У вас есть какой-либо ритуал перед выступлением – рюмашка или сигарета?
– Конечно, после всего, что со мной было. (Смеется.) И это не суеверие. Мы с Ронни играем в снукер. Но «Стоунз» уже ни к чему обсуждать стратегию выступления или обниматься перед выходом на сцену. Это было важно с The Ex-Pensive Winos[296]. Те ребята были другими, мы провели только пару турне. Мне было без разницы. А в The Rolling Stones так: «Эй, не буду же я с тобой обниматься!»
Когда вы были зависимы от героина, вы сильно злоупотребляли?
– Нет. Я всегда завязывал во время турне. Мне не хотелось подвергаться ломке в каком-нибудь городке Среднего Запада. К концу турне я был абсолютно чист, и мне бы так и продолжать. Но вдруг говоришь себе: «Я просто подлечусь». Бац – и ты уже снова подсел.
Можете ли вы сказать, что в нормальном состоянии вы играли лучше?
– Я удивляюсь написанным мною песням: мне действительно нравятся песни, которые я сочинил, когда сидел на героине. Без него я не написал бы «Coming Down Again»[297]. Да, я – рок-звезда и миллионер, но я в сточной канаве вместе со всеми этими слюнтяями. Наркотики поддерживали меня, пусть и на низкой ступеньке жизни.
Во время нынешнего турне вы исполняете много песен из «Exile on Main Street»[298] – почти все считают его величайшим альбомом группы. Вы согласны?
– Смешно. Мы с большим трудом уговорили компанию Atlantic издать двойной альбом. И сначала продажи были сравнительно небольшие. За год или два он превратился в бомбу. Наступила эра, когда музыкальная индустрия наполнилась гладкими мотивчиками. Наш путь был иным. Это была первая запись в стиле гранж. Да, одна из лучших. «Beggars Banquet»[299] тоже имел значение. Весь период между этими работами был очень значимым для группы. До тех пор мы выходили на сцену, как в неравный бой. Хочешь исполнять музыку? Не появляйся там. Постоянно приходилось думать о том, как бы тебя кто не поранил и как незаметно уйти из зала.
Помню беспорядки в Голландии. Я обернулся к Стю[300], игравшему на фортепьяно. И увидел море крови и сломанный стул. Стю подхватили рабочие сцены и отправили в клинику. Стул угодил ему прямо в голову.
Чтобы не допускать этого, мы с Миком решили больше времени уделять написанию песен, чем выступлениям. Музыка просто лилась из нас. Альбом «Beggars Banquet» был словно выход из пубертатного периода.
Существует мнение, что слова к классическим песням группы The Rolling Stones писал Мик, а музыку – вы. Являются ли слова в большей степени вашей заслугой, а музыка – заслугой Мика?
– Сначала мы с Миком сидели лицом к лицу, с гитарой и магнитофоном, но позднее, после «Exile…», когда все стали жить в разных местах, стиль работы изменился. Объясню. В ранние годы я говорил: «Мик, вот так будет в припеве: „Дикие лошади не смогли унести меня“». Тогда было разделение труда, и Мик писал куплеты. Что касается таких вещей, как «Undercover of the Night» или «Rock and a Hard Place», их Мик написал один. А временами я подключался, например в «Happy» или «Before They Make Me Run».
Но мне всегда казалось, что песни, написанные вдвоем, лучше, чем написанные в одиночку. Да и советоваться с кем-то интересно, особенно с Миком, который меня действительно хорошо знает. И он берет песню на себя. А потом ты ее получаешь законченной.
На альбомах группы вы в основном поете баллады, а не роковые вещи: «You Got the Silver», «Slipping Away», «The Worst».
– Мне нравятся баллады. К тому же с мелодичными песнями учишься сочинять. Рок-н-ролл выходит лучше, если его начинаешь писать сначала в медленном темпе, а потом смотришь, что получается. Иногда вполне очевидно, что песня не будет быстрой; так «Sympathy for the Devil» вначале звучала в духе песни Боба Дилана, а превратилась в самбу. Я просто сразу отдаю песни группе.
А «Happy» задумывалась как баллада?
– Нет. Все произошло в период «Exile…» во Франции, во время крупной пьянки. У меня был рифф. Остальные участники группы почему-то опаздывали. Были только Бобби Кис и продюсер Джимми Миллер. Я сказал: «Есть идея, давайте ее запишем к приходу ребят». Я записал партию гитары и вокал, Бобби играл на баритон-саксофоне, а Джимми – на ударных. Мы прослушали, и я сказал: «Давайте запишем еще одну гитару и бас». Когда участники группы приехали, мы уже песню состряпали. Мне нравится, когда они в отчаянии кусают ногти. И я был очень рад тогда, вот почему мы назвали ее «Happy».
Что понадобилось бы группе, чтобы сочинить хит-сингл теперь, как вы их сочиняли в 1960-х и 1970-х годах?
– Я годами об этом не думал. «Start Me Up», честно говоря, удивила меня – это был ритм-трек пятилетней давности. Даже тогда, в 1981 году, я не ставил целью стать № 1 в хит-параде. Я занимался альбомами. Было очень важно иметь хиты, когда мы только начинали. На этом мы очень быстро многому научились: как сделать хорошую запись, как сказать нечто важное за две с половиной минуты. Если песня оказывалась на четыре секунды длиннее, ее обрубали. Это была хорошая школа, но прошло немало времени с тех пор, как я делал песни с мыслью добиться хит-сингла. Больше я в эти игры не играю.
Каждый вечер, когда Мик объявляет Чарли Уоттса, его встречают бурной овацией. Но Чарли в чем-то – загадочная личность, тихая совесть группы The Rolling Stones.
– Чарли – великий английский эксцентрик. Ну, как еще описать парня, который покупает «альфа-ромео» тридцать шестого года лишь для того, чтобы смотреть на приборный щиток? Он не умеет водить – просто сидит и смотрит на щиток. Он – оригинал, и при этом – один из лучших барабанщиков в мире. Без такого классного ударника, как Чарли, исполнение превратилось бы в скукотищу.
Он очень спокойный, но умеет убеждать. Чарли очень редко высказывает свое мнение. Если он это делает, то все слушают. Мы с Миком полагаемся на Чарли больше, чем это может показаться. Много раз, когда между мной и Миком случались размолвки, я советовался именно с Чарли.
Например?
– Начиная с таких пустяков: стоит ли исполнять ту или иную песню? Или я спрошу: «Чарли, может, мне взять да и повесить Мика?» А он ответит, что не надо. (Смеется.) К его мнению прислушиваются.
Как изменились ваши отношения с Роном Вудом, когда он бросил пить?
– Я говорю Ронни: «Не вижу разницы, когда ты в стельку или трезв как стеклышко». Он все тот же. Но он так и не бросил пить, вернувшись из последнего турне. Наше последнее шоу для него все еще продолжается. Ну ладно, если в турне, там ты сжигаешь много энергии на сцене. Но когда ты приехал домой и не общаешься со своим окружением, с семьей… Он не может остановиться. Он потом понял и сам принял решение. Когда я узнал об этом, он был уже «в штопоре».
