внутри головы, пряталась опухоль, упорно отвоёвывая себе место. Мало-помалу убивая меня, она к тому же сводила меня с ума.
Внезапно мои мрачные мысли были прерваны тихим плеском воды и слабым стоном. Я замерла и с головой укрылась одеялом, стараясь даже не дышать. Я лежала, прислушиваясь, но слышала лишь биение своего сердца.
Звуки прекратились, и я осторожно приподняла одеяло. Включив лампу, я украдкой осмотрела углы комнаты, но ничего в них не увидела. Тем не менее я ощущала зловонный запах ила, но, вероятно, это снова были проделки мозга.
Когда я уже собиралась снова погасить лампу, что-то со шлепком упало на пол. Я посмотрела наверх и застыла. Под потолком кто-то парил! Руки раскинуты, а грудь выгнута вперёд.
Я вскочила, сев на кровати, и в ужасе уставилась на существо – мокрое, покрытое илом и грязными водорослями. Оно выпрямилось, и я тут же узнала в нём того самого призрака, которого уже видела на турнирном поле. Медленно и плавно призрак двинулся ко мне по воздуху. Я в ужасе отодвинулась назад, к самому изголовью кровати, и натянула на себя одеяло в слабой надежде защититься хоть чем-то.
Длинные мокрые волосы призрака развевались по воздуху, словно всё это происходило под водой, его бледное лицо почти светилось. Он смотрел на меня огромными глазами, которые напоминали пустые бездонные воронки, а сквозь его стиснутые зубы текло и капало на пол что-то чёрное.
Чем ближе подплывал призрак, тем сложнее мне было дышать. Всё моё тело реагировало: боль в глазах стала ещё невыносимее, кожа казалась склизкой, меня знобило. Я не знала, что делать. Попыталась позвать отца, но из горла не вырвалось ни звука.
Призрак завис надо мной и схватился крючковатыми пальцами за своё лицо, напоминающее череп какого-то зверя. Он хочет сорвать с себя маску? Я прижалась к стене, дрожа от страха. Мне хотелось закрыть глаза руками, но я всё равно подглядывала бы за призраком сквозь пальцы. На нём была маска? Он собирается снять её?
Призрак тем временем стянул свою вытянутую череповидную маску, и я успела увидеть лишь его бледный лоб, а потом он исчез так молниеносно, будто его кто-то резко утащил. На полу осталась лишь тёмная, странно дрожащая лужа воды. Я наклонилась, чтобы рассмотреть её получше, и меня чуть не вырвало. В ней извивалась куча пиявок!
Я лежала в кровати, тяжело дыша и пытаясь прогнать неимоверное чувство ужаса. Дрожь только начала утихать, как где-то раздался хлопок.
БАМ!
Звук эхом отозвался в ушах. Казалось, что взрыв произошёл где-то во дворе, и он был настолько сильным, что стены дома задрожали, а в окнах задребезжали стёкла.
Что за чёрт? Кто-то стрелял посреди ночи? Отец никогда не позволял охотиться на пасторских землях. Я в недоумении съёжилась в кровати, прислушиваясь к гулу от выстрелов.
БАМ! БАМ! БАМ! Последовала серия выстрелов. Я закрыла уши.
– Чёрт… Мать твою! Что за ерунда? – казалось, что из одного кошмара я тут же перенеслась в другой.
Отбросив одеяло в сторону, я вскочила с кровати и подбежала к окну. Сквозь жалюзи виднелись сверкающие вспышки, а с улицы доносился приближающийся чертовски громкий рокот.
Я приоткрыла жалюзи, но не увидела ничего, поэтому подняла их полностью. Звуки исчезли, но в отражении стекла я видела бегущих по лесу вооруженных солдат. Их силуэты, как и призрак, двигались совершенно бесшумно. Затем они тоже растворились.
Клик. Я вздрогнула. Щелчок, похожий на звук затвора камеры, устрашающим эхом раздался в тишине комнаты. Я держала руки, как будто только что сделала снимок, но мои потные ладони были пусты.
– Эрик? – спросила я, увидев в окне отражение военного фотографа. Я знала его имя. Я знала его. Это было странно, но, видимо, это было одним из последствий моей болезни.
От бравой выправки худощавого мускулистого солдата не осталось и следа. Лицо его было бледным, щёки впали, под глазами обозначились тёмные круги, а волосы были коротко по-военному выбриты.
Я подняла руку, и Эрик сделал то же самое. Словно моё отражение в зеркале. Мы прижали наши руки к оконному стеклу, и я заметила рану у него на ладони. Эрик с грустью смотрел на меня, и я чувствовала его скорбь.
Затем всё исчезло. Ярко светила луна. Ночной двор был пуст и спокоен. Ни солдат, ни военного фотографа больше не было.
Рука ныла. Я растерянно посмотрела на неё. Каким-то странным образом на моей ладони появилась такая же глубокая рана, как и у Эрика, в том же самом месте. Как будто бы она перенеслась из отражения на мою ладонь. Я с недоверием коснулась раны. Было больно.
– Что за ч-чёрт?.. – произнесла я в недоумении.
УТРОМ МЕНЯ РАЗБУДИЛ грохот на кухне. Папа всегда просыпался не позднее шести.
Прижав подушку к ушам, я постаралась заснуть снова, но безуспешно. Я лишь беспокойно ворочалась и ёрзала. Выспаться мне не удалось, но и заснуть я больше не могла. В конце концов я сдалась и просто неподвижно лежала в постели, размышляя, были ли ночные видения приснившимся мне кошмаром или же я слышала звуки войны и видела Эрика наяву.
Я прислушалась. Из коридора наверху доносился странный шаркающий звук.
– Папа? Это ты?
Это не мог быть отец. Он же внизу. Мне снова это всё лишь почудилось. Так же, как и ночью. Я перекатилась на край кровати, как амёба, потёрла слезящиеся глаза и зевнула. Изо рта пахло лечебными коктейлями.
Я схватила сваленную в кучу одежду у изножья кровати. Оделась и вздрогнула, увидев своё бледное отражение. Я забыла вынуть из носа пирсинг, хотя должна была. Удивительно, что отец ничего не сказал. Наверное, он думал, что подобные вещи больше не имеют значения.
Однако что-то в отражении было не так. Внезапно я увидела, как за моей спиной промелькнула тень отца. Я вздрогнула и повернулась. Наверху всё-таки был он? Но как он переместился туда так быстро и бесшумно? Почему я не слышала поскрипывания ступеней? Они всегда издавали такой громкий звук. И почему он так крадётся?
– Я видела странный сон, – не оборачиваясь, сказала я папе. – Как будто бы я военный фотограф, а на дворе 1918 год. Представь себе! Во время гражданской войны в Финляндии. Я хотела запечатлеть для будущих поколений все ужасы и страдания войны, чтобы они никогда не были забыты.
Отец опять промелькнул в зеркале, но по-прежнему
