книги Бетти Крокер. Бабуля уже поставила вазочки с мороженым в холодильник.
– Я отвезу Кэм на тренировку. – Миссис Клоусон стояла в дверях, а я уже была на полпути к спальне, мысленно складывая сумку: не забыть взять зубную щетку, пижаму, остатки жвачки. – Она нам не помешает. Мы любим, когда девочки у нас.
Бабулин ответ я не расслышала. Все равно знала, что отпустит.
Ночь была восхитительная, ничуть не хуже предыдущей. С кровати нам было видно звездное небо. Мы выдували пузыри больше, чем наши головы. И целовались. Ирен склонилась надо мной, и я понимала каждое ее движение без слов. Она молча подбадривала меня каждый раз, когда у меня перехватывало дыхание. Не хотела, чтобы я останавливалась. И я не хотела этого. В прошлый раз мы касались друг друга одними губами. Теперь мы вспомнили про руки. Правда, ни одна из нас точно не знала, что ими полагается делать. Мы лежали под одним одеялом; от того, что мы целый день провели вместе, от наших секретов мы были как пьяные. Не прошло и десяти минут после звонка, когда мы услышали голоса, доносившиеся из кухни. Миссис Клоусон всхлипывала, мистер Клоусон что-то твердил ей спокойным ровным голосом. О чем они говорили, мне было не слышно.
– Ш-ш-ш, – шикнула на меня Ирен, хотя я не издала ни звука, разве что простынями шуршала. – Не пойму, что там у них.
А потом миссис Клоусон на кухне заговорила, только как-то странно, словно у нее что-то в горле сломалось. Никогда раньше не слышала такого. До меня долетали лишь обрывки слов, из которых мало что можно было понять. Отвезти ее утром. Рассказать ей потом.
В передней загрохотали ботинки мистера Клоусона. На этот раз мы прекрасно расслышали, как он мягко произнес, обращаясь к жене:
– Ее бабушка хочет, чтобы я немедленно привез ее домой. Мы не должны вмешиваться, дорогая.
– Случилось что-то ужасное. – Я едва расслышала слова Ирен.
Я не нашлась, что ответить. Мы затаились в ожидании стука. Шаги замерли перед дверью в комнату Ирен, но между ними и настойчивой дробью ударов затаилась пустота, наступило призрачное время. Мистер Клоусон стоял там и ждал, затаив дыхание, совсем как я. Даже сейчас я все время думаю о том, как он тогда стоял там, по другую сторону двери. О том, что до его стука у меня были родители, а после их не стало. И мистер Клоусон тоже понимал, что сейчас, жаркой июньской ночью за час до двенадцати, он поднесет свою загрубелую руку к филенке и отберет у меня все: летние каникулы, шипучку, неправедно добытую жвачку, краденые поцелуи – все мои счастливые двенадцать лет, когда на любой вопрос можно было легко найти ответ, а чтобы узнать остальное, надо было просто подождать. Ну и пусть, ведь Ирен всегда будет со мной, и она тоже готова ждать.
У мамы была только одна сестра, поэтому, не считая бабули Пост, других близких родственников, кроме тети Рут, у меня не было. Она объявилась на следующий день после того, как родители врезались в ограждение на узкой дороге, которая взбиралась все выше и выше над озером Квейк. Мы с бабулей сидели в зашторенной гостиной и смотрели дневной повтор «Кегни и Лейси». В комнате было очень тихо, не считая выстрелов и оживленной болтовни, доносившейся с экрана. На столе между нами стоял запотевший кувшин холодного чая, в котором было слишком много сахара.
Я забралась в большое кожаное кресло, в котором папа обычно читал газеты, подтянула ноги к груди и обхватила их руками, а голову положила на темные ободранные коленки. В этой позе я провела несколько часов, не отрываясь от экрана, на котором один сериал сменял другой. Мои ногти со всех сил вонзались в кожу, пока на ногах не появлялись четкие белые отпечатки; когда же от них не оставалось ни следа, я бралась за дело с удвоенной энергией.
Услышав, как хлопнула входная дверь, бабуля подскочила на месте. Она торопливо бросилась в прихожую – узнать, кто пришел. Соседи целый день несли нам какую-то еду, но все они звонили в звонок. Бабуля разговаривала с ними на крыльце и ко мне никого не пускала, даже если это были родители одноклассников. Я была ей за это благодарна. Она говорила всем одно и то же: «Да, это ужасно, такой кошмар. Кэмерон дома, со мной. Сейчас ее лучше не тревожить. Скоро приедет Рут, сестра Джоан. Да что тут скажешь. Просто нет слов».
Потом она благодарила их за то, что заглянули, и тащила на кухню новое подношение: рагу, запеканку из брокколи с сыром, пирог с ревенем и клубникой, пластиковую миску фруктового салата, залитого сливками, – еще одну порцию того, что ни одна из нас не попробует, хотя бабуля без устали наполняла тарелки этой снедью, на радость жирным черным мухам, которые все кружили и кружили над кофейным столиком, то приземляясь, то взлетая, и жужжали, жужжали без конца.
Я ждала, что и на этот раз она понесет на кухню какую-то стряпню, но бабуля, похоже, не торопилась выпроваживать нового гостя за дверь. Слова, долетавшие до меня из прихожей, смешивались с фразами, которыми обменивались герои на экране: «Несчастный случай», – сказала бабуля, «Двойное убийство», – отозвалась в телевизоре Кегни. «Где она?» – спросил бабулин собеседник. Я не пыталась разобраться в этих звуках, пусть себе льются единым потоком. Проще думать, что все это лишь реплики героев сериала. Тетя Рут вошла в комнату в тот самый момент, когда Кегни сообщила другому детективу, что Лейси – просто чемпионка по поцелуям взасос.
– Ох, милая, – сказала тетя, – бедняжка ты моя.
Рут была стюардессой на линиях «Уиннерз Эйрлайнс». Она работала на «Боингах-757», обслуживала регулярные рейсы из Орландо в Лас-Вегас для всякого старичья, которому захотелось гульнуть. Я никогда не видела ее в униформе, только в обычной одежде, но и эта одежда всегда выглядела так, словно только из химчистки, – ни пятнышка, ни морщинки. В этом была вся тетя Рут. Женщина, рыдавшая на пороге и называвшая меня бедняжкой, выглядела ее карикатурой. На ней были зеленая форменная юбка и блузка точь-в-точь такого оттенка, как у сукна, которым покрывают игорные столы в казино. За время путешествия одежда на ней измялась. Брошь на лацкане, напоминавшая арку, сложенную из покерных фишек, сквозь которую летел самолет компании весь в сиянии золота, была приколота криво; прическа – в беспорядке; волосы с одной стороны примяты; веки покраснели
