас.
— А езжайте все ко мне, — говорит Антоний, — я гостям всегда рад.
— Нет, — говорит капитан, — нет, Антоний. Дай ты мне один свой парус. У меня дырка в боку. Я твой парус подведу, растяну за четыре угла, и он мне как пластырем дыру мою залепит. Дойду как-нибудь до порта.
— Тебе пластырь надо? — говорит Антоний. — У меня не аптека!
— Антоний, — взмолился капитан, — видишь, стоит мой пароход, а ты мимо идешь…
— Я тоже стоял, а ты мимо шел, — смеется Антоний, — я ж не плакал.
— Так ведь потонет пароход! — закричал капитан.
— А зачем кузнице по морю плавать? — сказал Антоний. — Бросай свой утюг, вези всех людей сюда. А не хочешь — я дальше пошел. Решай: раз и два.
Озлился капитан, чуть не заплакал. Однако поехал назад и всех людей перевез к Антонию на корабль.
— Пошел «Не Горюй»! — крикнул Антоний и пустил корабль в обход вдоль «зубов».
А капитан стоял на борту и все глядел, как тонул его пароход.
— Все равно другой остался, — шепнул старик Антонию в ухо.
А на другом пароходе был ловкий капитан. Осторожный моряк, изворотливый. Бегал, рыскал его пароход по всем портам. Только Антоний сунется за товаром, — глядь — уж пароход перехватил и увез куда надо.
Товарищи-капитаны смеются.
— Что, — говорят, — вози песок, Веселый Купец.
— Всему время будет, — говорит Антоний. — Чего вы пароходом пугаете? Да плевал я на это чучело, коли я Антоний! Чем пароход грузится?
— Да не для тебя это, — говорят капитаны. — Маслом прованским грузится — новое масло, брат, а за морем его нет. Сейчас какую хочешь там цену дадут — приди только вперед парохода. А уж опоздаешь — никто и бочки одной не возьмет. Повезешь домой.
— Плевал я, — сказал Антоний, и побежал в город. Накупил масла на все деньги, что были. На пароход бочки катают, спешат, а на Антониев корабль и того хлеще: вся команда в поту. И закатывают, закатывают, как орехи в мешок сыпят.
Управился Антоний раньше парохода. Скорей ставь паруса, пошел в море.
Как двинул ветер с берега — еле мачты держат, зыбь в корму шлепает, подгоняет.
— Не горюй! — кричит Антоний. — А что, ребята, не Антоний я?
Уж вот-вот он, берег. Еще немного. Спадать тут стал ветер, не дотянул. Ах, чуть-чуть бы — вон и город видать, рукой подать. Оглянулся Антоний и видит: дымит сзади пароход. Вот уж видать, как торчит черной папиросой труба из моря, а вот и весь пароход видно стало. А у Антония нет ветру в парусах, нет совсем, хоть сам дуй. Совсем нагоняет Антония черный пароход, и черным змеем далеко-далеко уходит дым, виснет над морем.
Прошумел мимо пароход и первым пришел в порт.
Все матросы оглянулись на Антония.
— Не горюй, — сказал Антоний, — все равно наша возьмет.
Только к ночи притащился Антоний в порт. Про товар никто и не спрашивает. У всех купцов полно масла.
— А куда, — спросил Антоний, — пароход пошел?
— Да сейчас, — говорят, — только вышел. Разве не встретили? Туда, знаешь, пошел — за Волчьи зубы, там масла нет. Цена, сказывали, как на золото.
