чем через то, что он говорит». Нашт так осторожно относился к словам, полагая что они отдаляют человека от бессознательной потребности в абсолютном единении, которое и полагалось Наштом целью психоаналитической терапии. (К тому же это была откровенная полемика с Лаканом, утверждающим язык важнейшим фактором аналитической работы.) Молчание выступало в качестве возможности для регрессии пациента.
Саша Нашт видел необходимость подвести человека «к центру самого себя», собственной, если мы допустим такое выражение, самости. Нашт предполагал, что существует нечто «исключительно внутреннее» в человеке, чей источник нам неизвестен; это «внутреннее» способно привести человека к целостности и постоянству, дать надежду на удовлетворение и познакомить его с самим собой.
Небезынтересной работой представляется и его сочинение «Присутствие аналитика» (La présence du psychanalyste), вышедшее в 1963 году. В этой работе, помимо общих замечаний о технике анализа, Нашт указывает на многочисленные особенности переноса, что перекликается с мыслями Шандора Ференци. По его мнению, аналитику необходимо являть пациенту свою «доброту» как знак того, что врач реально «присутствует» рядом с пациентом, а не отстраненно «следит» за ним.
Нашт пишет о том, что «при присутствии […] постоянная доступность и безусловная доброта, неограниченное терпение и возможность быть понятым […] позволяют пациенту отучить себя от детства, в котором пациент научился жить […]. Вот почему это глубокое отношение между аналитиком и анализантом, при условии, что оно является подлинным, мне кажется, может быть заменой нейтральному отношению на определенных этапах лечения, которое обычно представляют слишком жестким» [55]. Сегодня эти идеи кажутся особенно востребованными в работе с «больными аутизмом, наркозависимыми, депрессивными и пограничными пациентами», а также при «развитии ребенка» [56].
Зимой 1967 года, гуляя по заснеженным тропинкам вместе со своим другом, Нашт показал, что значит «полное присутствие» и каков его терапевтический эффект.
Литература
1. Дьяков С. Жак Лакан. Фигура философа. М., 2010. 560 с.
2. Фрейд З. Анализ конечный и бесконечный [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: http://royallib.com/book/freyd_zig-mund/analiz_konechniy_i_beskonechniy.html (дата обращения: 23.12.2020).
3. Энциклопедия глубинной психологии. Т. II. Новые направления в психоанализе. Психоанализ общества. Психоаналитическое движение. Психоанализ в Восточной Европе. М., 2001. 752 с.
4. International dictionary of psychoanalysis / Editor in chief — Alain de Mijolla. USA, 2002.
5. Pascale Gérard — La Présence: De la présence dans le proces-sus analytique avec les patients border line, 2010 [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: www.barbier-rd.nom.fr/presence-Pascale-Gerard.pdf (дата обращения: 23.12.2020).
6. Reading French Psychoanalysis / Edited by Dana Birksted — Breen, Sara Flanders and Alain Gibeault, London, 2010.
7. Roudmesco, Elisabeth — Jacques Lacan & Co.: a history of psychoanalysis in France, 1925–1985 / translated with a foreword by Jeffrey Mchlman. USA, Chicago University.
Имя Рудольфа Левенштейна достаточно часто звучит в психоаналитическом пространстве. Однако, несмотря на это, русскоязычный читатель мало знаком с его личностью. Главным образом имя Левенштейна появляется рядом с именем Лакана, и известен он благодаря конфликту, произошедшему между учеными. Однако Левенштейн интересен и как самостоятельная фигура, аналитик, чей вклад в развитие психоанализа и так называемой эго-психологии нельзя придавать забвению.
Рудольф Левенштейн (Rudolph Maurice Loewenstein) родился 17 января 1898 года в самом сердце Польши, в городе Лодзь, что в ста километрах на юг от Варшавы. Левенштейн происходил из еврейской семьи из Галиции, что не помешало ему получить медицинское образование на родине, а в качестве области научной деятельности он выбрал неврологию, одну из наиболее сложных дисциплин, которая в девятнадцатом веке только начинала развиваться, а для амбициозного еврейского юноши (мы можем вспомнить и Фрейда с его выбором специализации) этот путь был бы тернист, но многообещающ.
В поисках наставника Левенштейн обратился к швейцарской школе неврологии и переехал в Цюрих, где стал учеником Эйгена Блейлера. Именно благодаря Блейлеру Левенштейн познакомился с психоанализом, который со временем стал его профессией. Для получения образования и освоения практики Левенштейн отправился в Берлин. Есть свидетельства о том, что 21 марта 1922 года он прочел в Берлинском психоаналитическом объединении доклад на тему «О психоанализе черной мессы». Содержание доклада для нас остается неизвестным, однако название отсылает к весьма мрачной теме, и в дальнейшем Левенштейн еще будет обращаться к таким мрачным феноменам — черным мессам или антисемитизму. Личный психоанализ Левенштейн проходил в Германии у Ганса Загса и окончил его в 1925 году, тогда же вступил в Немецкое психоаналитическое общество.
В начале практики его супервизором был Макс Эйтингон, который сыграл не последнюю роль в развитии психоаналитического общества и заслуживает несколько слов. Он был меценатом, соратником Фрейда, который за собственные деньги создал несколько психоаналитических объединений, библиотек и институций. Кроме того, именно он создал ту систему образования — дидактический анализ и супервизорский контроль, — которая до сегодняшнего дня актуальна в МПА [57].
Именно Эйтингон рекомендовал Левенштейна Рене Лафоргу для обучения других аналитиков во Франции. В целом это соответствовало идее Фрейда — создать во Франции образовательный центр, и потому молодой, талантливый, а главное — преданный делу Фрейда Левенштейн как никто лучше подходил на эту роль.
Итак, Левенштейн отбыл во Францию, в Париж, где психоанализ все еще не имел ни должного распространения, ни даже достаточного количества аналитиков, которые могли проводить обучающий анализ (собственно, «сертифицированным» аналитиком была только Евгения Сокольницка). Поначалу Левенштейна материально поддерживали Мари Бонапарт и Рене Лафорг (что весьма интересно, учитывая обвинения последнего в пособничестве нацистам и разделении их взглядов). С Мари Бонапарт его связывали более близкие отношения. Левенштейн анализировал Бонапарт, когда она не была у Фрейда в Вене (интересный случай «двойного» анализа — сразу у двух аналитиков), он также был аналитиком ее сына. Ходили слухи о романе между принцессой и Левенштейном, которые нам не кажутся фантастическими.
Однако, кроме проведения обучающих анализов, Левенштейн, будучи знакомым с текстами Фрейда в оригинале, должен был внести порядок в теоретический хаос, царивший в среде французских психоаналитиков. В 1928 году он и Мари Бонапарт впервые перевели на французский фрейдовский «Случай Доры» [58]. Теперь, наконец, должны были исчезнуть сложности, связанные с пониманием «истерии», однако этого не произошло из-за бесконечной терминологической, а также теоретической путаницы. Французские психоаналитики все еще метались между собственно Фрейдом, неврологией и психиатрией, и целостного понимания, что такое психоанализ, все еще не было. Благодаря тому, что Левенштейн прекрасно владел несколькими языками, он часто занимался переводами; в 1935 году он перевел совместно с Бонапарт «Пять лекций Фрейда о психоанализе».
В 1930 году Левенштейн получил французское гражданство, но этого недостаточно для начала практики. Как и Саша Нашт, который приехал в Париж
