Антоний и Октавиан, ратовавшие за дело покойного диктатора, не смогли успешно вмешаться в дела Восточного Средиземноморья, сенаторские войска в этом регионе под командованием Брута и Кассия имели превосходство на поле боя. Дело Цезаря на Востоке представлял вспыльчивый и неумелый Долабелла, и римские легионы, которые с весны 47 года до н. э. постоянно стояли гарнизоном в Египте, под началом Аллиена выступили, чтобы соединиться с ним в Азии, но в Сирии примкнули к другой стороне и вместо Долабеллы присоединились к Кассию. В июле 43 года до н. э. Долабелла совершил самоубийство в сирийской Лаодикее, чтобы не попасть в руки врага. Клеопатра не оказала помощь Долабелле, хотя душой она наверняка была на стороне защитников дела Цезаря, если позволяла своим чувствам не зависеть от политических соображений. Она упорно игнорировала просьбы Кассия отправить ему на подмогу египетский флот, который считался весьма внушительным. Когда Антоний и Октавиан наконец одержали победу на поле при Филиппах (осенью 42 года до н. э.), царица Египта не сделала ничего, чтобы помочь победившей или проигравшей стороне. До тех пор пока исход противостояния не решился, ее политика бездействия казалась безопасной и благоразумной, но теперь ей угрожал гнев победителей, которые, возможно не без оснований, ожидали от нее большей заинтересованности в деле ее великого возлюбленного. Но у Клеопатры был свой способ вмешательства в мировые конфликты — заметить того, кто находился на пути к успеху, привязать его к себе и подчинить его собственным целям.
Победа при Филиппах сделала Марка Антония правителем восточной части римского мира. Через несколько месяцев после битвы в Эфесе его уже прославляли как воплощенного бога Диониса. Клеопатра не предпринимала никаких шагов, чтобы связаться с Антонием или оправдаться перед ним, пока он сам, спровоцированный ее молчанием, не послал к ней своего распутного друга Квинта Дел-лия [715] с предложением встретиться с Антонием в Киликии.
Тогда Клеопатра отправилась в путь, чтобы завоевать Марка Антония силой своего оружия. Великолепный корабль плыл по реке Кидн, неся новую Афродиту в окружении маленьких купидонов, нереид и граций навстречу новому Дионису. Свита, как следует ожидать и как показывает Магаффи, была полностью греческой, а не египетской. В Тарсе Клеопатра одержала решительную победу, такую же, как Антоний с Октавианом одержали при Филиппах. Она снова стала любовницей самого влиятельного человека в мире — или, по крайней мере, одного из самых влиятельных. Антоний был готов использовать все свое могущество, чтобы способствовать реализации ее целей. Однако было бы ошибкой видеть в связи Антония и Клеопатры ту романтичность и рыцарство, которые у современных людей ассоциируются с любовью. В «этом жестком языческом мире», как следует из откровенной грубости, с какой сам Антоний рассказывает о своих отношениях с Клеопатрой в одном из писем к Октавиану [716], все эти вещи не окружал такой преобразующий их ореол. Такое впечатление, что Антоний даже испытывал вульгарную гордость из-за того, что ему доставляла удовольствие настоящая царица; ведь его первая жена-римлянка была дочерью вольноотпущенника, тогдашняя жена-римлянка, ужасная Фульвия, имела плебейское происхождение, а в сонме его случайных любовниц были одни актрисы и заурядные проститутки. Но он делал почти все, чего желала Клеопатра; и с ее точки зрения это было самое важное.
Он действительно потребовал от нее объяснений, почему она не оказала им никакой помощи до битвы при Филиппах. У Клеопатры была наготове чисто женская отговорка, безусловно подействовавшая гораздо эффективнее любого серьезного политического аргумента. На самом деле она пыталась прийти на помощь. Она лично отправилась в путь с египетским флотом, но разыгралось такое страшное ненастье, и она так ужасно разболелась [717]. И после этого Антоний стал выполнять ее просьбы. Прежде всего, ей понадобилось убить нескольких человек, уничтожить или доставить ей сестру, Арсиною, которая, с тех пор как ее пленницей провели по римским улицам, нашла убежище в эфесском храме Артемиды, где ее и убили, чтобы утолить неугасимую ненависть Клеопатры; юношу в Араде, который заявлял, что он ее пропавший брат Птолемей XII; Серапиона, правителя Кипра, ставленника Птолемеев, за то, что он оказал помощь Кассию.
Антоний провел зиму 41/40 года до н. э. в Египте, где вместе с Клеопатрой предавался удовольствиям и буйному веселью, описанному Плутархом. Царица и ее любовник-римлянин, теперь одетый в греческое платье ради ее прихоти, образовали братство греческого типа — «Неподражаемых гуляк» (amimētobioi) [718]. И все это время во внешнем мире происходили события, которые глубоко влияли на положение Антония: в Италии состоялась ссора между семьями Октавиана и Антония, его женой Фульвией и братом Луцием, которая привела к настоящей войне; в Сирии и Малой Азии началось вторжение парфян под предводительством римского перебежчика Лабиена. Весной 40 года до н. э. Антоний наконец оставил Египет и встретился с Фульвией в Афинах, но несколько недель спустя он избавился от этого затруднения в своей жизни, так как Фульвия умерла в Сикионе. Добравшись до Италии, Антоний восстановил дружбу с Октавианом, и согласие между собой они закрепили браком Антония с овдовевшей сестрой Октавиана Октавией. Восточные провинции были признаны особой сферой влияния Антония, но сам он оставался в Италии до конца 39 года до н. э., приводя в порядок дела через легатов, которым удалось отобрать Малую Азию и Сирию у парфян.
После отъезда Антония из Египта в 40 году до н. э. Клеопатра родила близнецов, мальчика и девочку, которых связали с божествами Солнца и Луны, детьми Латоны, также близнецами. Их назвали Александр Гелиос и Клеопатра Селена. Антоний уехал из Италии в конце 39 года до н. э., но только ради того, чтобы поселиться в Афинах вместе с Октавией. Он не ступил ногой в восточные провинции до 36 года до н. э., когда приехал в Сирию без супруги, чтобы лично повести оттуда великий поход на парфян. К тому времени им снова овладела страсть к Клеопатре. Кроме того, для похода ему нужны были египетские ресурсы. Он вызвал царицу в Сирию на встречу, и там их прежние отношения возобновились. У них родился еще один сын — Птолемей Филадельф. В Палестине, потерянном владении царства Птолемеев, теперь правил идумей Ирод, еврейский царь, и этот протеже Антония был для него слишком важным «вассалом», чтобы изгнать его на грани войны с парфянами даже ради Клеопатры. Но до поры до времени он мог утолить территориальные аппетиты Клеопатры, отдавая ей небольшие области то тут, то там в Азии и на островах. Лисаний, царек сирийского города Халкиды, расположенного у подножия Ливана, был казнен по обвинению Клеопатры, и она получила его
