Черные сказки железного века - Александр Дмитриевич Мельник

© А. Мельник

© ООО «Издательство Астрель»

Многим мальчишкам в свое время наверняка нравились древнегреческие мифы. Лишь взрослея, мы начинаем вдруг понимать, насколько они жестоки. Боги и герои крушат друг друга с редкой кровожадностью, превращая несчастных людишек, что постоянно путаются под ногами, в камни, облака или деревья. История автоспорта чем-то напоминает эллинские ужастики. Вспомнить хотя бы гонку Париж—Мадрид, которая до столицы Испании в 1903 году так и не добралась — столько на трассе случилось смертельных аварий, что состязания пришлось остановить. Или леденящие душу «24 часа Ле-Мана» 1955 года, когда под горящими обломками «Мерседес-Бенца» погибло восемьдесят шесть зрителей.

И все же есть одно очень важное обстоятельство — в отличие от совершенно бездушных греческих персонажей герои первого века автоспорта были настоящими, живыми людьми. Одни более талантливыми и удачливыми, другие — менее. Но людьми. И только в последнее десятилетие минувшего века всеобщая коммерциализация, как ржа, разъела и автогонки. Теперь это бизнес, ничего личного. Вот для чего написана эта книга — чтобы осталась память о замечательных человеках, которые были куда интереснее канонических богов и героев. Увы, они не были бессмертными.

И еще — не могу не сказать об авторах этой книги. Да, да, авторах. Потому как большая ее часть есть лишь изложение на русском языке записей, сделанных моим другом, итальянским журналистом Джино Стараччи. Мы познакомились почти двадцать лет назад — впрочем, это тема для отдельного рассказа. Джино работал на гонках «Формулы-1» с начала восьмидесятых. И однажды, когда нам пришлось коротать ночь в пустом, закрытом для пассажиров миланском аэропорту, я рассказал Джино, что хочу когда-нибудь написать об автогонщиках книгу — ведь в России мало кто слышал, скажем, о Нуволари или де Анжелисе. Стараччи ничего не ответил, перевел разговор на другое. А утром, прощаясь, заметил загадочно: «Может быть, я тебе помогу».

Два года назад я получил посылку из Италии, в ней было много бумаг. Исписанные крупным неразборчивым почерком листы. Я позвонил Джино, но оказалось, что мой друг умер. От рака. Сгорел буквально за одну неделю. И перед смертью отправил мне свои дневники, письма, наброски статей. Часть из них легла в основу этой книги, и я намеренно не стал изменять некоторые главы, в которых отражена личность автора — может быть, это выглядит немного искусственно, но это память о моем друге.

Четверг, 26 мая, утро

Альберто медленно, лениво отодвинул занавеску в спальне и выглянул в окно. Нежная голубизна утреннего неба — его любимый оттенок, словно вся эта бездонная глубина над тобой пронизана светом недавно родившегося солнца, — наполнила его предвкушением хорошего. «Какой день замечательный», — сказал он вслух. Спешить сегодня было некуда, и встал он относительно поздно.

— Завтрак готов, Альберто, — Миетта появилась в дверях, как всегда, немного неожиданно. Аскари обернулся и успел заметить капризную складку на лбу жены.

— Иду, — за пятнадцать лет, проведенных вместе, он, казалось, уже почти научился читать ее мысли. «Неужели она на меня дуется? С чего бы?»

После завтрака он с четверть часа бесцельно бродил по дому, то неожиданно хмурясь, то слегка улыбаясь чему-то. И наконец подошел к телефону.

— Эудженио? Как там у вас дела, дорогой? Может быть, заеду на полчасика. Давно не видел ваши противные физиономии.

— Ты куда, Альберто? — ах, вот оно что. Она не дуется. Просто почему-то встревожена. — Знаешь, я видела сегодня очень дурной сон. Представляешь...

— Ай-яй-яй! Моей маленькой девочке явился во сне негодник Лауру и мучил ее кошмарами, потому что она оказалась такой неуступчивой.

— Да ну тебя! — Миетта невольно улыбнулась, и все же выражение тревоги осталось.

— Я поеду в Монцу. Там Кастелотти обкатывает новую «Феррари» перед воскресной гонкой. Я даже не сяду за руль, просто проветрюсь немного. К обеду вернусь. Думаю, где-то к часу.

Он обнял ее вдруг крепко-крепко, и Миетту снова, как на рассвете, когда она очнулась от этого страшного сна, пронзила непонятная тревога. Вот почему она придирчиво-недоверчиво смотрела, как он неторопливо облачился в воскресный костюм, повязал галстук. И действительно, не взял ни шлема, ни перчаток, ни комбинезона.

Он не сядет за руль гоночной машины без своего голубого шлема — Миетта хорошо это знала. Альберто относился к нему с каким-то чуть ли не религиозным поклонением. Его шлем, его перчатки, его очки хранились в двух особых коробках — разумеется, небесно-голубого цвета — и никто, включая ее саму, не должен был их касаться. Миетта помнила, как год назад в Монце шлем украли. Альберто немедленно дал объявление в миланскую вечернюю газету, что заканчивает карьеру автогонщика, потому что не может ездить без своего голубого шлема. И на следующий день его вернули. Она почти успокоилась.

— Так я накрываю к часу...

Дорога в Монцу была такой знакомой, изъезженной бессчетное количество раз — он помнил эти дома, повороты, эти деревья еще с тех пор, как ездил здесь с отцом. В Монцу с отцом... Не было на Земле человека лучше Антонио Аскари: его кумир, его царь и бог, его лучший друг, самый сильный, самый нежный, самый добрый, самый веселый.

Однажды, Альберто было тогда шесть лет, они вот так же поехали в Монцу с отцом. Деревья Королевского парка почти пожелтели, да, да, это произошло, стало быть, осенью 1924 года. Тренировка уже подходила к концу, когда отец подъехал к боксам гоночной команды «Альфа-Ромео» и поманил Альберто к себе: «Ну-ка, иди сюда, сынок! Сейчас ты будешь управлять самой быстрой в мире машиной». Не помня себя от счастья, он взобрался тогда в кабину, устроился на коленях отца, и они рванули на трассу. Разве можно забыть! Круг по автодрому в Монце, когда тебе всего шесть лет и ты сам — сам! — держишь огромный, дьявольски тяжелый руль темно-красной машины.

Накануне старта Большого приза Франции 1925 года Антонио Аскари считался одним из главных фаворитов. Впервые в истории больших гонок в Европе победителя ожидал солидный денежный приз.