И все же он позвонил реактору «Фоссише Цайтунг».
– Хельмут, я готовлю новую вещь. Возьмешься публиковать?
– О чем ты говоришь, Эрих! Конечно, возьмусь. Но вряд ли я смогу заплатить тебе столько, сколько «Пропилен».
– Сколько сможешь, столько и заплатишь.
– Эрих, ты… молодчина. Не забываешь старых друзей…
Книга была закончена спустя год. И 7 декабря 1930 года в очередном номере «Фоссише Цайтунг» появилась первая глава нового романа. И тиражи газеты, ставшей к тому времени крупнейшим немецким изданием, снова взлетели на небывалую высоту.
Роман «Возвращение» не повторил успеха «На западном фронте без перемен». И ни одна книга Ремарка этого грандиозного успеха не повторила. Но все они, включая и «Возвращение», были великими книгами…
Успех дал Ремарку главное – уверенность в своих силах. И это не могло не сказаться на его работах.
«Да, прощание всегда тяжело, но возвращение иной раз еще тяжелее» (Ремарк. «Возвращение»).
Никогда еще сердечные привязанности писателя не имели таких практических последствий, как его отношения с киноактрисой Рут Альбу. Эта женщина – разумеется, жгучая брюнетка, бледнокожая и обладающая острым умом – в некотором смысле научила молодого Ремарка (зрелого писателя, но все же ему было только 32 года) жить и уж точно побудила совершить определенные шаги для обеспечения своего будущего благополучия.
Они гуляли по Берлину и зашли в уютный ресторан. Ремарк заказал шампанское и старый французский коньяк. Он всегда выбирал лучшие, самые дорогие напитки.
С Рут они были уже настолько близки, что жили в одном гостиничном номере и могли говорить о чем угодно.
– Эрих, – вдруг произнесла Рут, закурив тонкую сигарету, вставленную в мундштук красного дерева. – А что ты будешь делать, когда все это закончится?
– Что – закончится? – не понял Ремарк.
– Это все, – Рут обвела глазами ресторан. – Или ты полагаешь, что твоя книга будет продаваться огромными тиражами тысячу лет?
– Не знаю, – беспечно засмеялся Ремарк. – Снова устроюсь в «Шпорт им Бильд». Буду писать для них озорные репортажи с автогонок…
– Я серьезно. Тебе надо подумать о вложении денег.
– О, как ты практична! – воскликнул Ремарк.
А сам подумал – она права. Это лишь момент, мгновение. Потом придется жить лишь воспоминаниями об этих днях славы и богатства. Но – жить. И работать.
Киноактриса Рут Альбу.
В первых числах января 1930 года Рут потащила Ремарка в Берлинский музей. Они долго бродили между великолепных полотен. И Рут спросила:
– Что тебе больше всего нравится, Эрих?
– Импрессионисты, – ответил он задумчиво. – И постимпрессионисты… Сезанн, Дега. Наверное, Ван Гог.
– У тебя недурной вкус, – заметила Рут.
– Но очень мало знаний в этой области.
– Это легко исправить, милый. Завтра мы идем к Файльхенфельдту. Я договорилась.
– Кто это? – спросил Ремарк.
– Торговец картинами и антиквариатом. Большой авторитет. Очень хочет с тобой познакомиться…
3 января они с Рут отправились в гости. Дверь открыл сам Вальтер Файльхенфельдт. Ремарк пожал протянутую руку, подумав, что этот торговец произведениями искусства совсем не выглядит акулой бизнеса, каким Эрих себе его представлял. Напротив, в высшей степени приятный, улыбчивый человек.
Знал ли Ремарк, что пожимает руку человеку, который вскоре станет одним из лучших его друзей? И благодаря которому Ремарк сделается обладателем одной из наиболее ярких коллекций полотен импрессионистов в Европе, а затем и в Америке?
На следующий день после посещения галереи Файльхенфельдта писатель объехал все самые большие книжные магазины Берлина. В гостинице он разложил купленные книги на огромной кровати. Все это – около тридцати объемистых томов – он намеревался проштудировать в ближайшие две недели. Рядом лежал карандашный набросок Дега – первая картина в коллекции писателя.
Э. Дега. Танцовщица. 1878 год.
А на следующий день писатель отправился в адвокатскую контору. Здесь его ждала Ютта Цамбона – она позвонила накануне вечером и коротко изложила суть дела.
Ремарк пришел со своим адвокатом, которого нанял несколько дней назад по просьбе Ютты.
Они сидели за огромным дубовым столом. Адвокат Ремарка заметно нервничал.
– Спокойно, Юрген, – сказал Ремарк. – Дело-то очень простое.
– Простое? – возразил адвокат. – Но госпожа Цамбона выдвигает совершенно дикие требования.
Ремарк вскинул брови.
– Посмотрите сами, – адвокат придвинул к писателю стопку бумаг. – Она требует… все! Понимаете? Она собирается обобрать вас до нитки!
Ремарк посмотрел на Ютту. Ее адвоката он, казалось, не замечал.
– Это так? – спросил он прямо.
Женщина немного замялась. Потом посмотрела в глаза Ремарку и четко, отделяя каждое слово, ответила:
– Я полагаю, что имею право на часть твоих доходов. Я была тебе верной женой.
– Так тому и быть, – сказал Ремарк.
Он протянул руку, в которую несколько ошарашенный адвокат Ютты вложил документ. Ремарк достал перо. Снял колпачок.
– Я подпишу бумагу, но с одним условием. Ты, Ютта, останешься моим другом. И в доказательство этого съездишь со мной в Арозу и Давос.
– Разумеется, – пожала плечами Ютта Цамбона. – Как ты мог подумать, что я тебя просто так брошу?
И Ремарк поставил размашистую подпись.
Киноактриса Рут Альбу.
Когда они вышли на улицу, адвокат Ремарка спросил:
– А чем вы собираетесь расплатиться со мной?
– О, не беспокойтесь, – ответил писатель. – К концу недели на моем счету будет не менее двадцати тысяч долларов.
В марте 1930 года Ремарку позвонили из Америки.
– Мистер Ремарк, – в трубке зазвучала ломаная немецкая речь. – Вас беспокоит журнал «Кольес» из Огайо. Вы не могли бы написать для нас рассказ? На экраны выходит фильм по вашему замечательному роману…
Ремарк выслал рассказ «Враг». Это его первое произведение, написанное по-английски. Позже, в течение года, он выслал в «Кольес» еще пять рассказов о войне. Эти публикации были замечены критикой и получили очень хорошие отзывы.
29 апреля в Америке состоялась премьера фильма Льюиса Майлстоуна «На западном фронте без перемен». Фильм произвел настоящий фурор. И в 1931 году получил «Оскара», что стало неожиданностью – американцы почти не обращали внимания на европейские фильмы.
Экранизация получилась на редкость удачной. Специально для Ремарка в ноябре 1930 года устроили закрытый показ картины в Оснабрюке. Когда дали свет, Ремарк выглядел мрачнее тучи. А лица его оснабрюкских друзей блестели от слез. Увидев это, Ремарк оттаял…
