10 августа на пароходе «Сити оф Эксетер» в Ленинград прибыли военные миссии Англии и Франции. На Морском вокзале на Васильевском острове их встречали командующий Ленинградским военным округом К. А. Мерецков и командующий Балтийским флотом В. Ф. Трибуц. Через сутки миссии выехали в Москву, начались переговоры о соглашении для совместной борьбы с Германией, которые уже давно предлагало провести правительство СССР. Со стороны СССР в переговорах участвовали К. Е. Ворошилов, Б. М. Шапошников, начальник Военно-Воздушных Сил А. Д. Лактионов и нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов. Лев Михайлович подготовил для наркома все необходимые документы и не отлучался из штаба, готовый к ответам на любые вопросы. У Н. Г. Кузнецова имелись разработанные Главным штабом варианты предложений по взаимодействию флотов СССР, Англии и Франции на случай войны с Германией, но до их обсуждения дело не дошло. Из-за противодействия англо-французской миссии не находил решения главный вопрос — о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии, а это было необходимо в случае ведения военных действий. Переговоры становились бессмысленными. 21 августа было объявлено об их перерыве, а через два дня в Москву прилетел германский министр иностранных дел фон Риббентроп. Пакт о ненападении между СССР и Германией подписали сразу же. Через неделю германские армии вторглись в Польшу. 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии. Началась вторая мировая война…
Внешнеполитический поворот был крутым, для Галлера неожиданным. Он ожидал указаний наркому ВМФ о повышении готовности флотов, но их не последовало. Н. Г. Кузнецов съездил в Генштаб к Б. М. Шапошникову и только тогда узнал, что западные военные округа находятся в повышенной боевой готовности. Потом Кузнецов и Галлер почти всю ночь работали, прикидывая на карте Балтики вероятные изменения в обстановке, новые задачи КБФ. Их мучил вопрос: насколько можно доверять Германии, не растопчет ли Гитлер только что заключенный с СССР договор о ненападении? Польская армия дралась геройски, но немцы превосходили численностью и имели военно-техническое преимущество. В воздухе безраздельно господствовала их авиация, на море — флот. Через несколько дней гитлеровские войска вышли к Висле и Нареву, танковые и механизированные части быстро продвигались в глубь Польши. 8 сентября немцы подошли к Варшаве, польский флот погиб сражаясь, но пять подводных лодок и три эсминца прорвались к берегам Англии, чтобы оттуда продолжать борьбу с врагом. 16 сентября польское правительство выехало в Румынию, но героически оборонялась Варшава, до 2 октября отважно вели неравный бой моряки на полуострове Хель, до 30 сентября держалась крепость Модлин…
Сердце Льва Михайловича было с поляками. О, если б объединить военные силы СССР и Польши, немцам пришлось бы туго, думал он. В неравной борьбе один на один с сильнейшим по численности врагом гибла немалая польская армия, погиб польский флот. 17 сентября Красная Армия вступила в пределы Польши — в Западную Белоруссию и Западную Украину. Как военный человек Галлер понимал, что позволить немцам оккупировать и эти районы нельзя, из соображений безопасности следовало установить разграничительную линию с войсками вермахта как можно дальше к западу. Ведь дальнейшее развитие событий оставалось непредсказуемым: немцы стремительно продвигались на Восток, а на границе Германии и Франции шли перестрелки патрулей. Что задумали в Париже и Лондоне? По мнению Галлера, в такой военно-политической обстановке занятие восточных районов Польши Красной Армией было оправдано. Целесообразен был и переход по Припяти к Пинску кораблей Днепровской военной флотилии. В. А. Алафузов, посланный на нее представителем Главного штаба, сообщал, что корабли уже в Пинске.
28 сентября с Германией был подписан договор о новой западной границе СССР. Разведка сообщала о переброске немцами войск на запад. Несколько раньше, 9 сентября 1939 года, после разгрома на Халхин-Голе Япония заявила о готовности заключить перемирие. Через неделю перемирие было подписано: становилось спокойнее и на Дальнем Востоке. И Лев Михайлович пришел к выводу, что непосредственная угроза войны отступила.
Нарком Н. Г. Кузнецов известил Галлера, что по линии Наркомата иностранных дел идут переговоры с Эстонией, Латвией и Литвой о заключении между ними и СССР договоров о взаимной помощи. Они начались сразу же после нападения Германии на Польшу. Б. М. Шапошников в это же время доверительно сообщил о возможном в скором времени размещении наших военных баз в странах Прибалтики. «Вам, морякам, следует четко определить, где флоту нужны военно-морские базы. Прикиньте программу-максимум и программу-минимум… И наркома и вас могут вскоре спросить». Необходимую работу оперативное управление провело немедленно, Галлер сам руководил оформлением документации и подготовкой карт и схем. В число необходимых флоту основных баз включили Палдиски и Таллинн в Эстонии, Усть-Двинск, Виндаву и Либаву в Латвии… Были составлены планы дислокации авиации флота по аэродромам, размещения береговых батарей на материке и островах Моонзундского архипелага.
