Лисица выскочила из укрытия и пустилась наутек, по брюхо проваливаясь в снег. Пес, моментально узнав в ней свою вечно ускользающую жертву, тоже перешел на бег. Человек не устоял на ногах и повалился в снег, но Сейбр несколько футов проволок своего хозяина по сугробам, даже не обернувшись. Наконец человек выпустил поводок и, широко раскрыв рот, зашелся хриплым, злобным лаем. Шапка слетела с его головы, ветер подхватил ее и понес по полю.
О-ха понимала: ситуация отчаянная. Конечно, она боялась, но того леденящего ужаса, что сковывал ее во сне, не было и в помине. Ей не привыкать уходить от погони, и нынешняя — лишь одна из многих. Лисица скачками пустилась по снегу, перепрыгивая через сугробы, как через барьеры. Но снег налипал ей на лапы, и вытягивать их из сугробов становилось все труднее. Она чувствовала: преследователь нагоняет ее. Здоровенному, длиннолапому Сейбру сугробы не помеха. Силы их слишком неравны, к тому же, в отличие от лисицы, псу не пришлось голодать.
Добежав до дороги, О-ха понеслась во всю прыть, скользя по обледенелому асфальту. Сзади ее нагнал автомобиль — он двигался медленно, окруженный клубами выхлопных газов. В узком проходе между двумя снежными стенами двоим было не разойтись. Лисица не собиралась уступать дорогу. К счастью, в последний момент водитель разглядел ее, нажал на тормоз и резко свернул, так что машина зарылась носом в сугроб.
На бегу О-ха бросила взгляд назад — пес неотвратимо настигал ее.
По обычаю охотничьих собак, он начал выкрикивать угрозы и оскорбления:
— Эй, облезлая тварь! Сейчас я переломаю все твои кости, все до единой! Высосу из них мозг и выплюну тебе в морду. Долго ты коптила небо! Пора тебе узнать, как остры мои зубы. Скоро, скоро череп твой захрустит в моей пасти. И весь снег вокруг покраснеет от твоей крови.
Из-за угла показался человек, почти детеныш, он шел против ветра, согнувшись в три погибели. Сейбр сшиб его с ног, и человек вылетел на проезжую часть, проехал несколько футов по скользкому асфальту и ударился плечом о поребрик. Оторопев от неожиданности, он даже не залаял.
У Сейбра тоже разъехались лапы, но он быстро приноровился к обледенелой мостовой и продолжил погоню. То, что по его милости пострадал человек, пса ничуть не волновало.
Городские улицы кончились, через поле шла дорога на ферму. О-ха бросилась по ней, сама не зная почему. Инстинкт говорил ей: так надо. И еще инстинкт говорил ей: смертельная схватка близка.
Скорее всего Сейбр схватит ее прежде, чем она добежит до ворот фермы. Он уже наступал ей на пятки — она ощущала его горячее дыхание, слышала свирепое лязганье зубов, готовых перекусить ей горло.
Лисица метнулась в сторону, но потеряла равновесие и перекувыркнулась через голову. Пес налетел на нее. Еще мгновение, и страшные челюсти вопьются в ее беззащитный живот. Лисица замерла в предчувствии жуткой боли.
— Гааа! — Челюсти пса были на волосок от жертвы, но вдруг голова его как-то странно дернулась, и он полетел вверх тормашками, словно его подстрелили на бегу. Взмахнув в воздухе лапами, Сейбр неуклюже рухнул на бок.
О-ха, не теряя ни секунды, вскочила и помчалась прочь. Неужели в ее врага стреляли? Но почему тогда она не слышала выстрела?
Нет, выстрела не было. Оглядевшись, она увидела, что пес уже поднялся, жив и здоров. Его подвел поводок — развеваясь по ветру, он зацепился за придорожный столб и обмотался вокруг него несколько раз. Пес изо всех сил натягивал поводок, пытаясь его порвать. Но кожаный ремешок остался цел, зато подгнивший столб затрещал и подломился у основания. Несколько ярдов Сейбр волочил его за собой, пока поводок не распутался.
Теперь О-ха отделяло от преследователя около двадцати ярдов, но она понимала — это незначительное преимущество не дает ей никаких шансов. Снег вокруг фермы был расчищен, и это облегчило ей бег. Впрочем, Сейбру тоже.
— Ишь обрадовалась! — вопил он. — Зря! Зря! Настал твой смертный час. На этот раз не уйдешь. Никто меня не остановит. Сейчас я тебя прикончу. Смерть! Смерть! Единственная расплата за оскорбление!
По длинному подъездному пути лисица устремилась к дому фермера. Дыхание у нее перехватывало, в глазах темнело. С разбегу она врезалась в стайку воробьев, которые прыгали на дороге, — обезумев от ужаса, они брызнули врассыпную. Сейбр опять был у нее на хвосте. Через несколько мгновений он ее настигнет. Пес тоже запыхался, из пасти его вырывались клубы пара. Его запах, проникая в ноздри лисицы, душил ее. Огромные лапы оглушительно топотали по утрамбованному снегу — ближе, еще ближе, совсем близко.
