Наконец лодка поравнялась с мячом. И когда акулий плавник, на секунду взлетев вверх, снова ушёл под воду, Хуанито быстро перегнулся через борт, подхватил мяч и поднял его над собой.
Лодчонка осела. Видно, вода заполняла её. Но Хуанито грёб уже к нам, всё так же попеременно выхватывая руки из воды. Подойдя к причалу, он бросил Степану мяч и, выпрыгнув из лодки, протянул вперёд влажную ладонь:
- Сувенир!
Кто-то сбегал на пароход, быстро вернулся и прикрепил к рубашке мальчика значок. На нём маленький бронзовый футболист бил ногой по бронзовому мячу. Хуанито посмотрел на него. Потом повернулся к развеселившемуся Степану, показал пальцем себе на грудь и вдруг, подмигнув ему, спросил:
- Мастер я? А? Мастер?
Все засмеялись. А Хуанито прыгнул в лодку и поплыл к бухточке.
Солнце начало прятаться за океан. Вода почернела. Наступила душная ночь. Мы укладывались спать на палубе. В море стучали моторы. Это рыбаки уходили на ночной лов.
На причале раздавался быстрый лёгкий стук: из воды выбирались и стучали клешнями мохнатые морские крабы.
А на берегу горела лампа. Там Хуанито конопатил свою лодчонку. Он, конечно, мог уйти в море со взрослыми на самой лучшей лодке. Но он ценил старых друзей. Они не подводили его.
ФИНИТА
Рано утром на палубу прибежал Педро. В руке у него был большой кокосовый орех.
- Всё, финита! - сказал Педро. - Последний вагон! Па палубу вышел боцман.
- Кончаем, - подтвердил он. - Пошли за брезентами, трюм закрывать!
Паровозик подтащил к борту последний вагон. Грузчики уложили в трюм последние мешки с сахаром и стали отбивать на них чечётку.
- Финита!
Педро встал около меня, посмотрел грустно, спрашивает:
- Ты в Москве будешь?
- Не скоро, - отвечаю я.
Тут откуда-то появился Рослый:
- Я скоро буду!
- О! - обрадовался Педро. - Может быть, увидимся. Меня посылают учиться в Москву.
Только мы закрыли трюм, сверху загрохотало:
- Палубной команде по местам!
Рослый побежал на бак. Ушёл боцман. Просился натягивать рукавицы Иваныч-кок. Педро протянул мне кокосовый орех. Я тряхнул его - в нём плеснуло молоко.
- Выпьешь это за меня! - сказал Педро, пожал мне руку и сбежал вниз.
Мы втянули на палубу последний трос. Захлопотал вокруг нас ветер. Колыхнулись на волне у берега лодки.
И мы пошли.. .
На берегу возле пальмы стоял и махал рукой Педро. За ним остановился могучий охранник барбудо, а из-за ворот выскочил маленький мастер Хуанито.
Скрылся вдалеке песчаный пустырь, исчезли из виду домишки на сваях, но долго ещё под одинокой пальмой стояли три маленькие фигурки.
ПАЛЬМА
По океану пошла зыбь, нас начало качать. Похолодало. Летучие рыбы больше не попадались.
Ночью, выйдя на палубу, посмотрел я в небо и вижу: появились уже наши звёзды. Я вернулся в каюту, закрыл иллюминатор и лёг.
Лежу, и не спится мне что-то, всё о доме вспоминаю. Вдруг слышу шурх-шурх, что-то шуршит под головой. Что бы это такое? Крыс и мышей у нас нет. Наверное, показалось. Подумал я так и уснул.
А ночью меня что-то по лицу защекотало. Проснулся. Го
лова с подушки сползла. Действительно, что-то щекочет и шелестит. Встал я и включил свет. Тут Рослый вскочил и зажмурился.
- Ты что это?
Я отшвырнул подушку, а из-за койки выглядывает острый зелёный листочек. Заглянул я под койку, а там прямо из кокосового ореха пальмочка растёт! Выбросила в тепле два стебелька и лезет вверх. Достал я её аккуратно, чтоб не повредить, положил на ладонь, смотрю - настоящая пальма! Покачал я орех возле уха, а внутри уже не булькает. Всё паль-мочка выпила, молоком вспоилась.
- Видишь, - говорю я Рослому, - хорошо, что не съели орех. Пальму бы съели!
Рослый спрыгнул с койки, взял в руки пальму, поставил её аккуратно на стол.
- Вот и Куба плывёт с нами. Только Педро не хватает. Вспомнили мы про Педро, до утра проговорили. Утром я ушёл на вахту, а Рослый остался - ему вахтить в полдень. Сыро было, туман. Продрог я после тропической жары. Вернулся к себе в каюту - и скорей к пальмочке. Смотрю, а под ней стоят пластилиновые барбудо, Педро и маленький Хуанито с мячом в руке. И машут мне на прощание.
ЗА БОРТОМ ЧЁРНОЕ МОРЕ
В тот же вечер по коридору прогромыхал боцман, крикнул: "Аврал!" - и две недели в Атлантике команда спасала сахар от волн. Мы натягивали, крепили брезенты, а ветер поднимал их с трюмов, врывался внутрь, и, казалось, под нами буянила и грызлась свора мокрых передравшихся зверей.
