На нём была львиная пижама. Мне нравится этот узор и то, что от пижамы пахнет папой. Я лежала и вдыхала этот запах.
— Что ж, я всё-таки успел заехать в гости и съесть несколько канапе. Половина десятого, не так плохо, — приговаривал он. — Но как же от тебя табаком разит! Можно подумать, это ты была на вечеринке.
Я ничего не ответила, просто радовалась: хорошо, что у меня такой папа, а не как у Марьям.
На следующее утро я лежала совершенно одна на полу в нашей с Бланкой комнате. Я устроила себе долгий час размышлений с погружением и думала о том, что хорошо было бы в следующем полугодии научиться играть на барабанах, получить отдельную комнату и перестать ходить на продлёнку, а ещё — о странной причёске Гины и милом щенке по кличке Гудис. Небо было синее-пресинее, в распахнутое окно слышен щебет птиц — на вишне поют-заливаются. Наступила весна, моё любимое время года, как лето и осень. Я люблю весну за то, что улицы становятся чистыми, мы с Бланкой можем по вечерам кататься на велосипедах, и вообще всё вокруг оживает.
Вдруг мои размышления перебила громкая музыка, ворвавшаяся в комнату. Это была Roulette, любимая папина композиция. И Юлле тоже она нравится, потому что там отлично звучат барабаны. Я выглянула в окно и увидела, что папа стоит у гаража и моет шампунем машину. Он достал колонку и слушал Брюса Спрингстина [8] — так, что по всей округе разносился энергичный рок. Наш унылый сосед-профессор, живущий на другой стороне улицы, высунул голову и сделал кислую мину, а потом громко захлопнул дверь. У нас на террасе, завернувшись в одеяла, сидели Данте и София, пили кофе и ворковали. Такой милый весенний денёк.
Но тут я заметила вдалеке что-то необычное, даже неприятное. Все соседские дети высыпали на улицу и прыгали через скакалку, которую крутили моя мама и Дагге! Или, точнее, там были все, кроме меня. Я разнервничалась и едва не упала в обморок. Когда родители играют вместе с детьми и когда мамы вот так крутят для нас скакалку — это просто замечательно. Конечно же мне хотелось быть со всеми. Но никто меня не позвал. Это нечестно.
Не терплю несправедливости. Я от этого прямо вся чешусь. Я распахнула окно и громко высказала маме всё, что думаю.
— Что вы делаете? Почему мне никто не сказал?
— Привет, Астрид! — обрадовалась мама. — Выходи!
— Нетушки! Теперь уже поздно!
— Почему поздно?
— Мы только начали крутить, спускайся! — позвала Дагге.
Все продолжали радостно прыгать. Марьям там тоже была. И Бланка с нашей соседкой Лисен. Мама и Дагге крутили, между прочим, две скакалки. А у меня так здорово получается через них прыгать! Я заводилась всё больше и больше.
— Не глупи, старушка, спускайся! — позвала мама.
— Ни за что! — крикнула я. — Все вы дураки! Вы мне весь день испортили!
Потом я плюхнулась на кровать и стала думать: как гадко, что мама, Дагге и все остальные начали прыгать, не позвав меня.
Неужели они не понимали, что мне тоже хочется? А теперь я уже не могу с ними прыгать, потому что тогда у них будет всё, а у меня только половина.
Немного погодя в комнату вошёл папа.
— Эй, — позвал он. — Почему ты не идёшь гулять и прыгать со всеми?
— Поздно, — всхлипнула я.
— Почему? — удивился папа.
— Надо было меня с самого начала позвать! Что мне теперь там делать?! Я чувствую себя обделённой, и вообще всё это неправильно!
— Но все же хотят играть с тобой! — сказал папа.
— Почему же тогда они меня сразу не позвали? — заревела я. — Разве ты сам пойдёшь, если праздник уже в разгаре? Ты же захочешь прийти к самому началу, верно? А не на полвечеринки!
— Ну, по-всякому бывает, — сказал папа. — Ты была у себя, у тебя же был час размышлений. Это не значит, что про тебя забыли.
— Ничего ты не понимаешь! — выкрикнула я. — И вот теперь у меня день испорчен, а всё из-за мамы!
— Может, ты сегодня не с той ноги встала? У тебя что, неудачный день?
— Да! — надулась я.
Папа посидел со мной ещё немного. Он погладил меня по спине, но это не помогло.
— Знаешь, — сказал он наконец, — давай я хоть постельное бельё тебе поменяю. Выходи потом на улицу, если захочешь. Можешь помочь мне вытирать машину.
— Уходи! — крикнула я. — Оставьте меня все в покое! Почему в этой семье невозможно побыть одной?
— Но ты же хотела побыть в компании, — напомнил папа.
— Уходи!
Я уселась на пол и уткнулась лбом в колени. Папа снял мои простыни и постелил свежее бельё в цветочек.
Моего мишку он тоже отнёс в стирку.
Через час в комнату постучалась мама, но она не стала ждать и сразу вошла:
— Привет, Астрид! Как дела?
— У меня неудачный день! — пробормотала я. — Всё идёт наперекосяк.
— Послушай, мы перестали крутить скакалку. Бланка вон засела за уроки. Без тебя всем скучно играть.
— Неужели ты не понимаешь, что мне обидно, когда никто меня не спрашивает и не зовёт? У меня от обиды всё тело чешется!
— Прости, Астрид, — сказала мама. — Мы не хотели тебя огорчать и не знали, что для тебя это так важно — на пару минут раньше или позже.
— На пару минут? Это же моя жизнь! Это же упущенное время. А у всего должно быть начало и конец!
Мама ушла, а я решила немного почитать, раз всё равно не желала ни с кем разговаривать. Я поискала на книжной полке комиксы про мальчика-попрошайку Тама. О нём всего шесть книжек. Но на полке стояло только пять.
Возможно, у меня и не всегда порядок, но я хочу, чтобы мои любимые книги стояли на месте.
У меня снова всё зачесалось и голова пошла кругом.
— АААА! — В меня словно бес вселился. — АААА!
Тут же прибежал папа:
— Что стряслось на этот раз?
— Где моя книга? Где шестая книжка про Тама? Я сейчас с ума сойду!
— Ой-ой! Погоди, давай я тебе помогу.
Я перерыла всё на письменном столе, искала в сумках и пакетах, а папа рылся в книжной корзине у кровати.
Вернулась мама:
— Что случилось?
Папа махнул ей рукой, чтобы она ушла:
— У Астрид день не задался.
— Знаю, — сказала мама и повернулась ко мне: — Что