Лисица проскользнула между стеной дома и амбаром. Вдруг ей повезет в полях, пришло ей на ум. Если они вспаханы для весенних посадок и оставлены под паром, псу будет труднее преследовать ее среди промерзших борозд. О, если бы встретить дерево! Но вокруг только живые изгороди.
Сейбр почти настиг ее и защелкал зубами, едва не хватая ее за лапы. Лисица на бегу обернулась и оскалилась. Не более секунды отделяло ее от смерти. Еще один ярд... Еще один прыжок...
Вдруг что-то мелькнуло между нею и врагом, и Сейбр вновь тяжело повалился и растянулся на снегу. Он споткнулся о туго натянутую цепь. Кровь брызнула из глубокой ссадины на передней лапе. На конце цепи сидел Хваткий, старый охотник, гроза лис. Он что-то прокричал О-ха и набросился на громадного риджбека.
Но отважный пес не мог тягаться силой со здоровенным Сейбром. Риджбек, несмотря на усталость, мигом вскочил. Битва была недолгой. О-ха успела отбежать всего на несколько ярдов, когда Хваткий отлетел в сторону. Старый гончий пес ударился об угол своей будки и недвижно замер на снегу. Одна его лапа неестественно вывернулась.
— Гнусный изменник! — рявкнул Сейбр.
В мгновение ока он почти догнал лисицу. Теперь Сейбр прихрамывал, но это, казалось, ничуть не замедляло его бега.
— Трепещи, лисье отродье! — ревел он. — Сейчас я вопьюсь тебе в горло. Я чувствую вкус твоей крови. О, сладостный вкус...
О-ха обежала вокруг амбара, надеясь увидеть во дворе невысокий сарай и вспрыгнуть на крышу. Но ничего подходящего не попадалось. Все хозяйственные постройки были слишком высоки. Тогда О-ха скользнула в открытую дверь амбара и заметалась между машинами. Она рассчитывала, что Сейбр бросится за ней вслед и, может быть, на ее счастье, напорется на какую-нибудь острую железяку. Но пес предусмотрительно остался у дверей. Он знал: другого выхода здесь нет, и, пока лисица в амбаре, он может передохнуть и отдышаться.
— Тебе конец, шельма! Да, рыжая бестия, немало ты мне досаждала! Теперь за все заплатишь сполна!
О-ха забилась за трактор и припала к полу.
— Это ты досаждал мне! — выпалила она, тяжело переводя дух. — Вечно не давал покоя. Погубил моих первых детенышей. Изувечил моего лисенка.
— Это какого же?
— Такого! Ты откусил ему хвост.
— Помню, помню. Только, лисья сука, ты не все знаешь. Я еще не так тебе удружил. Прикончил твоего ублюдка — белого кретина.
— А-сак! — Сердце у нее болезненно сжалось.
— Сломал ему шею. Перекусил, как прут.
— Ты... ты лжешь! Если бы мой сын погиб, ко мне явился бы лисий дух!
— Про ваших поганых духов я не знаю и знать не хочу. А выродка твоего распотрошил на славу, можешь не сомневаться. Он, видно, был какой-то малахольный. Или белены объелся. Налетел на меня, визжит: «Тебя-то мне и надо!» Сейчас, мол, с тобой расправлюсь. Это он мне, мне! Сбрендил, это точно! У меня до сих пор на шее шрам от его зубенок. Лопотал какую-то чушь. Он, мол, служит божеству, ему дарован высокий удел — уничтожать зло. Видно, свихнулся со страху.
Теперь О-ха не сомневалась — Сейбр говорит правду.
— Ты убил моего сына, а сейчас хочешь убить меня!
Вместо ответа Сейбр двинулся к ней. Лисица выждала, пока он очутился около самого трактора, и выскочила с другой стороны. Но пес успел схватить ее за ухо.
О-ха забилась, задергалась, завертелась. Задними лапами она яростно колотила врага по голове, пытаясь выцарапать глаза. Когти ее прочертили на морде пса глубокие царапины. Она понимала: стоит ей на долю секунды прекратить свои неистовые прыжки — и зубы риджбека сожмут уже не ухо ее, а голову. Сейбр слов на ветер не бросает — череп ее мгновенно хрустнет в беспощадной пасти. Кровь, струящаяся из уха лисицы, смешивалась с кровью пса.
Вдруг она почувствовала, что свободна, — ухо ее осталось в зубах риджбека. О-ха метнулась к дверям. Силы ее с каждым мгновением убывали. А пес едва не наступал ей на хвост, хотя с разодранной морды и прокушенной лапы ручьями текла кровь. Сейбру все было нипочем.
Через двор О-ха кинулась к пруду. Если бы добежать до железной дороги, уж она бы устроила так, чтобы колеса поезда размазали Сейбра по рельсам. Она сама знала — этот отчаянный план неисполним, но больше ничего не могла придумать. Без сомнения, свирепый риджбек настигнет ее задолго до того, как она окажется у железной дороги. Несмотря на полученные раны, он полон энергии, а у нее уже подкашиваются лапы.
