Когда я смотрела на Аднана, то всегда вспоминала Эймана, мальчика из квартала Аль-Ка, которого никогда не забуду. Однажды мы с друзьями шли по улице, и на углу нам преградил дорогу какой-то хулиган. Он кричал разные злые слова, очень похожие на оскорбления. Видимо, наши перепуганные мордашки его изрядно веселили, и мальчик время от времени заливался издевательским смехом. Тут, неожиданно для всех, Эйман вышел вперед и посмотрел хулигану прямо в глаза.
— Вали отсюда, а не то получишь камнем в лицо! — пригрозил он.
Перепуганный мальчишка побежал так, что пятки засверкали! Я вздохнула с облегчением. Это был первый и последний раз, когда кто-то встал на мою защиту. С тех пор Эйман стал моим воображаемым героем. Я часто мечтала о том, что, может быть, когда вырасту, мне посчастливится найти мужа, похожего на него.
* * *
— Ююююююююююю!!!
Едва завидев меня, родственницы принялись неистово хлопать в ладоши. А я почти не различала их лиц, потому что слезы заливали глаза. Я медленно шла вперед, изо всех сил стараясь не запутаться в платье, которое было слишком большим и волочилось по земле. Буквально несколько минут назад меня наскоро нарядили в полинявшую тунику шоколадного цвета, принадлежавшую жене будущего деверя. Волосы были убраны под платок, который теперь больно сдавливал голову. Меня лишили даже такой маленькой радости, как возможность накрасить глаза тушью. Встретившись взглядом со своим отражением в маленьком зеркале, я разглядела круглые щеки и темно-карие, чуть раскосые глаза миндалевидной формы. Гладкий лоб, розовые губы. Сколько ни вертись, сколько лицо ни щупай — не найдешь ни одной морщинки. Я слишком молода.
С того момента, как отец договорился о моем замужестве, едва ли прошло больше двух недель. По местному обычаю, женщины устроили свой собственный праздник в крохотном жилище моих родителей. В квартиру набилось человек сорок — не протолкнуться. Мужчины тем временем собрались у одного из моих дядь, чтобы в очередной раз пожевать кат. Позавчера — опять же между мужчинами и при закрытых дверях — был заключен брачный договор. Ни я, ни мама, ни сестры не имели права лезть в их дела. Только благодаря младшим братьям, которых во второй половине дня отправили на улицу попрошайничать, чтобы накормить Aba, его брата и моего мужа (он также прибыл со своим отцом и братом), мы узнали: что-то намечается. Собрание прошло по всем правилам племени. Будущий зять моего отца, единственный, кто умел читать и писать, исполнял обязанности нотариуса. Именно он занялся составлением договора. Было решено, что dot[19] повысят до ста пятидесяти тысяч риалов[20].
— Не волнуйся…
Вечером отец шепотом успокаивал мать:
— Не волнуйся, мы заставили его пообещать, что он не прикоснется к Нуджуд, пока не пройдет год с прихода ее первых месячных.
Я внутренне содрогнулась.
* * *
Свадьба началась в полдень. Не было никакого белого платья. Не было рыжих цветов хны на запястьях. Не было даже любимых конфет с кокосовой стружкой, наполненных вкусом счастливых дней. Несмотря на то, что торжеству уделили не так уж много времени, мне казалось, что это никогда не кончится. Я забилась в уголок и отказывалась присоединиться к танцующим женщинам. Было очевидно, что в моей жизни происходят большие перемены. И отнюдь не в лучшую сторону. Самые юные гостьи принялись выставлять напоказ пупок и колыхаться всем телом, совсем как в слащавых видеоклипах, исполняя танец живота. Старшие, взявшись за руки, кружились в традиционном народном танце, который так часто можно увидеть в деревнях Йемена. Когда музыка стихала, чтобы вскоре заиграть с новой силой, они подходили с поздравлениями, а я целовала их в ответ, как того требовали приличия. Но несмотря на все усилия, у меня не получалось хотя бы чуть-чуть растянуть губы в улыбке.
Я безучастно смотрела из своего угла на веселящихся гостей, лицо опухло от слез. Было невыносимо тоскливо от предстоящей разлуки с мамой и папой, братьями и сестрами. Я ужасно скучала по школе, и еще сильнее — по Малак. Мои глаза отыскали в толпе Хайфу. Было заметно, что младшей сестре не очень хочется веселиться. Ей тоже будет меня не хватать. Внезапно меня охватил страх: а что, если Хайфе уготована та же судьба?
На закате, когда гости разошлись, я задремала рядом с сестрой, прямо в своем поношенном свадебном наряде. Мама подсела к нам после того, как убралась в зале. Когда отец вернулся с мужского праздника, мы уже крепко спали. В последнюю ночь незамужней жизни я не видела никаких снов. В голове маячил лишь один вопрос: закончится ли этот кошмар, когда наступит утро?
* * *
В шесть часов, когда солнечный свет затопил комнату, Omma разбудила меня и вывела в узкий коридор. Как и прежде, день начался с поклонения Богу и утренней молитвы. Потом мама подала еду: я медленно сжевала шарик foul из белой фасоли с луком и томатным соусом (это блюдо обычно подают на завтрак) и выпила чашку чая. У двери уже ждал небольшой узел с вещами, но я упорно делала вид, что не замечаю его. И только громкий автомобильный гудок, донесшийся с улицы, напомнил о начале новой жизни, полной неизвестности. Мама крепко-крепко прижала меня к себе, а потом помогла завернуться в черное покрывало и повязать черный платок. Все эти годы было достаточно маленького цветного лоскутка, который скрывал волосы. Иногда можно было им пренебречь, и никто не обращал на это внимания. Но сейчас я увидела, как Omma достает из узла черный niqab. Никогда прежде от меня не требовали, чтобы я целиком закутывалась в платок.
— С сегодняшнего дня ты должна обязательно надевать его, когда выходишь из дома. Теперь ты замужняя женщина. Твое лицо должен видеть только муж. Потому что отныне на кону его sharaf[21]. И ты ни в коем случае не должна ее запятнать.
Я грустно кивала, соглашаясь с мамой и обнимая ее в последний раз. Сердце жгла обида из-за того, что она согласилась отдать меня чужим людям. Но не находилось слов, чтобы выразить свою боль.
С заднего сиденья автомобиля, который ждал у входа, на меня пристально смотрел мужчина небольшого роста. Он был одет в белую тунику — такую носит Aba. Я заметила усы, взлохмаченные, короткие, слегка вьющиеся волосы, а потом — темные глаза, холодно поблескивавшие на плохо выбритом лице. Руки мужчины потемнели от машинной смазки. Он был отнюдь не красавцем. Значит, это и есть Фаез Али Тхамер, тот, кто решил сделать меня своей женой, незнакомец. Вполне возможно, что мы уже встречались в Кхарджи, где в последние годы наша семья появлялась всего несколько раз, но я его совершенно не помнила.
