— 0-ох! Как будто Акула-Молот колотит по моей бедной маленькой голове… Ну и ядовит же этот проклятый сок!
Звездочет-Клоун остановил карету и исчез в зарослях морских лилий. Через некоторое время он вернулся, неся полную раковину густого оранжевого напитка.
— Это нектар морских лилий. Выпей, и тебе станет легче.
Язык жадно хлебнул.
— Ух как вкусно!
Он то и дело прихлебывал из раковины, так что когда карета приблизилась к первым дозорным Медузам, Язык болтал без умолку и остановить его было невозможно.
— Эй, Медузы! — закричал он, едва завидев белые купола. — Приветствую вас! Мое сердце переполнено печалью из-за того, что везде только и говорят: Медузы, Медузы! Ах какие мягкие создания! Если кто слабоволен, не умеет добиться своего, всем подчиняется, то о нем говорят: он как Медуза! Ваше имя стало обозначать всякое дряблое, безвольное тело. Но ведь это не так!
Собравшиеся вокруг Медузы одобрительно зашумели.
— Медузы могут любому показать пример целеустремленности и деловитости! — закричал Язык, хлебнув из раковины. — Когда-то они носили твердые непробиваемые панцири, но потом сбросили их. Почему? Да потому что они настолько сильны, что не нуждаются ни в каких панцирях! Вспомните подвиги Медуз, которые окружали и уничтожали даже Китов, Акул, Кальмаров — всех, кто под стрекало попадется…
Он долго еще говорил о достоинствах быстроходных Португальских корабликов, о гибкости Венериных поясов, о красоте светящихся Полярных и Тропических Медуз, о грозной неустрашимости Цианей, о многочисленности Аурелий и Обелий, о коварстве Крестовиков. Беглецы и сами заслушались его, а когда посмотрели вокруг, в глазах засверкало: мириады Медуз собрались у кареты, слушая речь Языка и млея от восторга.
— Так давайте же докажем миру, что Медузы способны быть не только студенистыми и мягкими, но и твердыми, как скала! Давайте сосредоточимся в едином усилии, соберем волю в кулак, сожмемся, подберем под себя стрекала и окаменеем! Раз-два-три! — Язык отбросил пустую раковину и упал на дно кареты.
— Все… Готово, — сказал он слабым голосом. — Теперь эти твари окаменели до самого вечера. Я… заговорил их.
И действительно. Медузы на глазах уменьшались, съеживались в маленькие комочки и камнем шли на дно. Они легли одна на другую толстым слоем, который блестел и переливался в утреннем свете. Даже Португальские кораблики и Парусники выпустили из своих парусов воздух и погрузились в воду. Путь впереди был свободен.
— Вот когда и Язык бывает полезен, — сказал Звездочет-Клоун.
— Ура Языку! — крикнули беглецы.
Но Язык спал мертвецким сном. Только язык его тихонько и невнятно бормотал что-то.
Крылатки с новой энергией несли карету вперед. Дно, усеянное комочками «заболтанных» Медуз, казалось выстеленным прозрачной зернистой икрой. Сначала путешественники улыбались, глядя на эту диковинную картину, потом всеми овладела озабоченность.
— Кальмары — это не Медузы, — пробормотал Звездочет-Клоун, скептически осматривая раковину, которую подарили им музыканты из замка. — Их трудно чем-то пронять… Ну что ж. Храбрый Ерш, играть придется тебе, только не знаю, какую музыку…
Бунтарь взял раковину и приложил к губам:
— Духу у меня хватит!
— Погоди, — сказала Смешинка. — Они наказывали: играть только в Струях Кальмаров.
Ждать им пришлось недолго. Уже чувствовались водовороты и завихрения, и вот карета въехала в Струи Кальмаров. Тотчас она была опутана многочисленными щупальцами.
— Ага! — сказал Гигантский Кальмар Кракен. — Мы видим на передней Крылатке лишь знак советчика. А где пропуск Великого Треххвоста?
— Сейчас покажем тебе пропуск, — буркнул Храбрый Ерш, поднимая раковину. Он напыжился изо всех сил и…
Низкий басовитый рев разнесся далеко вокруг. Кальмары мгновенно стали белыми от ужаса — то был рев нападающего Кашалота. Все, как один, головоногие выстрелили чернильными бомбами, которые напоминали своих владельцев: маленькие кальмары выстрелили маленькими бомбами, большие — большими, а гигантские — огромными. Они надеялись, что Кашалот схватит одну, вторую бомбу, разозлится и уйдет на поверхность глотнуть свежего воздуха. Но нет — рев прозвучал с новой, устрашающей силой. И снова Кальмары выстрелили чернилами, прячась от врага. Правда, теперь бомбы оказались поменьше первых. Но рев раздавался снова и снова — шесть раз подряд. Это трубил в чудесную раковину Храбрый Ерш.
