Райкунов подошел к ним и задал стереотипный вопрос:
— Как самочувствие?
— На уровне, — ответил ему в тон Смаржевский. — Решаем, кого назначить комендантом вокзала.
— Ну и что решили? — настраиваясь на шутливую волну, спросил Райкунов.
Он был из тех, кто любит шутки и песни.
— Володя отказывается, — сказал Дибров. — А почему — непонятно.
— Ни к чему это мне, — повел плечом Смаржевский. — Необучен комендантским тонкостям. Там надо языком работать, а я привык к языку автомата.
— А помимо языка еще и голова должна быть в порядке, — заметил Райкунов.
— Намек ваш понятен, товарищ старший лейтенант, — сказал подошедший матрос Леонид Гершман, — только дело тут в другом. Голова у Смаржевского для должности коменданта вполне подходящая. Дело в Зине. Она вот-вот вернется из госпиталя. Батальон после взятия города уйдет вперед, а комендант останется в глубоком тылу. И не видать Володе дивчину.
Смаржевский толкнул его в плечо.
— Ну, ты, помолчи об этом…
— Верно, Леня, помолчи, — посоветовал Дибров. — Тайны выдавать не полагается.
Но это была тайна, которую все знали. Была в отряде Куникова автоматчица Зина Романова, небольшого роста, сероглазая, рыжеволосая. За боевой характер ее прозвали «чертенком». И вот в этого чертенка одессит Володя влюбился. Свою любовь он скрывал от товарищей и даже от Зины, но, конечно, об этом знали все. В первую ночь десанта на Малую землю Зина была тяжело ранена. Смаржевский на руках принес ее в санчасть. Вот уже семь месяцев лежит она в госпитале. Но Смаржевский не забыл ее, ждет, когда вернется. Об этом также знали все. Но когда товарищи напоминали ему о ней и начинали подшучивать, он или сердился или делал беспечный вид, давая понять, что не к лицу матросу сохнуть по девушке, пусть девушки сохнут по матросам.
— Молчу, молчу, — делая испуганный вид, замахал руками Гершман. — Не подымай только на меня руку, Володя. Не забывай, что ты командир отделения. Поднимая руку на подчиненного, ты совершаешь воинское преступление.
— Трепач ты, Ленька. Знаешь, как таких у нас в Одессе называют?
— Знаю, знаю, невдалеке от Одессы жил.
— А вообще-то, — заметил Дибров, ухмыльнувшись, — стоило бы Володе побыть комендантом. Округлился бы за несколько месяцев. А при его росте какой вид был бы. Мощная фигура! Тогда кое-кто из женского пола сразу бы обратил на тебя внимание. А сейчас какой вид — никакого, ходячий скелет, можно сказать, один нос выделяется.
— Ты уж скажешь — скелет, — недовольно протянул Смаржевский. — Просто стройный молодой человек, на зависть некоторым. От таких девчата без ума.
— Верно, — подхватил Гершман. — Иду это я на днях по улице. Навстречу три девушки. Увидели Владимира — в обморок. Что, думаю, такое с ними? Теперь понятно. Бедные девчата.
Все рассмеялись, а Смаржевский громче всех.
— Один — ноль в твою пользу, Леня, — заключил он. — Второй тайм после взятия Новороссийска.
— А я, между прочим, — сказал Дибров, — уже назначил свидание около горсовета.
— Горазд, — покачал головой Райкунов.
— С кем это? — полюбопытствовал Смаржевский. — Я ее знаю?
— Не она, а он. Степан Жестов, сапер с Малой земли. Может, помнишь? Вроде тебя — тощий, длинный.
— Ara, припоминаю что-то.
— Отличный парень. Сам новороссийский, на «Октябре» цемент обжигал. Чем-то он пришелся мне по душе. Разрешите, товарищ старший лейтенант, отлучиться в город?
Райкунов улыбнулся:
— Надо сначала город взять.
— За этим дело не станет, — уверенно заявил Смаржевский.
Райкунов хотел ему напомнить, чтобы при высадке не потерял флаг, который вручил ему, но промолчал, решив, что напоминать не следует. Таким ребятам достаточно сказать один раз.
Глянув на часы, командир роты сразу забеспокоился.
— Приготовиться, ребята! — крикнул он и сразу почувствовал, что сердце стало биться чаще.
Часы показывали два часа сорок минут.
И в тот же миг взревели двести орудий Большой земли, установленные в щелях по правую сторону Цемесского залива. Огненные зарницы вспыхивали на обоих берегах, озаряя море и землю. В воздухе появились ночные бомбардировщики для подавления огневых точек и прожекторов противника.
Первыми рванулись вперед торпедные катера. Они подлетели к молам и выпустили торпеды.
Высаженные на оба мола группы автоматчиков через несколько минут дали сигнал: «Проход в порт открыт». И тогда в порт рванулась новая группа торпедных катеров. Они атаковали огневые точки внутри гавани. Мощные торпедные залпы по причалам на какое-то время парализовали противника, в порту вспыхнули пожары.
В это время наша артиллерия перенесла огонь в глубину для отсечения мест высадки от боевых порядков противника. И тут двинулись к причалам корабли с десантниками. «Морские охотники» почти одновременно высадили десантников на Каботажную, Лесную, Элеваторную, Нефтеналивную и Импортную пристани, на мыс Любви.
Над бухтой повисли на парашютах гирлянды ракет. От ракет, прожекторов, светящихся бомб, от взрывов тысяч снарядов, от пожаров, вспыхнувших на берегу, стало светло, как днем. Гитлеровцы стреляли почти в упор из пулеметов и автоматов. Вода в бухте, особенно в местах высадки, вспенилась от взрывов мин и снарядов. Но ничто не могло остановить боевой порыв советских моряков. Корабельные комендоры с ходу били из орудий по вспышкам огня. И только корабль подходил к причалу, как десантники стремительно спрыгивали на берег и бежали навстречу врагу, не обращая внимания на жужжание пуль и визг осколков.
Когда «морской охотник» проскочил ворота между молами, Райкунов сошел с мостика и подошел к борту.
— Всем быть наготове! — отдал он команду громким голосом.
Он посмотрел на стоящих поблизости автоматчиков. На лицах у всех можно было прочесть напряженное внимание, непоколебимую решимость броситься в смертельную схватку. Никто не отшатывался, когда поблизости рвались снаряды, не втягивал боязливо голову в плечи. Это были закаленные люди, не раз смотревшие смерти в глаза. Один их вид успокаивал, внушал уверенность.
«Лишь бы зацепиться», — подумал Райкунов, переводя взгляд на приближающийся причал.
Вспенивая воду, катер подлетел к стенке причала Лесной пристани.
— Вперед, куниковцы! — раздался с мостика зычный голос командира катера.
Первыми спрыгнули на каменный причал Смаржевский и Дибров. Вскоре катер, отстреливаясь, отошел от причала. Тут же пристал второй.
Автоматчики побежали по причалу на берег. Но они не успели далеко отбежать, как под их ногами стали рваться мины.
