Поведет тебя в пути
Через пропасти и кручи,
Сквозь туман и вьюжный мрак
В заколдованный овраг,
К ненасытному верзиле
Орб-Орбиле Флэмынзиле,
Что простерся, как в могиле,
На подстилке из коряг.
Ты живым листком горячим
К бельмам прикоснись незрячим,—
Вспыхнет свет погасших глаз,
И прозреет он тотчас.
Исцеливши Флэмынзилу
Навсегда от слепоты,
Удивительную силу,
Андриеш, получишь ты!
Этой силой наделенный,
Ты отыщешь цель свою,
След найдешь пропавшей Доны
И одержишь верх в бою
С Кэпкэуном-людоедом.
Так ступай вперед, к победам!
Я ж хочу, как прежде, петь
И листвою шелестеть,
И встречать могучей кроной
Натиск бури разъяренной!
— Дед Стежар! Не обессудь! —
… И пастух пустился в путь,
Взяв свой флуер неразлучный,
Разливаясь песней звучной.
И звенел свирельный свист,
Чистой трелью сердце теша,—
Это пел дубовый лист,
Направляя Андриеша.
Вот рассеялся туман…
Андриеш глядит усталый:
Перед ним морской лиман [11],
Волны мечут пену в скалы,
Завихряясь на бегу,
А на диком, берегу,
Между скал, — овраг огромный.
У оврага — три сосны,
Стены пропасти черны,
А из дымной глубины
Дует ветер неуемный.
Влез подпасок на одну
Суковатую сосну,
Засмотрелся в глубину:
— Вот так чудо! Ну и ну!..—
Что же он нашел в овраге?
Ворохом лежат коряги,
На корягах великан,
Распластавшись грузной тушей,
Дышит, словно ураган.
Борода, как хвост петуший,
Из морщин торчком торчит,
Брови — словно свертки пакли,
Веки вспухли и набрякли.
Великан вопит, кричит,
Машет грубыми руками
И грозится кулаками,
И орет, зовет, ревет,
А его большой живот
То раздуется горой,
То провалится дырой.
Это был слепец Орбила,
Ненасытный Флэмынзила.
— Ай-ай-ай!
Сотню лет
Я не ел…
Где обед?—
Нет как нет!
Ай-ай-ай!
Что ни дай —
Проглочу!
Есть хочу!
Ох, есть хочу
С каждым годом все сильней!
Жду и жду,
Где найду
Я еду
Повкусней,
Да, да, да!
Пожирней!
Съел я скалы давно,
И коров, и коней,
И леса заодно,
От ветвей до корней,—
Обглодал целый край.
Ай-ай-ай! Есть давай!
Нынче пусто везде,
Я томлюсь по еде,
Лишь еда на уме,
Сало, мясо и хлеб!..
И к тому ж я ослеп,
Прозябаю во тьме!
Кэпкэун-людомор
Затуманил мой взор,
Погасил мне глаза.
А за что? Почему?
Не пойму ни аза!
Я быков его съел
И коров проглотил,
И колдун Кэпкэун
Мне стократ отплатил!
Кто тут есть?
Что бы съесть?
Я тотчас ухвачу,
Прямо в пасть потащу,
Разжую, проглочу!..
Есть хочу!
Ох, есть хочу-у-у!..
Андриеша страх берет,
Он дрожит, как в лихорадке,
От испуга — сердце в пятки,
А свирель ему поет:
— Вспомни о листке дубовом,
Что тебе недавно в дар,
Провожая добрым словом,
Но прощанье дал Стежар.
Зря себя ты мучишь плачем,
Струсишь — и погибнешь сам!
Прикоснись листком к незрячим
Отуманенным глазам
Ненасытного верзилы
Орб-Орбилы Флэмынзилы,
И откроются они,
Загорятся в них огни!
Ты тогда погубишь скоро
Кэпкэуна-людомора,
Чтоб вернулась вновь Миора,
Чтоб, как прежде, весела,
Дона снова к нам пришла!
