Памяти моих родителей, Норы и Говарда Таубманов.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О КНИГЕ ТАУБМАНА И ЕГО ГЕРОЕ
Хорошо ли мы знаем Хрущева? Необразованный человек, он устраивал проработки деятелям науки, литературы и искусства, безапелляционно судил о людях. «Кукурузник», как он сам себя называл, Хрущев искал выход из затруднений в сельском хозяйстве повсеместным разведением кукурузы, в том числе за полярным кругом. Он был недоволен Академией наук, недостаточно послушной и слишком независимой. Он даже высказался за ее ликвидацию: «Мы разгоним к чертовой матери Академию наук». Хрущев осуществил произвольный передел земель, настояв на передаче Крыма Украине. Он потребовал размещения советских ядерных ракет на Кубе, что привело к Карибскому кризису, едва не закончившемуся атомной войной. Хрущев был причастен к сталинским чисткам и репрессиям.
В 1956 году на XX съезде партии он произнес свою знаменитую речь с разоблачением «культа личности» Сталина. У него не хватило сил и возможностей для радикальной перестройки советской системы. Но он положил начало важному для дальнейших судеб страны процессу десталинизации. Была разрушена система ГУЛАГа, из тюрем и лагерей вышли на волю сотни тысяч людей, были реабилитированы невинно осужденные. Хрущев желал улучшить материальное положение народа. Он был инициатором увеличения пенсий и массового жилищного строительства. Лично участвовал в разработке проектов однотипных пятиэтажек, названных в народе «хрущевками», которые позволили тогда миллионам людей переселиться из коммуналок в отдельные квартиры. При нем была ликвидирована крепостная зависимость крестьян, которым стали выдавать паспорта и разрешили передвигаться по стране.
Это был человек, весьма одаренный от природы. Он подкупал своей прямотой, но в то же время бывал излишне самоуверен и груб. Стремясь раскрыть характер столь противоречивой личности, американский историк Уильям Таубман рассматривает деятельность Хрущева на фоне эпохи. С одной стороны, Хрущев пытался многое изменить, а с другой — вынужден был следовать традициям прошлого. «В вопросах литературы я сталинист», — говорил Хрущев писателю Илье Эренбургу. На самом деле это касалось не только вопросов литературы, но гораздо более широкого спектра общественной жизни и политики. Хрущев оказался не в силах порвать с командно-административной системой партийно-советского строя. Он примитивно понимал свое предназначение в жизни, верил в возможность достижения коммунистических идеалов. Хрущев надеялся войти в историю как великий реформатор, но потерпел фиаско, хотя многие из поставленных им целей имели важное значение для страны.
Может показаться странным, что книга о советском руководителе Н. С. Хрущеве написана американским историком. Однако в этом нет ничего удивительного. Я много лет знаком с Уильямом Таубманом, знаю, какой большой интерес он проявлял всегда к переменам в нашей стране и к людям, с которыми были связаны эти перемены. Книга о Хрущеве — убедительное тому подтверждение. Она — плод многолетних исканий и упорного труда. Автор собирал по крупицам материал в архивах и проверял свои наблюдения в беседах с современниками, со всеми, кто знал Хрущева и работал вместе с ним.
Вслед за автором читатель книги У. Таубмана может проследить за перипетиями жизни и деятельности героя повествования, который волею судеб и собственных амбиций сначала вознесся на вершину власти, а потом, в результате заговора и провалов проводимой им политики, был с нее смыт волной истории.
А. А. Фурсенко, академик РАН.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Когда в начале 1980-х я начал работать над биографией Н. С. Хрущева, я, конечно, не думал, что моя книга будет переведена и опубликована в России, ведь до 1987 года в СССР нельзя было упоминать в печати имя моего героя. Но и после того как этот запрет был снят, мне и в голову не приходило, что первая полная биография Хрущева, изданная на русском языке, будет принадлежать перу американца.
Естественно, меня радует то, что моя книга издается в России, тем более в серии «Жизнь замечательных людей». Вполне возможно, что мой подход к герою будет казаться русскому читателю не совсем привычным. Придерживаясь американской историографической традиции, я стараюсь писать как можно объективнее, ссылаясь на все доступные источники, особенно когда они друг с другом не согласуются, и оставляю читателю самому давать оценки и делать окончательные выводы.
Должен сознаться: из-за того, что не ожидал русского издания моей книги, я сохранил не все оригинальные тексты. Иногда, особенно работая в российских архивах, я прямо на месте переводил документы с русского на английский. Готовясь к русскому изданию книги, которое публикуется с незначительными сокращениями, я с помощью переводчицы и редактора старался отыскать и эти оригиналы, но, к сожалению, не все удалось найти. В результате некоторые цитаты приходилось переводить обратно с моего английского на русский язык. Надеюсь, что этот недостаток будут компенсировать полнота и взвешенность моего труда.
Пользуюсь возможностью поблагодарить всех, кто участвовал в работе над русскоязычным изданием моей книги, и особенно редактора книги Ольгу Ярикову, переводчицу Наталию Холмогорову и Инну Бабенышеву, которая дотошно читала корректуру.
Если спросить многих жителей Европы и США — а возможно, и многих русских, — что они думают о Никите Сергеевиче Хрущеве, скорее всего им вспомнится грубый и невежественный шут, стучащий ботинком по столу на заседании ООН1. Однако этот невысокий коренастый человек с пронзительным взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз и неистощимой энергией в каждом движении хоть и стал героем многих советских анекдотов, не был анекдотической фигурой: это был сложный человек, в жизни которого сочетались триумф и трагедия — как для его родины, так и для него самого.
Будучи сам замешан в преступлениях сталинской эпохи, Хрущев предпринял героическую попытку очистить страну от сталинщины. Его смелые, хотя и сумбурные преобразования придали бесчеловечной системе человеческое (поначалу — его собственное) лицо. Сами ошибки Хрущева, вскрывшие глубинные противоречия советской системы, возможно, стали для страны более благотворны, чем были бы его удачи.
Я видел Хрущева в первый и единственный раз — да и то мельком — в сентябре 1959 года, во время его бурного визита в Соединенные Штаты. Тогда мимо меня промелькнул и скрылся за углом его лимузин. В 1964 году, посетив СССР в рамках программы изучения русского языка, я спускался в донецкую шахту, где работал в юности Хрущев. К тому времени как я закончил по обмену годовой курс в Московском университете, Хрущев уже лишился власти и находился в опале. Мои соученики были благодарны Хрущеву за разоблачение сталинских преступлений, однако стыдились его невежества и дурного воспитания. В целом они питали к Хрущеву сложные чувства, в которых неодобрение смягчалось искренней и теплой симпатией. Признаюсь, те же чувства испытывал я сам, когда писал эту книгу2.
