Раньше западные народы рассматривали нас и все наше революционное движение, как курьез. Они говорили: пускай себе побалуется народ, а мы посмотрим, что из всего этого выйдет… Чудной русский народ!.. И вот этот «чудной русский народ» показал всему миру, что значит его «баловство». (Аплодисменты.)
В настоящий момент, когда подошло начало немецкой революции, один из иностранных консулов говорил Зиновьеву: «Да еще не известно, кто больше использовал Брестский мир, вы или мы».
Это говорил он потому, что все говорят то же самое. Все увидали, что это только начало всемирной великой революции. И это начало великой революции положили мы, отсталый русский «чудной» народ… Нужно сказать, что история идет странными путями: на долю страны отсталой выпала честь идти во главе великого мирового движения. Это движение видит и понимает буржуазия всего мира. Этим пожаром захвачены: Германия, Бельгия, Швейцария, Голландия.
С каждым днем все сильнее и сильнее разрастается это движение, с каждым днем растет и крепнет Советское революционное правительство. И потому теперь буржуазия стала на совершенно иной путь своих отношений к вопросам. Потому о независимости отдельных партий в то время, когда топор занесен над мировым капитализмом, не может быть никакой речи. Пример самый крупный дает нам Америка. Америка – это одна из самых демократических стран, громадная демократическая социальная республика. Где же, если не там, в этой стране, имеющей все избирательные права, все права свободного государства, правильно должны быть разрешаемы все правовые вопросы. И, однако, мы знаем, что там, в этой демократической республике, сделали с одним попом: его облили смолой и пороли до тех пор, пока кровь не смешалась с грязью. И этот факт имел место в свободной стране, в стране демократической республики. Это могли допустить «гуманные», «человеколюбивые» Вильсоны-тигры и Ко. А что эти Вильсоны делают теперь с побежденной страной, Германией? Вот как развертываются перед нами картины мировых отношений! Те картины, из которых мы черпаем содержание того, что господа Вильсоны предлагают своим друзьям, они в миллион и триллион раз убедительнее. Наше дело Вильсоны довели бы до конца моментально. Эти господа – свободные миллиардеры, «гуманнейшие» во всем свете люди – своих друзей сумели бы моментально отучить не только говорить, но даже и думать о какой бы то ни было «независимости». Они прямо и определенно поставили бы перед вами дилемму: или вы за капиталистический строй, или вы за Советы. Они сказали бы: вы должны поступать так, потому что это говорим вам мы, ваши друзья, – англичане, американцы – Вильсоны и французы – друзья Клемансо.
Потому у вас не может быть абсолютно никаких надежд на то, что может быть сохранена хоть какая-нибудь независимость. Этого не будет, и мечтать об этом безнадежно. Когда определенно стал вопрос об охране своей собственности, с одной стороны, и пролетариат нашел свою полосу, с другой стороны, – уже не может быть середины. Жизнь должна сплести свои ветви или крепко с капиталом, или еще крепче с Советской республикой. Для всех совершенно ясно, что социализм вступил в эпоху своего осуществления. Для всех ясно, что отстоять или сохранить мелкобуржуазные положения совершенно нельзя, если дать всему населению избирательное право. Может быть, господа Вильсоны и питаются этими надеждами, т. е. не питаются надеждами, а стараются прикрасить свои собственные цели проведением подобных иллюзий, но только я должен сказать, что людей, которые в эти сказки поверят, вы не много теперь найдете; если такие люди и остались, то они являются исторической редкостью, курьезом, которому место в музее. (Аплодисменты.)
Я должен сказать, что разногласия, которые у вас начались еще с самого начала относительно сохранения «независимости» кооперации, это только попытки, которые должны окончиться без всякой надежды на положительное разрешение. Эта борьба несерьезна, и она противна началам демократии. Хотя последнему удивляться нельзя, потому что Вильсоны – тоже «демократы». Они говорят, что им осталось произвести только одно объединение, потому что у них так много долларов, что они купят на них и всю Россию, и всю Индию, и весь мир. Вильсон стоит во главе их компании, у них карманы набиты долларами и относительно закупки России и Индии и всего остального они могут говорить на этом основании. Но они забывают, что основные положения в международном масштабе разрешаются совершенно иначе, что их положения могут производить впечатление только в определенной среде, только в определенной прослойке. Они забывают, что те резолюции, которые ежедневно выносит сильнейший класс мира, которые, несомненно, единогласно вынесет и наше собрание съезда, приветствуют диктатуру только одного пролетариата во всем мире. Вынося эту резолюцию, наш съезд вступил на такую дорогу, с которой никакого моста на ту «независимость», о которой здесь говорится сегодня, уже не осталось и остаться не может. Вы знаете, как Карл Либкнехт не только встал в определенную оппозицию к мелкобуржуазному крестьянству, но он стал также в оппозицию к кооперации. Вы знаете, что его за это Шейдеман и компания считают фантазером и фанатиком, и тем не менее вы сами выразили ему приветствие, точно так же, как выразили приветствие и Маклину. Выражением этой солидарности в вопросах с великими мировыми вождями вы сожгли все свои корабли. Вы должны твердо стоять на своих позициях, так как в данный момент вы отстаиваете не только себя, не только свои права, но и права Либкнехта и Маклина. Не раз я слышал, как русские меньшевики осуждали соглашательство, как громили они тех, которые договаривались с лакеями кайзера. И не одни только русские меньшевики грешны в этом. Весь мир указывал на нас, бросая нам сурово – «соглашатели». А теперь, когда началась мировая революция, когда им приходится разговаривать с Гаазе и Каутскими, теперь на нашей стороне право сказать, характеризуя наше положение хорошей русской пословицей: «отойдем да поглядим, как мы хорошо сидим»…
Мы знаем свои недочеты, и на них легко указывать. Но со стороны все это кажется не так, как оно существует в действительности. Вы знаете, что был момент, когда не было ни единого человека из других партий, который не осуждал бы нашего поведения и нашей политики, а теперь мы знаем целые партии, которые пришли к нам, которые хотят работать вместе с нами{154}. Колесо мирового революционного движения повернулось теперь таким образом, что нам не страшны решительно никакие соглашательства. И я думаю, что и наш съезд найдет свой правильный выход из создавшегося положения. А выход этот один – слияние кооперации с Советской властью. Вы знаете, что Англия, Франция, Америка, Испания смотрели на наши действия, как на эксперименты, а теперь они смотрят иначе: они смотрят, все ли благополучно в их-то собственных государствах. Конечно, с точки зрения физической, материальной, финансовой, они значительно сильнее нас, но, несмотря на их внешний блеск, мы знаем, что внутри они гниют; они сильнее нас в настоящий момент той самой силой, той мощью, которой была сильна Германия в момент заключения Брестского мира. И что же мы видим теперь? Тогда от нас откачнулись решительно все. А теперь каждый месяц, в который мы отстаиваем укрепление Советской республики, мы отстаиваем не только себя, но и дело, начатое Либкнехтом и Маклином, и мы уже видим, как Англия, Франция, Америка и Испания заражаются тем же недугом, загораются тем же огнем, как и Германия, – огнем всеобщей и всемирной борьбы рабочего класса с империализмом. (Продолжительные аплодисменты.)
