— Ну что, готова к занятиям? — спрашивает она.
— Почти, — отвечаю я, делая глоток кофе и чувствуя, как по телу разливается тепло. Курсы апсайклинга[6] занимают большую часть моего рабочего времени. Я веду их уже два года и пытаюсь научить своих учеников вдыхать новую жизнь в старые, иногда даже поломанные вещи. Сегодня я собираюсь заняться с участниками этих занятий совершенно новым делом — реставрацией комодов.
— Что-то случилось, милая? — спрашивает Рут, озабоченно глядя на меня. — Ты сегодня какая-то рассеянная.
— И правда, меня несколько выбило из колеи то, что мой день начался с появления на кухне нашего мясника в исподнем, — эти слова слетели с моих губ почти помимо воли.
Какую-то долю секунды она молчит и тут же отвечает:
— Ах, да. Карл очень уж хотел угостить меня чашечкой чая. Так мило с его стороны.
— А мне он сказал, что это ты чаю захотела.
Теперь-то я понимаю, что Рут вполне намеренно отправила его вниз, чтобы я узнала наконец об их отношениях. Чтобы самой о них не рассказывать. И я этого так просто не спущу.
— Разве? — заливается смехом она. — Дурачок! В любом случае, прости, если ты не была к этому готова. Нужно было тебя предупредить сразу, как ты вернулась домой.
— И каким же образом? Повесить носок на дверной ручке, чтобы я знала, что ты не одна?
Тут она всерьез задумывается над этим предложением.
— Рут, я шучу.
— А что, могло бы и сработать, так бы ты точно догадалась!
— Он ведь не впервые оставался здесь на ночь, я правильно понимаю? — допытываюсь я.
— Не совсем, — едва заметно заливаясь краской, отвечает моя бабушка.
— И как так вышло, что я до сих пор ничего не знала?
— Знаешь, мы не хотели ничего афишировать. Кроме того, когда он бывал у меня, ты обычно и сама оставалась у Тома.
В этом она была права. Прежде чем Том уехал в Новую Зеландию, мы с ним жили вместе в скромном домике на окраине города. Мой бывший вместе со своими братьями построил его собственными руками — во всяком случае, именно так об этом любила рассказывать его мать, каждый раз, когда мы с ней виделись. Так она будто утверждала, что с Томом я не пропаду. Поэтому, когда он уехал, я просто вернулась в нашу квартиру над антикварным магазином. По сути, я нарушила уединение Рут. Мы долгие годы работали вместе в лавке Суона, но вечерами она всегда принадлежала сама себе. Думаю, ей непривычно было, что я все время верчусь под ногами и сую нос в ее личную жизнь. А я, в свою очередь, не привыкла знать о ее личной жизни столь интимные подробности. Так что нам обеим нужно было научиться приспосабливаться к совместной жизни.
— Могла бы и раньше сказать, — укоряю ее я.
— Не была уверена, что ты одобришь мой выбор. В том смысле, что ты обожала дедушку, а Карл — первый мой мужчина с тех пор…
— Рут! — Я бросила в ее сторону испепеляющий взгляд.
— К чему я веду: надеюсь, ты не думаешь, что таким образом я проявляю неуважение к памяти дедушки… — Ее глаза влажно блестят, и она опускает ресницы, чтобы скрыть слезы.
— Конечно же, я так не считаю, — поспешно отвечаю я и беру ее за руку. — Нельзя ведь скорбеть вечно.
— Ох, не знаю, — бабушка слабо улыбается и утирает слезы платком. — Иногда мне кажется, будто Анна была бы счастлива, если б я носила траур по дедушке до гробовой доски. Бога ради, не вздумай ей проболтаться, договорились?
Анна — это сестра Рут, моя двоюродная бабушка. Они настолько разные, что мало кто верит, что они приходятся друг другу родней. В то время как Рут — личность свободная и независимая и каждую секунду неутомимо наслаждается joie de vivre, радостями бытия, Анна замкнутая, но оригинальностью не блещет и очень любит критиковать всех и вся. Ее муж тоже отправился в лучший мир, уже много лет назад, и она посвятила себя трудам в церковном приходе. Лично я не совсем понимаю, что она в этом находит, но вижу, что так она постоянно занята. Безусловно, они с Рут любят друг друга, но не приемлют иного образа жизни. Рут молода душой, а Анна как будто родилась пожилой.
— Не думаю, что дедушка возражал бы против того, что вы с Карлом… близки, — отвечаю я, пытаясь хоть как-то поднять ей настроение. И тут я не кривлю душой — он обожал Рут и действительно хотел бы, чтобы она была счастлива. Кроме того, он скончался почти четыре года назад, и я видела, насколько одиноко ей было после смерти мужа. Она заслуживает хоть какой-то радости в жизни, учитывая, как тяжело ей было ухаживать за дедушкой, долгие годы страдавшим болезнью Паркинсона.
— Да, Карл ему всегда нравился, — продолжает Рут. — Он обожал его мясо.
Тут бабушка позволяет себе тихонько рассмеяться, шутка звучит абсолютно неприемлемо, но мы обе начинаем хохотать.
— Вообще-то он — не совсем твой тип, я права? — спрашиваю я.
— Ты о том, что он намного моложе меня?
— И об этом тоже. Он… как бы сказать… несколько грубоват, хотя и добряк.
Дедушка всегда был джентльменом — владелец антикварной лавки, ездивший на старомодном автомобиле, читал Джойса и носил твидовый жилет, и не мог быть иным. А Карл — мясник с кучей татуировок, любитель покататься на огромном байке. Дело не только в том, что он моложе Рут на пятнадцать лет, хотя и в этом тоже. В общем, мне действительно кажется, что он — совершенно не ее тип.
— Он на удивление нежен со мной, — защищает его Рут. — А глядя на него и не подумаешь…
По лицу бабушки я легко догадываюсь, о чем она думает.
— Господи, давай только без подробностей, — для наглядности я даже закрываю уши руками.
— Коко, расслабься. Между нами нет ничего серьезного — мы просто друзья.
— Как я погляжу, вы куда больше, чем «просто друзья», — ворчу я. — Хотя — молчу, не хочу лезть в ваши дела.
— Может, и больше, — соглашается она. — На самом деле, мы, как вы, молодежь, нынче говорите, просто тра…
Тут она умолкает посреди слова и делает выразительную паузу, а я какую-то долю секунды теряюсь в догадках, что же она имеет в виду. Тра… Что ж это за слово такое? Вдруг меня осеняет. Боже мой, она же не может… она же не хочет сказать, что они просто трахаются?
— Да, мы очень симпатичны друг другу, но нас не связывают никакие обязательства. Встречаемся, когда хотим. Мы как бы пришли… к согласию.
— Поверить не могу, что веду такие беседы с собственной бабушкой, — качаю я головой. — Да ты вообще слов таких знать не должна, боже ты мой. И кстати, у нас существует более вежливое выражение для обозначения таких отношений — «друзья с привилегиями», ДСП, короче говоря. Твой вариант мне вслух и произнести стыдно.
— ДСП? Что еще за ДСП? — вдруг произносит знакомый властный голос. Я оборачиваюсь и вижу, что с порога на нас с любопытством взирает Анна. Я в ужасе смотрю на Рут — мы даже не слышали, как она вошла, потому что ждали посетителей с другой стороны.
