Еще одно, пожалуй, самое счастливое для Агаты Кристи, обстоятельство состоит в том, что на пик популярности ее произведений пришелся гигантский скачок развития телевизионных технологий. Телевидение захватило массы, и вполне естественно, что экранизация романов Агаты Кристи удесятерила ее популярность. Ведь хороший детектив, несмотря на втягивание зрителя и читателя в необходимость участвовать в расследовании, наполняет его сильными эмоциями, дает встряску для мозга, которая завершается мощной разрядкой и успокоением после завершения расследования. Уставший от монотонного труда обыватель часто был без ума от сплетенной этой неординарной дамой криминальной паутины и не менее виртуозных схем их распутывания. Имя Агаты Кристи становилось иконой, ее узнавали повсюду, ее романы и фильмы, снятые на ее сюжеты, начали пересказывать и повторять в различных версиях. Ее детища стали размножаться во множество копий, и это стало одним из уникальных феноменов распространения на планете влияния этой внешне простой и непритязательной женщины. Естественно, многомиллионную армию поклонников произведений Агаты Кристи неизменно подстегивал шокирующий факт, что феноменальные сюжетные линии и пленительные расследования рождены воображением женщины.
Но объективно шествие по миру романов и кинофильмов с рожденными из-под пера Агаты Кристи героями-детекти-вами было бы невозможным, если бы не ее изумительная изобретательность и совершенно неженская работоспособность. Ведь даже ее постоянные мысли о героях при выполнении обязательной домашней работы свидетельствуют не о чем ином, как о небывалой сосредоточенности на своих литературных проектах. Необычайная творческая отрешенность, граничащая с фанатизмом литературная активность, которую сложно было обнаружить во внешних формах простой английской домохозяйки, довершала картинность и резонанс появления в мире нового явления – женщины, создающей изумительные истории и способной держать полмира в плену своих необычных фантазий.
Все, что я хочу от «славы», – возможно высокого гонорара, чтобы писать дальше. И – тишины.
Марина Цветаева
Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты – вечности заложник
У времени в плену.
Марина Цветаева
26 сентября 1892 года – 31 августа 1941 года
Всемирно известная поэтесса
Казалось бы, о жизненной стратегии поэта писать не совсем логично и обоснованно. Хотя бы потому, что поэтический мир – это, по весьма меткому замечанию Торнтона Уайлдера, «плод не более глубокого прозрения, а более острой тоски», и в связи с этим вряд ли может рассматриваться как продукт волевой сферы. Но, несмотря на то что поэзия в высшей степени эмоциональна и апеллирует к чувственной сфере всего соприкасающегося с нею, как любой другой продукт мозговой деятельности, она имеет материализованную форму. И если эта форма застывшей мысли не похожа на могучего сфинкса философии или стройные столпы научных достижений, она привлекательна искристым светом душевной пылкости, проникновенностью и энергетикой. И потому поэзия имеет не меньше почитателей, чем другие формы искусства, которые на первый взгляд могут показаться более весомым внедрением в сознание окружающего мира.
Говорить о Марине Цветаевой с точки зрения формального восприятия непросто. Она врезалась в память поколения, но никогда не была ни успешной, ни счастливой. Она вроде бы была лишена идеи в ее привычном понимании – ненасытном стремлении к достижению, а стихи являются скорее самоанализом и криком мечущейся души, нежели выражением желания донести до окружающих свою лирико-драматическую философию и изменить мир вокруг себя. И все же, как показало время, именно любви, чувствительности, простых человеческих переживаний, выраженных в захватывающих, ураганных формах, не хватает технократической цивилизации для осознания необходимости внутренних изменений и обновления духовности. Марина Цветаева явилась как раз в то время, когда мир начал тонуть, быстро погружаясь в бездну оголтелого прагматизма, и потому острая тоска по любви и противоречивое восприятие реальности оказались чрезвычайно актуальными для унифицированного человека. Не случаен всплеск интереса к творчеству Цветаевой через полстолетия после ее ухода – именно внутренний протест человека против хищнической сути глобализации, беззащитность перед цепной реакцией формального совершенствования заставили его по-новому и глубже заглянуть в себя, постараться понять и оценить свой внутренний мир, вернуться к первоисточнику – Природе. Несмотря на горы глубоких психоаналитических исследований, поверхностных руководств по преодолению отчужденности к ближнему, поражающая интимность и где-то безумная откровенность Цветаевой оказали обитателю асфальтовых джунглей неоценимую службу, главным образом в осознании необходимости возврата ценностей и создании очеловеченных жизненных ориентиров.
Такой подход к оценке деятельности поэтессы, а также ее известность далеко за пределами литературного и романтико-поэтического мира являются для автора основанием, чтобы отнести ее к числу неординарных женщин. Возможно, в отношении Цветаевой с точки зрения психосинтеза справедливо говорить о переоценке любви, но мерилом признания объективно являются не психоаналитические отметки и медицинские диагнозы, а реальная популярность имени и оставленных после себя материализованных следов пребывания в этом мире. Не кривя душой, можно признать: редкий и оригинальный талант поэтессы оценен достаточно высоко, о чем свидетельствуют приличные тиражи не только сборников стихов, но и ее биографических исследований, многочисленных публикаций в газетах и журналах. Она сотворила или, скорее, возвратила символ парящей в пространстве вечной любви, извечное стремление женщины любить и быть любимой.
Любопытно, что при всей своей окрыленности и воздушности, жизни «вне времени и пространства», при всей трагичности, мятежности и противоречивости духа Марина Цветаева продемонстрировала завидную системность и последовательность в жизненной линии, в ненасытной жажде прогреметь во времени и пространстве мощным раскатом грома, сверкнуть фейерверком искрометной молнии, прежде чем кануть в Лету. Именно эти качества и своеобразные усилия вписываются в исследование о стратегиях, о внутреннем стержне человека, порою гибком и гнущемся, но не ломком и всегда возвращающем путника к однажды избранной цели.
