Говоря о том, как отозвались юные годы в будущем творчестве писателя, следует, конечно, вспомнить, что первые 11 лет его жизни прошли в Чешире — графстве на севере Англии со своей историей, обычаями и наречием. На чеширском диалекте и по сей день говорит сельское население графства, особенно старшее поколение.
В 1990 году во время одной из поездок в Англию я оказалась в Чешире по приглашению известного писателя Алана Гарнера (я перевела его повесть «Элидор») и впервые услышала местный диалект. От Манчестера я доехала на местном поезде из двух вагончиков до маленькой станции со странным названием Гузтри (Goosetree). Алан и его жена Гризельда встретили меня на платформе и привезли в свой дом, стоящий на невысоком холме, вокруг которого простирались поля. Вдали темнел небольшой лесок, а далеко на горизонте виднелись величественные очертания самой большой обсерватории Англии. Там нас поджидали подростки — дети Гарнеров Джозеф и Элизабет вместе с их школьным другом Питером. Им было любопытно познакомиться с русской гостьей (ведь только-только пал «железный занавес»). Однако Питер почему-то смотрел на меня с тревогой.
На следующее утро, пока Алан работал в своем небольшом кабинете с окошком в сад, я отправилась погулять по окрестностям, решив заодно наведаться на местную железнодорожную станцию: мне предстояло путешествие по северу Англии, и нужно было узнать, как лучше выбрать маршрут, где делать пересадки и пр. Путешествовать по железной дороге в Англии не так-то просто! Пожилой кассир, к которому я обратилась за помощью, отвечал на мои вопросы пространно, с доброй улыбкой — но я, признаюсь, не понимала ни слова! Немудрено — он говорил на чеширском диалекте, и все мои познания в английском языке были здесь решительно ни к чему. Кончилось тем, что он нарисовал на листе бумаги схему моего путешествия, отметив все пересадки, указав время и прочие подробности, — очень удобную и экономную, как я убедилась впоследствии. Вернувшись к милым хозяевам, я рассказала им о своем конфузе. Они расхохотались: прекрасно зная, кто дежурил в тот день на станции, они специально не сказали мне об этом и с нетерпением ждали моего возвращения! В Англии такой розыгрыш называют «практической шуткой» (practical joke). Тут же они поведали мне о том, как пошутили над Питером. В школе он учил русский язык, и Гарнеры предупредили его, что гостья из России не знает ни слова по-английски, так что переводить придется ему. Так вот почему он глядел на меня с такой тревогой, а все рассмеялись, когда я заговорила по-английски!
Теперь на маленькой станции Гузтри стоят автоматы и нет никого, кто пространно, с улыбкой отвечал бы на вопросы пассажиров.
Как и полагалось в семействе джентльмена, домашнюю работу и уход за детьми у Доджсонов выполняли слуги из местных. Конечно, у детей была няня. По традиции няни в таких домах становились едва ли не членами семьи. Интересно, что первое письмо, написанное четырехлетним (или пятилетним) Чарлзом, адресовано ей: «Моя дорогая Бан. Я тебя очень люблю и шлю тебе поцелуй от маленького Чарли и локон. Я бы хотел тебя поцеловать, но не могу, потому что я у Марка. Какое длинное письмо я написал. Я очень устал».[15] Буквы большие, неуклюжие — видно, что писать он еще не очень умел. Некоторые слова написаны неправильно (kitt вместо kiss; twite вместо quite).
С самого раннего детства Чарлз слышал кругом выразительный чеширский диалект с его особым лексиконом, ритмикой, интонацией. Вряд ли сам он пользовался им — родители учили детей разговаривать на чистом английском языке, не глотать слоги, как обычно делают жители Чешира, не «тыкать» (в чеширском диалекте сохранилось местоимение thou, требующее соответствующих глагольных форм), не вставлять чеширские словечки, одним словом, говорить «правильно»; однако окружавшая их с младых ногтей стихия местного диалекта не могла пройти незамеченной. Можно предположить, что юные Доджсоны, сами того не замечая, прислушивались к простонародной чеширской речи.
В этом отношении интересны сохранившиеся рисунки юного Чарлза с надписями, сделанными его рукой. Таков, к примеру, рисунок из коллекции Музея братьев Розенбахов в Филадельфии, на котором двое мальчишек, стоя под деревом, спорят о том, кому из них лезть за гнездом, употребляя при этом чеширские диалектизмы. Алан Гарнер, уроженец Чешира, по сей день живущий там, предлагает интересную трактовку знаменитой баллады Кэрролла «Jabberwocky» («Бармаглот» в переводе Д. Орловской): он утверждает, что «непонятные» слова из этого шедевра нонсенса не выдуманы, как принято думать, самим Кэрроллом, а заимствованы из чеширского диалекта.
Как видим, детские впечатления, какими бы незначительными они ни казались на первый взгляд, нередко находят отзвук в творчестве зрелых лет.
Глава третья
Крофт-на-Тисе. Йоркширский дом
Преподобный Чарлз Доджсон хорошо понимал, что место постоянного викария в Дарсбери не соответствует ни его способностям, ни потребностям его растущей семьи. Еще незадолго до рождения Чарлза, узнав о том, что в распоряжении Крайст Чёрч появился более значительный приход, он написал доктору Пьюзи, влиятельному канонику Крайст Чёрч, который хорошо знал и ценил его. Он детально описал свое более чем скромное положение, приведя перечень жизненно необходимых расходов, на которые никак не хватало его средств, и просил каноника ходатайствовать о предоставлении ему имевшейся вакансии. Однако ему не повезло — место отдали другому выпускнику колледжа. Впрочем, мистер Доджсон не оставлял надежды на получение лучшего прихода и регулярно напоминал друзьям о тяжести своего положения.
Наконец, в 1843 году стало известно о скором появлении подходящей вакансии в деревне Крофт-на-Тисе (графство Йоркшир) — преподобный Джеймс Далтон был стар и тяжело болен, он мог скончаться в любой день. Правда, место это находилось в распоряжении не колледжа, а короны. Епископ Лонгли, знавший преподобного Доджсона по Оксфорду и высоко ценивший его службу в приходе и публикации, не мешкая отправил рекомендательное письмо сэру Роберту Пилю, новому премьер-министру Англии, в руках которого находились подобные назначения. За этим письмом последовали другие, также от влиятельных людей. Вот как, в частности, отзывался о нем сосед и патрон лорд Эджертон: «На протяжении шестнадцати лет мистер Доджсон трудился в маленьком приходе в графстве Чешир, где я располагаю некоторыми владениями. Будучи знаком с положением в округе, я могу засвидетельствовать усердие и основательность в отправлении его обязанностей, а также его заботу о работниках канала, людях, которых обычно держат в небрежении, хотя они и умеют быть благодарными». О заслугах преподобного Доджсона напоминали и другие важные рекомендатели, засыпавшие Пиля письмами (что, кстати сказать, вызвало в нем вполне понятное раздражение).
