13.09.1944
Станция Веселый Кут.
Здесь мы грузимся. Возле самой железной дороги расположена школа семилетка. Преподавательницы - молоденькие, хорошенькие девушки. Мечта, одним словом!
Жаловались на отсутствие у них бумаги - пришлось поделиться с ними моими трофеями. В школе есть свободные классы, в одном из них я и пишу сейчас.
Рядом со школой небольшая хатенка. Я зашел туда, когда там было много офицеров наших. Разговаривали. Молоденькая семнадцатилетняя девчушка восторженно поглядывала на меня. Ее хорошенькое личико нравилось и мне.
Пришел и Тарадзе - нашумел. Девушка говорила, что он очень страшный и у него большие, неестественные глаза.
- Ему хорошо быть артистом. Вам тоже хорошо быть артистом, - сказала она, обращаясь ко мне.
- Почему? - поинтересовался я.
- А потому, - скромно проговорила, опустив ресницы, она, - что на сцене нужно быть красивым, сильным, с большими глазами людям.
Комплимент относился явно ко мне.
Маженов что-то писал за столом. Я снял с него фуражку и примерил на себя. Посмотрел в зеркало.
- Вам любой головной убор идет - сказала девушка - даже, наверно, и платок женский.
Я поблагодарил ее за вторично отпущенный мне комплимент. Маженов отнюдь не был польщен ее отношением со мной. Он поспешил перевести разговор:
- Вам пора выходить замуж, ведь вы уже взрослая, - повернулся он к ней, - как вы терпите?
- Что? - спросила девушка.
- Как вы терпите, ведь вам нужно... пора... - сбился Маженов исполнять ваши естественные потребности.
Она поняла, покраснела и вышла из комнаты. Я сказал ему: "Видел дураков, но такого еще не видел!"
Действительно, пошлость этого глупца не имела границ.
Между тем девушка рассказала все матери и та попросила нас выйти под предлогом своего ухода на работу. Все вышли, только Маженов продолжал сидеть, а Пугач, стрелой вылетев из квартиры, долго продолжал еще ругаться вслух - "видали ли такого дурака!"
Семенов ужасный мерзавец и невежда. Когда я по приказу комбата вошел в вагон, где грузились лошади, и попытался проследить за их погрузкой, он крикнул в присутствии бойцов: "Выйдите вон, выйдите вон!" Такое ничтожество!
Старшина его тоже себе позволяет вольности. Сегодня, например, он вошел в тот-же дом, о котором шла речь выше, и ничего не говоря, стал шарить по комнате: "Где бы поместить больного?" Была хозяйка, мы, наконец, три офицера - я, Пугач, Маженов, а он, безо всякого разрешения и спроса позволил себе хозяйничать в чужом доме. Я попросил его выйти из квартиры, но он стал пререкаться и говорить "Не указывайте мне!"
Ишь ты, какой герой! Даже хозяева и то заметили, что "сколько военных не было на станции, еще никогда не было такого случая, чтобы старшина так разговаривал с офицерами, и чтобы военные в глубоком тылу распоряжались в чужих квартирах".
Тарадзе продолжал чудить. Я зашел в свободный класс, он за мной.
- Вы с какого класса? - спросил я, шутя, его.
Он тоже начал шутить, при том мы сильно шумели. Я, опять-же шутя, сказал:
- Вызывайте своих родителей. Вы нарушаете дисциплину.
Он вышел и привел с собой трех молоденьких учительниц:
- Вот мои мама, тетя и бабушка.
Мы посмеялись. Он, тем временем, шептал на ухо одной из них: "Он хочет завести с вами любовь. Он хочет вас".
Пошел на базар: вино 60 рублей литр. Подошел - ругань: бойцы грозились конфисковать вино за то, что дорого продается. Хозяйка просила пощадить ее и оставить вино. Я спросил: "В чем дело?" Боец, назвавшийся представителем комендатуры и успевший уже проверить документы торговки, предложил: "Вы хоть офицера угостите стаканчиком! Офицеру в первую очередь полагается!"
Продавщица налила шестисотграммовую кружку. Я долго отказывался, но боец настоял на своем. Выпил. Сразу ничего, но потом почувствовал действие напитка.
Сейчас только все прошло и голова освежела, только боль продолжает кружить ее.
Отправил сегодня письма маме, папе, Ольге Михайловне, Софе Р., Ане К.
"Историю" довел лишь до Днепра (от Ново-Петровки). После вторичной обработки неплохо получилось, на мой взгляд.
14.09.1944
Веселый Кут.
Вчера ночью старший адъютант капитан Бондаренко, ошеломил меня:
- По приказу комбата берете пушку!
- Как это пушку, ведь там командир есть?!
- Вас назначает комбат. Бывший командир 45-ой отстранен от командования командиром полка.
Я был страшно удивлен назначением внеочередным, но как дисциплинированный военный только повторил "Есть!"
И вот теперь - на открытой платформе, на передке 45-ой пушки вольно-невольно восседаю.
Предыстория этому следующая. Командир взвода еще вчера утром, перед погрузкой, отправил за сеном парную повозку с двумя бойцами. Ни повозка, ни люди не пришли. Конечно, получился большой скандал. Лейтенант голову потерял в поисках.
Поезд тронулся. Час дня.
Перед взором открылся быстро плывущий навстречу мир. Родина дает смотреть своим бесстрашным защитникам на свои просторы. Как горячо люблю я эти минуты! Навстречу ветру, навстречу судьбе! Вперед, куда бы ни было, но только вперед!
Ехать будем через Котовск. Оттуда, говорят, два пути: на Киев и на Днепропетровск. Оба одинаково приемлемы для меня. Как бы мне хотелось хоть на одну минуту встретиться со своими земляками! Мечты...
Полустанок. Маленькие, замурзанные ребятишки, женщины-железнодорожницы, хата, с отметкой "87" на стене. Вдали стога, целый ряд аккуратно сложенных пирамид спрессованного сена. Небольшая деревушка, чуть-чуть выглядывающая из-за балки, спрятавшей ее. И военные, лошади, повозки...
Поехали. Минуем эшелон, который грузится на параллельном пути. Одинаковые все, что и отличить невозможно. Только офицеры различаются кое-как друг от друга.
На одном из вагонов собралась группа бойцов и офицеров. Капитан, по-видимому, старший из них, отчитывает, виновато опустившего голову, бойца. На другом вагоне группа бойцов обнимает попеременно находящуюся с ними девушку-сержанта. Она с медалью.
Таковы мгновенно возникающие и так же внезапно исчезающие картинки жизни. Глубочайший тыл в дни войны.
Прощай еще один полустанок, снова тронулись. Вклиниваемся в длинную, многорядную вереницу составов, минуем ее и выползаем на широкий простор полей, на гору. Поезд стремительно мчится вперед. Навстречу летят столбы, поля, посадки. Я высоко-высоко на своем пьедестале. Как хорошо лететь так высоко и так воздушно. Со всех сторон, исключая сидение, меня омывает воздух. Он рвет и развевает мне волосы, одежду, мысли. Он поет мне прекрасную песню жизни. Как хорошо и как страшно!
Но вот поезд замедлил ход.
22.09.1944
Несколько писем получил за вчерашний и сегодняшний день. От мамы три. Она благодарит за чуткость и заботу, но пишет, что все мои хлопоты до сих пор не дали результатов. И поныне мама без квартиры, а надвигающаяся зима рисует перед ней плохие перспективы.