Пакт о взаимопомощи с Эстонией был заключен 28 сентября 1939 года, с Латвией 5 октября, с Литвой 10 октября. Но уже 29 сентября Сталин вызвал к себе Н. Г. Кузнецова, Л. М. Галлера и И. С. Исакова, назначенного председателем военно-морской комиссии. Этой комиссии предстояло заключить с командованием вооруженных сил Эстонии и Латвии конкретные военные соглашения. Галлер кратко доложил о необходимых флоту базах, аэродромах и береговых батареях, показал на карте. Сталин одобрил предложения Наркомата ВМФ. Затем 1 октября комиссию инструктировал нарком обороны К. Е. Ворошилов. 3 октября И. С. Исаков, его заместитель С. П. Ставицкий и другие члены комиссии прибыли в Таллинн. 7 октября, обо всем договорившись с военным руководством Эстонии, Исаков вернулся в Москву. В час ночи 8 октября в присутствии Н. Г. Кузнецова и Л. М. Галлера он доложил Сталину о том, что в Таллинне ждут прихода советских военных кораблей. Сталин дал разрешение на начало перебазирования флота[206]. 12 октября советские корабли вошли в гавани Таллинна. Теперь здесь, в Балтийской ВМБ (Таллинн — Палдиски), базировались лидер «Минск», эсминцы «Гордый» и «Сметливый», одна из бригад подводных лодок. После заключения вскоре военного соглашения с Латвией пришли корабли и в только что созданную Либавскую военно-морскую базу. Здесь к причалам стали крейсер «Киров» и дивизион эсминцев[207].
Перебазирование кораблей и авиации КБФ в порты Прибалтики требовало коренной переработки всех оперативных и организационно-мобилизационных документов по КБФ. Лев Михайлович немедленно возглавил эту сложнейшую работу. И он, и штаб спали урывками, вымотались, но все необходимое было сделано в установленный наркомом срок. С каким удовольствием занимался всем этим Галлер! Ведь исполнилась давняя, еще с 1918 года, мечта о возвращении российского флота в Балтику. Он хорошо понимал, как много нужно сделать. Перебазирование части кораблей и авиации в Прибалтику лишь начало. Военно-Морскому Флоту СССР на Балтике в любом варианте военной ситуации в ближайшие годы будут противостоять превосходящие силы противника. Это может быть англо-французский флот, это может быть и флот германский. Скорее, все-таки германский. Лев Михайлович не верил в длительный мир между СССР и Германией, хотя кое-кто в наркомате поговаривал даже о возможности военного союза, полюбовного раздела зон влияния… Нужно многое сделать. Пусть у вероятного противника будет превосходство в крупных надводных кораблях. Удары подводных лодок, легких сил и авиации ослабят врага, минно-артиллерийские позиции не пропустят его к базам, в глубь Финского и Рижского заливов. Но сколько еще предстоит сделать, сколько необходимо времени на строительство, на учения и маневры, освоение новых кораблей и самолетов… Медлить нельзя. И еще он думал, что опасно доверять Гитлеру и не следует дезориентировать, морально разоружать народ (а тем самым и армию, и флот) всякими реверансами перед Германией. А то Молотов уже называет Польшу «уродливым детищем Версальского договора»[208], Сталин заявляет, что «не Германия напала на Англию и Францию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну»[209]. Агрессор, конечно, Гитлер, тут сомнений нет. Немалые трудности вставали перед Главным морским штабом при разработке оперативных планов на Балтийском морском театре. Лев Михайлович, сидя над картой вместе с Алафузовым, вздыхал: насколько Григоровичу и Эссену было легче! У российского Балтийского флота имелись в Финляндии превосходные базы, на островах в шхерах — батареи береговой обороны. Сейчас же у СССР лишь южный берег Финского залива. Батареи, установленные на эстонском острове Нарген, залив не перекроют. Иметь бы базу на полуострове Порккала-Удд, западнее Хельсинки, установить там башенные батареи 406 или 356 миллиметров — и залив на замке, как в ту мировую войну. Однако, докладывая наркому, Лев Михайлович говорил и о том, что времена изменились. Сомнительно, что надводная эскадра из линкоров и тяжелых крейсеров полезет в бутыль Финского залива. Любой флагман поймет, что ударами авиации, подводных лодок, торпедных катеров и эсминцев уничтожат или сильно ослабят его эскадру. Наконец, зачем противнику прорываться в залив ради артиллерийского обстрела, например Таллинна? Боевую задачу эффективнее решит авиация. Тогда для чего нужны береговые батареи? Поэтому, говорил Галлер, стоит подумать: надо ли вкладывать средства в строительство тяжелых береговых батарей-фортов, на которое уйдет, между прочим, не один год. Зато стоит побеспокоиться о сухопутной обороне баз. И Лев Михайлович напоминал о необходимости четко определить, как будет прикрывать с суши военно-морские базы Прибалтийский военный округ. Нужны согласованные планы такой обороны, совместные учения армейских частей и флота. И нужно решить, будем ли оборонять Либаву — ранее, по планам российских генштабов, она не предусматривалась…