А вошли в Средиземное море, Иваныч придумал нам другую работу: налил в котелки краски, заставил мазать палубу.
И замелькали за бортом земли и острова! Пока красили правую сторону, сквозь дымку желтели африканские страны - Марокко, Алжир, а перебрались на левый борт, там уже заголубели итальянские острова - Сардиния, Сицилия. Когда же мимо Греции двинулись, совсем свернули себе шеи. Один остров минуем в завтрак. Сядем обедать - за иллюминатором уже видится второй. А начнёт Иваныч-кок ужином кормить - третий остров за кормой остаётся. А когда кончили палубу красить, оказались у Турции. Прямо как в кино.
- Ты в Стамбуле никогда не был? - спросил меня Рослый.
- Нет.
- Ну, тогда смотри, запоминай...
Издалека уже виднелись белые стены старой крепости, покрытые зубцами, а над нами поднимались башни - тонкие, как копья, с отверстиями наверху, словно дупла. Вдруг из дупла ближней башни, будто белка, выглянул человек. Выглянул и как закричит. А из соседней башни ещё один выглянул и тоже как закричит, и из третьей так же. И такой переполох поднялся, что, наверное, за Гибралтаром было слышно.
- Это муэдзины, - рассмеялся Рослый. - Молятся. Повыше забрались, чтоб богу послышней было.
Вскоре мы вышли из пролива и оказались, наконец, в Чёрном море. Почти вся команда вышла на палубу. Ни акул вокруг нет, ни летучих рыб, ни диковинных черепах, только вода. А все стоят у борта и смотрят: море-то своё!
ПИОНЕРСКАЯ ПАЛЬМА
Не успели мы стать в Новороссийске под выгрузку, как за воротами загрохотал барабан. Это отряд пионеров шагал к нашему пароходу. Давно я их не видел. Все в галстуках, в белых рубашках.
Бегут, а сами так и смотрят во все глаза, не прихватили ли мы кусочек Кубы. Пробились к капитану, несколько человек вышли вперёд, переглянулись и хором как запоют:
- Поздравляем с благополучным возвращением с героической Кубы!
Капитан говорит:
- Спасибо, дорогие, спасибо! - А сам повернулся ко мне и шепчет: - Ты уж займись ими, поработай. - И, показывая на меня, говорит: - Вот наш матрос вам обо всём расскажет. Я-то что! Он - другое дело. Он и Гавану всю исходил, и Фиделя видел.
Хитрит, просто ему некогда. А мне приятно - с пионерами побуду, сам в пионерах побываю!
Рассказал я им про Франциска, про Педро и про Фиделя рассказал.
А тут пионеры окружили меня и спрашивают:
- А что-нибудь кубинское есть у вас посмотреть?
- Кое-что, - говорю, - есть.
Привёл их к себе в каюту, вытащил из шкафа палку сахарного тростника, достал нож и отрезал кусок.
- Пробуйте!
Сразу несколько рук протянулось, пришлось ещё кусок дать. А потом и ещё. Так что от стебля ничего не осталось. Тут один мальчишка и говорит:
- Дайте нож, пожалуйста...
Смотрю, отрезал большой кусок - ив карман, а тот, что поменьше, как таблетку, за щёку. И другие ребята так сделали. Стоят, кусочки посасывают, и у каждого карман оттопырен. У каждого друг, наверно, есть. Это мне понравилось. Думаю, что бы им ещё показать, а они всё в угол смотрят, туда, где из ореха пальма растёт. Взял я орех в руку, а какая-то девчонка спрашивает:
- Можно, я поглажу? - Провела сверху ладонью и вдруг осторожно отдёрнула руку: - Ой, песчинки! Кубинские!
Тут все в её ладонь заглянули, а она сложила ладошку лодочкой, говорит:
- Осторожно, не сдуйте.
Удивился я: неужто разглядела что-то? Может, и вправду на орехе с Кубы песок завезли? Посмотрел я на ребят и говорю:
- Ладно, берите орех себе.
Пошла пальмочка из рук в руки - каждому хочется подержать. П все берут бережно. Ну, думаю, не пропадёт она, в хорошие руки попала.
Попрощались с нами пионеры, сошли по трапу, построились на причале, застучал барабан, и - пошагали.
Идёт отряд! Впереди всех - кубинская иальмочка. Как настоящий флажок колышется.
КЕДРОВКА
Через все океаны, от самого Владивостока, летела с нами кедровка. Сначала она забивалась в спасательный круг, пряталась там от ветра, а потом обжилась, приноровилась к морю не хуже чайки. Одного никак не могла привыкнуть к нашей пище, прямо сохла от голода. Долго мы не знали, чем её кормить, но вот как-то Иваныч-кок подошёл к птице, посмотрел на неё и сказал:
- Ладно, что-нибудь придумаем.
Отправился он в каюту и вернулся с полной горстью семечек. Семечки он возил с собой в любой рейс, а доставал их чуть ли не по праздникам. Соберутся несколько человек в каюте, достанет кок пухлый шелестящий мешочек и каждому по горсти насыплет. Посидят все, пощёлкают, как где-нибудь в селе на крылечке, родной дом вспомнят, тайгу, огороды с золотыми подсолнухами...
