маске.
— Без проблем, — сказала Бланка, — у отеля есть своя яхта.
— Она называется «Парадис-З», — уточнила я.
— Замечательно! И ещё подъём в горы. И полёт на воздушном шаре. Счёт отправьте моему секретарю, цена роли не играет.
Это был самый большой заказ за всё время нашей игры в турбюро, никогда дела фирмы «Блиц-тур» не шли так хорошо. Бланка тоже осталась довольна. Когда мы подготовили все бумаги для директора Ковача, уже стемнело и пора было ужинать.
— Вы всё ещё сердитесь на Юлле? — спросила я.
— Да, — вздохнул папа. — Но это пройдёт. Всё проходит. Пусть посидит у себя в комнате и подумает о своих проступках. Данте помог ему снять гипс.
Когда мама вернулась, она была уже не такая сердитая. Но более решительная. Первым делом она зашла к Юлле.
— Нам надо сесть всем вместе: ты, я и папа — и записать несколько правил, которые ты будешь исполнять! — сказала она.
Потом она пошла к Данте:
— Я знаю, что ты влюблён в Софию. Нам всем она тоже нравится. Но ты останешься жить здесь и будешь ужинать с нами чаще, чем прежде.
А потом она остановилась на пороге нашей комнаты:
— Астрид, я понимаю, что тебе трудно ходить на продлёнку. Нас с папой это тоже волнует. Я спрошу, не может ли дедушка сидеть с тобой и Бланкой — для начала хотя бы один день в неделю. Ещё мы постараемся перевести тебя тренироваться в группу Бланки, но не сразу, так что тебе придётся потерпеть.
Никто не посмел ей перечить.
Когда мама пришла укладывать нас спать, она уже выглядела как обычно.
— А ты простишь Юлле? — спросила Бланка.
— Уже простила. Он же мой сын.
— А почему ты сказала, что наша семья распадается? — спросила я.
— Она не распадётся, — сказала мама. — Мы с папой этого не допустим. А теперь спи.
Мама встала и тут заметила тканевый мешок, который я давным-давно засунула за кровать.
— А это что?
— Это мой старый спортивный мешок. Ещё с подготовительного класса. Я им больше не пользуюсь.
— Тогда почему он лежит здесь?
— Типичная Астрид, — фыркнула Бланка.
Мама достала мешок, сунула туда руку, вынула пластмассовую коробку и открыла её.
— Что это такое? Какой-то гадкий зелёный порошок.
— Похоже на яд, — сказала Бланка.
Я заглянула в коробку. Там и правда было что-то зелёное.
— В этой коробке я носила бутерброды, — вспомнила я.
— Господи, Астрид! Это что, твой бутерброд с паштетом? Неужели он пролежал тут два года?!
— Может быть, — прошептала я.
— Фу, какая гадость! — закричала Бланка.
А мама вдруг рассмеялась. Она сидела на краешке кровати и смеялась до слёз. Мы с Бланкой тоже не выдержали, так что под конец уже смеялись втроём и никак не могли остановиться.
Папа просунул голову в дверь:
— Почему вы не спите? Уже десять часов! Что стряслось? Вы что, с ума посходили?
— Да! — проговорила мама между приступами смеха. — Данте прав, это настоящий сумасшедший дом!
— Ты что, не идёшь сегодня на продлёнку? — спросила Марьям, когда мы стояли на школьном дворе.
— Нет! — сказала я радостно. — Меня дедушка заберёт.
— А хочешь, приходи ко мне с ночёвкой в субботу? Тебя ждёт сюрприз!
— Конечно! — сразу согласилась я. — Здорово!
Дедушку я заметила издалека. Ни у кого нет такого величественного дедушки! Он почти два метра ростом, волосы серебристые, а ещё он часто откашливается. Дедушка взял меня за руку, и мы пошли домой. Мы с Бланкой ели булочки с кремом, а дедушка читал нам «Гарри Поттера». В доме царили тишина и покой, и я не заметила, как заснула.
В субботу я сложила в сумку пижаму и зубную щётку и отправилась через луг к Марьям. Данте был у Софии. Юлле всё ещё сидел наказанный дома, но он выпросил разрешение сходить в кино со своей новой подружкой — той, у которой накладные ресницы. Бланка гостила у Натали, а мама с папой собирались в гости, так что я спокойно могла остаться у Марьям на ночь.
Я первый раз у неё ночевала. А она у нас оставалась часто, и мы смотрели фильмы на DVD, потому что Netflix у нас нет. Но Марьям все фильмы уже видела, и мне было досадно.
— Привет! — сказала Марьям, когда я пришла. — Сейчас ты увидишь Гудиса!
— Гудиса? — удивилась я.
И тут в комнату вбежал маленький щеночек. Вот это сюрприз!
— Тебе что, подарили щенка? — спросила я с завистью и погладила его.
— Правда он милый? — сказала Марьям. — Это золотистый ретривер.
Да, щенок и правда был милый. Мы немного поиграли с ним в саду.
— Пошли попробуем помаду и лак для ногтей. Хала купила новые, — предложила потом Марьям.
Сестра Марьям — ровесница нашего Данте. Когда её нет дома, мы часто сидим у неё в комнате и берём её косметику.
— Вот этот тебе подойдёт, — сказала Марьям и накрасила мне ногти синим лаком.
— А этот — тебе.
И я накрасила ногти Марьям зелёным.
Потом она капнула пару капель воды в пузырьки с лаком, чтобы было незаметно, что мы их брали. А затем мы накрасили губы помадой светло-абрикосового цвета.
Хала красит губы, придавая им особую форму. Мы старались всё делать аккуратно, чтобы она не заметила, что мы брали её помаду, а у неё глаз зоркий.
— Теперь пойдём играть в мою комнату, — позвала Марьям.
Её комната вся выкрашена в розовый цвет. С одной стороны, мне это нравится, а с другой — не очень. Мама считает, что Марьям избалованная, раз у неё есть своя комната, свой собственный мобильник, телевизор, игровая приставка и диван-кровать и она получает всё, что захочет, стоит ей только намекнуть.
На письменном столе у Марьям стоит подставка для украшений в виде кукольной головы, мы часто накладываем ей макияж.
У Марьям почти нет книг, зато много дорогой одежды с блёстками и всякими надписями. Мне такую мама никогда не купит, она считает, что дети не должны носить дорогую одежду. Мама почти ничего мне не покупает, потому что я не люблю всё новое, мне кажется, что новые вещи не так сидят и вообще какие-то неудобные. Я в основном донашиваю одежду за Бланкой и моими двоюродными сёстрами. Так даже лучше: она уже мягкая и потёртая после тысячи стирок и к тому же на два размера больше. Мама срезает катышки, так что выглядит всё почти как новое.
Конечно, немного блёсток и мне бы
