Но даже если и перенёс Пушкин из Рубана в свой «Памятник» слово «нерукотворный», он придал ему значение, прямо противоположное тому, какое оно имело. У Рубана оно связано с куском скалы:
Нерукотворная здесь Росская гора,
Вняв гласу Божию из уст Екатерины,
Прешла во град Петра чрез Невские пучины
И пала под стопы великого Петра.
К тому же в его стихотворении нерукотворность унижена – «пала под стопы». Пушкинский нерукотворный памятник высится над александрийским столпом «главою непокорной».
Василий Григорьевич печатался во многих журналах, переводил с французского и немецкого, сам издавал журналы «Ни то, ни сё» (1769), «Трудолюбивый Муравей» (1771), издал несколько книг по русской истории.
Но остался в литературе той самой «Надписью к камню, назначенному для подножия статуи императора Петра Великого», из которой я привёл цитату.
Умер Рубан 24 сентября 1795 года.
Стихотворение Марии Сергеевны Петровых (родилась 26 марта 1908 года):
Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!
Назначь мне свиданье
в том городе южном,
Где ветры гоняли
по взгорьям окружным,
Где море пленяло
волной семицветной,
Где сердце не знало
любви безответной.
Ты вспомни о первом свидании тайном,
Когда мы бродили вдвоем по окраинам,
Меж домиков тесных,
по улочкам узким,
Где нам отвечали с акцентом нерусским.
Пейзажи и впрямь были бедны и жалки,
Но вспомни, что даже на мусорной свалке
Жестянки и склянки
сверканьем алмазным,
Казалось, мечтали о чём-то прекрасном.
Тропинка всё выше кружила над бездной…
Ты помнишь ли тот поцелуй
поднебесный?..
Числа я не знаю,
но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня.
Пусть годы умчатся в круженье обратном
И встретимся мы в переулке Гранатном…
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоём потаённом сердечном тепле.
Друг другу навстречу
по-прежнему выйдем,
Пока ещё слышим,
Пока ещё видим,
Пока ещё дышим,
И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю:
назначь мне свиданье!
Назначь мне свиданье,
хотя б на мгновенье,
На площади людной,
под бурей осенней,
Мне трудно дышать, я молю о спасенье…
Хотя бы в последний мой смертный час
Назначь мне свиданье у синих глаз.
Я потому его процитировал, что подруга Петровых Анна Ахматова назвала это стихотворение «шедевром лирики последних лет».
Мария Сергеевна в 1925 году поступила на высшие государственные литературные курсы, когда там учились А. Тарковский, Ю. Домбровский, Ю. Нейман, Д. Андреев. Но закончила их экстерном в 1930 году как студентка литературного отделения МГУ.
Дружила со многими достойными поэтами. Мандельштам посвятил ей стихотворение «Мастерица виноватых взоров».
В 1936 году она вышла замуж за библиографа и музыковеда Виталия Головачёва. В 1937-м родилась их дочь Алина. А через несколько месяцев после её рождения Головачёв был арестован, осуждён на 5 лет лагерей и сослан в Медвежьегорск. В лагере в 1942-м он умер.
Летом 1941 года Петровых и её четырёхлетняя дочка вместе с группой писателей были эвакуированы в Чистополь. Пастернак организовывает читки её стихов. Её принимают в Союз писателей, но издательство «Советский писатель» отказывается от издания её книжки, несмотря на положительные рекомендации выдающихся мастеров поэзии.
При жизни (а умерла она 1 июня 1979 года) вышла всего одна книжечка стихов «Дальнее дерево» (1968). И та – в Ереване.
В основном жила на стихотворные переводы, которых изготовила множество. Причём в основном переводила поэтов высочайшего класса, таких, как С. Капутикян и О. Туманян, Р. Тагор и М. Икбал, С. Нерис и Ю. Аннусявичус, К.К. Бачинский, В. Броневский, К.И. Галчинский, Б.Лесьмян, Ю. Тувим, Л. Стаффа. Переводила с грузинского М. Квливидзе, с идиша И. Борисова, П. Маркиша, С. Галкина.
В Ереване издали её книжку, отдавая дань не только её поэтическому таланту, но и тому, что она сделала для армянских поэтов, которых познакомила с русским читателем. Она перевела драматическую поэму Н. Зарьяна «Ара прекрасный». Под редакцией М Петровых вышла книга «Армянская классическая лирика», «Книга скорби» поэта-монаха Г. Нарекаци. В 1979 году Петровых получила литературную премию Союза писателей Армении имени Е. Чаренца. А ещё раньше – в 1970-м стала Заслуженным деятелем культуры Армении.
Её собственные стихи недаром были добро встречены крупными русскими мастерами. «Русская литература, – писал Арсений Тарковский, – всегда несла на своих плечах груз «всемирной отзывчивости». Мария Петровых знает свои способы претворения языка и умеет проникать в сердце читателя».
«Тайна Марии Петровых в том, – подытоживает Тарковский, – что она поистине большой русский поэт».
Это верно. И стихи, которые она написала в 1971 году, звучат как назидание мастера:
Одно мне хочется сказать поэтам:
Умейте домолчаться до стихов.
Не пишется? Подумайте об этом
Без оправданий, без обиняков.
Но, дознаваясь до жестокой сути
Жестокого молчанья своего,
О прямодушии не позабудьте,
И главное – не бойтесь ничего.
* * *
Володя Максимов был очень разным человеком. Мог отдать тебе последнюю свою рубашку. Но мог пропить и последнюю твою.
Его отец пропал на фронте в 1941 году. А он, которого звали Лев Алексеевич Самсонов, убежал из дома, беспризорничал, сменил имя отчество и фамилию, находился по разным детским домам, откуда часто убегал в Сибирь, в Среднюю Азию, на Кавказ, был осуждён по нескольким уголовным статьям, провёл несколько лет в лагерях и в ссылке.
А потом утихомирился. Занялся литературной работой. Повесть «Мы обживаем землю» печатает в «Тарусских страницах» (1961). Но тут же демонстрирует полную беспринципность – отдаёт повесть «Жив человек» Кочетову в «Октябрь» и – мало того! – принимает приглашение Кочетова стать членом редколлегии «Октября».