Вода кругом почернела. Шестые бомбочки были совсем маленькими — на них головоногие истратили последние чернила. Теперь Кальмары висели в кромешной тьме, совершенно обессиленные. Крылатки медленно пробирались вперед, то и дело задевая щупальца, но ни одно из них не шевелилось.
— Протрублю-ка я еще разок, — прозвучал голос Храброго Ерша. — Пугну их как следует, чтобы помнили.
— Не смей! — крикнула Сабира. — Иначе будет беда. Разве ты не знаешь, что на седьмой раз они впадут в бешенство и мгновенно бросятся на нас?
— Нет, не знаю… — пробормотал Храбрый Ерш.
— Они всегда бросаются на Кашалота, когда у них кончаются чернила для маскировки. Я не раз видела.
Когда карета оказалась в чистой воде, путешественники посмотрели друг на друга и рассмеялись: они стали чумазыми-чумазыми! Почернели Крылатки и карета, и спавший на дне кареты Язык, у которого изо рта при каждом выдохе выбивалась черная струйка. Но вот вода постепенно смыла чернила, и все снова приняло свой обычный вид, только казалось более ярким и свежим после тяжелого мрака, а вода вокруг синела, переливалась голубоватыми и зеленоватыми оттенками. У беглецов на душе тоже было радостно: позади два препятствия, все пока идет хорошо. Они шутили и смеялись, глядя на спавшего мертвецким сном Языка.
— Тише! — сказала вдруг Сабира. — Я слышу какой-то стук.
Все замолчали и прислушались. Действительно сзади раздавалось чуть слышное постукивание. Звездочет-Клоун сразу узнал:
— Это Морское Ухо!
Бросились осматривать карету, и на самом задке обнаружили прилепившуюся раковину.
— Ты чего здесь?
— Я просил, чтобы вы взяли меня с собой, но никто не слышал, — объяснило Морское Ухо. — Тогда я и соскользнул вниз и прилепился к карете.
— Ты любишь путешествовать?
— Люблю. И я хотел уехать подальше от замка. Спруты, как только находят Морское Ухо, так бьют в ухо. И вообще, они очень не любят нас, потому что мы разоблачаем их козни.
— Ну хорошо, оставайся. Ты хочешь что-то сказать?
— Да. За нами гонится Лупибей. Беглецы онемели.
— На чем он гонится? И Далеко ли?
— Он едет в громадной карете из раковины Тридакна. Вместе с ним еще пять Спрутов. В упряжке самые быстрые Меч-рыбы. Сейчас я послушаю еще и скажу, Далеко ли погоня.
Наступила тишина. Потом Морское Ухо сказало:
— Они остановились над «заболтанными» Медузами. Лупибей ругает медуз, но те не шевелятся… Вот он снова сел в карету, крикнул «Вперед!». Меч-рыбы со страшной скоростью мчатся за нами.
Беглецы переглянулись.
— Если нас задержат Крабы или Акулы… — проговорил Звездочет-Клоун. — А вот уже и поселок дозорных раков Альфеусов!
— Возьмите, возьмите кто-нибудь меня в рот, иначе я навсегда перестану слышать! — закричало Морское Ухо. — Скорее!
Звездочет-Клоун раскрыл рот — Морского Уха как не бывало. В это время первый рак, увидевший, что на Крылатках только знак советчика, поднял вверх толстую уродливую клешню и сильно щелкнул ею. Гулкий звук пронесся над морским дном. И тотчас множество Альфеусов выскочило из укрытий и защелкало своими клешнями. Казалось, тысячи камней оглушительно стучат друг о друга. В ушах у беглецов зазвенело и загудело.
Из-за угрюмых скал, быстро работая клешнями, стали подниматься Крабы-Стригуны. Они всплывали один за другим на равном расстоянии, словно привязанные, и образовали сплошную завесу, усеянную острыми клешнями, готовыми схватить каждого, кто попытается проникнуть сквозь нее.
— Откуда они взялись? — закричала Смешинка. — Ведь их не было, когда мы ехали в замок!
— Завеса поднимается только по сигналу раков Альфеусов, — объяснил Звездочет-Клоун. — А тогда Альфеусы молчали…
По дну к завесе ползли другие Крабы, надеясь поживиться тем, кто упадет на дно, сраженный острыми клешнями Стригунов.
Крылатки, подгоняемые Храбрым Ершом, смело мчались к завесе. Уже совсем близко смертоносные цепкие клешни, ясно видны красноватые неподвижные глаза Стригунов. Еще немного, еще…
Но вот Крылатки круто повернули перед самой завесой, и Храбрый Ерш, приподнявшись, швырнул прямо в Крабов мягкий комок, что подарили Смешинке в подземелье. Он был такой крошечный, этот комочек, по сравнению с необозримой Завесой, что беглецы слабо верили, будто он принесет какую-то пользу.