Крикнул мальчик: — Эй, обжора!
Брось реветь,
Как медведь!
Погоди, имей терпенье,—
Возвращу тебе я зренье!
Великан тут в изумленье
Замер, словно истукан,
А пастух в одно мгновенье
Напрямик
В пропасть — прыг!
Свистнул на свирели звонко
И листком коснулся глаз —
Великан прозрел тотчас
И, беднягу-чабаненка
Заприметивши едва,
Словно муху — хвать ручищей,
И заухал, как сова:
— Вот жратва!
Ха-ха-ха!
Право слово, неплоха!
Ты мне, друг, послужишь пищей!
Мне так нужен
Вкусный ужин!
Хоть и мал ты для жаркого,
Но сожру, коль нет другого!
Разозлился Андриеш:
— Чудом спас тебе я зренье,
А теперь меня ты съешь
В благодарность за леченье?
— Благодарность? Ха-ха-ха!..—
Вздулись щеки великана,
Что кузнечные меха.—
Благодарность? Очень странно!
Мне б мясцо да потроха,
Остального мне не надо.
Съем тебя — и вся награда!
Суну прямо в пасть — и крак!..
— Не глотай меня, чудак!
Кэпкэун — наш общий враг,
Но тогда лишь я сумею
С ним разделаться вполне
И свернуть злодею шею,
Если ты поможешь мне!
Тут, вовсю разинув рот,
Великан как заорет!..
От раскатистого гула
На берег волна плеснула,
Содрогнулась грудь земли,
Рухнули в горах обвалы,
Как тростник, леса легли,
А надтреснутые скалы
Ходуном плясать пошли:
— Ты идешь на бой с проклятым
Кэпкэуном-супостатом?
С тем, что взор мой погасил?
Я тебе прибавлю сил! —
Он поскреб в усах своих,
Словно кот, взъерошил их,
Выдернул с довольной миной
Из густых усищ предлинный,
Преколючий рыжий волос
И промолвил, сбавя голос:
— Намотай его на палец
Перед битвой, и тогда
Станет вмиг рука тверда,
Тверже самых крепких палиц!
А теперь ступай, не жди,
К моему врагу иди!
Кэпкэуна победи!
И, отпраздновав победу,
С людоедом кончив бой,
Воротись назад к обеду,
Мы столкуемся с тобой:
Проглочу тебя — и ладно!
Засмеялся великан
Оглушающе, надсадно:
— Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! —
Протянул через лиман
Руку, словно мост висячий,
Переправил пастуха,
Пожелав ему удачи.
И вприпрыжку, налегке,
Пряча волос в кулаке,
Пересек пастух счастливый
Гребни влаги белогривой
По чудовищной руке
Исцеленного обжоры,
Очутился на песке
И увидел вдалеке
Снова горы, горы, горы…
Их зубчатая стена
Из-за грозных туч видна
Так отчетливо и строго,
И как будто бы она
Призывает чабана,—
Знать, туда ему дорога
От начала суждена…
Сказка старая длинна,
Приключений в сказке много.
Чабана томит тревога,
И, дыханье затая,
По горам, среди ущелий,
Он спешит к заветной цели
В Кэпкэуновы края,
В область смерти и печали…
По пути семь раз встречали
На востоке пастушка
Заревые облака.
Горный кряж громадой круч
Встал, огромен и могуч,
Слышишь зов его протяжный?
Так шагай, пастух отважный,
Если к бою ты готов —
Поспеши на этот зов!
Но тяжел конец пути:
Кровь стучит в висках, как молот,
Труден голод, страшен холод,
Но тому, кто смел и молод,
Все легко перенести.
Вьется тропка — выше, ниже,
В пропастях кругом — вода,
Коль оступишься — беда,
Уж не встанешь никогда
Из поганой черной жижи.
Кэпкэун здесь все, что мог,
Уничтожил, смял, пожег
Здесь не вырастет росток
