всё вышло ещё хуже. Вонь никуда не делась. К тому же пожаловала бабушка Исабель с огромной овчаркой, и та непрерывно лаяла. Я так испугалась, что сразу ушла. Хорошо, что Юлле как раз был дома.
Больше я к Исабель не ходила.
— Ева! Астрид! Попроси папу сделать два бутерброда с печёночным паштетом и принеси их мне наверх, пожалуйста!
Было субботнее утро. На улице уже было по-мартовски светло, щебетали птицы, радуясь, что вернулись после долгого пребывания в Африке. Мама лежала в постели, сонная и усталая, как обычно бывает по утрам в выходные. В остальные дни она бодра и полна энергии. Она никогда ни в чём не знает меры, не то что папа. И настроение у неё тоже скачет — то она кипит от злости, то бурлит от радости.
— Кстати, можешь его попросить и апельсин для меня выжать, если они есть? — продолжила она свой заказ.
Мама всегда завтракает в постели. Иногда спускается и сама делает себе бутерброд, но чаще папе приходится бегать вверх и вниз по лестнице. Но он никогда не говорит маме, чтобы она сама делала себе бутерброды, а нам, детям, вполне может так сказать.
Папа делает два бутерброда на сухих хлебцах, выжимает сок и несёт всё на подносе маме наверх. Она сидит в постели с чашкой чая и газетой, которую папа предусмотрительно принёс ей заранее.
— Как бы крошки в постель не насыпались, — говорю я.
— От этих хлебцев крошек не бывает. «Фалу» специально предназначены для еды в постели.
Я залезаю к маме на кровать. Там полным-полно крошек, они колются, но я не жалуюсь.
— Пойдёшь со мной за покупками? — спрашивает мама. — Хочешь, проведём сегодня день вдвоём?
— Да! — радуюсь я.
Но сначала маме надо принять ванну, она это делает каждый день, но очень быстро — быстрее всех на свете. Потом намазывает себя всякими дорогущими кремами, опрыскивает половиной пузырька с духами и красится так, что её почти не узнать. Маме нравится макияж. Папа часто ездит в командировки и покупает ей всякую косметику в аэропортах, так что у неё полно теней для глаз и губной помады. А нам с Бланкой достаётся много-много шампуней, которые папа прихватывает из отелей.
Мы сели в машину, и мама включила стереопроигрыватель.
— Поставь, пожалуйста, мелодии из компьютерных игр, — попросила я.
— The Knife? О’кей, — согласилась она и прибавила громкость.
Я люблю ездить c родителями одна, потому что, когда все дети набиваются, в машине становится очень тесно. Данте и Юлле садятся, расставив ноги, и мне остаётся всего миллиметра три. Конечно, я могу пересесть на приставное сиденье сзади, но тогда придётся слушать Бланку, которая болтает без умолку.
Когда я езжу с папой, мы выбираем объездные дороги, чтобы посмотреть что-то новенькое, и часто слушаем «Маленького воробушка», которую поёт Долли Партон. Под конец мы не можем сдержать слёзы, ведь это самая красивая и грустная песня. А с мамой всё наоборот. Она прибавила громкость и, когда музыка загремела, нажала на газ. Я опустила стекло, чтобы меня не стошнило от её духов: они пахнут словно старое пианино или хрустальная люстра. К счастью, до торгового центра мы домчали за пару минут.
— Мне нравится торговый центр в Тэбю, — сказала мама, когда мы заехали в гараж.
А мне нет. Не люблю места, где чувствуешь себя запертым и где полно народу. Но мне хотелось побыть вдвоём с мамой, так что я старалась не обращать на это внимания.
Мама, как обычно, поставила машину поближе к лифту. Иногда она паркуется на местах, которые, мне кажется, занимать нельзя, но ей плевать на правила. Пока мы идём к лифту, стук маминых каблуков разносится эхом по всему гаражу. Мама всегда носит высокие каблуки. Если она босиком, то встаёт на цыпочки, потому что у неё так ноги привыкли.
— Ну что, поехали! — объявила мама решительно. — Возьми три больших пакета тефтелей. Три больших пакета рыбных палочек. Два ведёрка греческого йогурта. А какие хлопья теперь нравятся Бланке? А тебе? Ладно, возьми разные. И не забудь мой травяной чай.
— О’кей, — кивнула я, пытаясь запомнить всё, что она назвала.
— Встретимся в молочном отделе! — сказала мама и отчалила.
Ходить с мамой за покупками весело, если только она не в стрессе. Обычно она всё покупает по интернету, но иногда ей надоедает смотреть на картинки моркови и хочется всё увидеть и потрогать вживую. И поболтать с людьми.
У нас всегда самая полная корзина, потому что мы покупаем не два литра молока, а шестнадцать и десять литров простокваши, шестьдесят четыре яйца, несколько килограммов муки, много-много кофе, сто рулонов туалетной бумаги и так далее. Данте и Юлле так много едят, что нам приходится несколько раз в неделю ходить за продуктами.
Я изо всех сил старалась помогать. Под конец тележка была нагружена доверху. И мы постоянно встречали людей, с которыми мама здоровалась и перебрасывалась парой фраз. Вот это нам с папой совсем не нравится. Это уже лишнее.
— А это что такое? — спросила я, заметив какие-то грязные палочки в тележке.
— Чёрный корень, — радостно сообщила мама. — Очень вкусен со сливочным маслом!
Придётся папе пустить это на пиццу, подумала я. Он обычно собирает все странные продукты, которые мама покупает, а потом про них забывает. Папа кладёт их в суп или в пиццу. Он в этом мастер.
— Только я забочусь о планете в нашей семье, — обычно говорит он.
Вечером была мамина очередь готовить еду. Она подошла к стойке с рецептами и начала их перебирать.
— Здесь требуется вдохновение, — сказала она. — Что скажешь о цыплёнке с апельсинами?
Я люблю и апельсины, и курицу, так что согласно кивнула. Для соуса нужны были три пакета апельсинового сока, так что мама отправилась за цыплятами, а я — за соком.
Закончив с покупкой продуктов, мы пошли в кафе. Я пила тёплый шоколад, а мама — кофе.
— Нравится мне этот торговый центр, — снова сказала мама. — Самое удобное место в мире!
— У Томми есть комиксы про Сахарного Конни, так вот, тот буйный тип наводил на город столько страху, как торговый центр в Тэбю, — сказала я.
Мама рассмеялась.
— Между прочим, как у тебя дела с продлёнкой? — поинтересовалась она немного погодя.
— Ужасно. Не хочу туда ходить.
— Разве не стало лучше после того, как мы поговорили с Янне?
