До пяти утра не спали: до четырех глядели в ящик, потом пили чай. Проснулись в 11.15 и снова у телека. «Огонек» шел в темпе, три часа прошли незаметно, слабые номера преобладали, частая смена создавала иллюзию движения. Алла Пугачева уже который год подряд остается по-своему на высоте, каждый раз новая и неожиданная: на этот раз — песня-скетч, песня — фельетонная миниатюра, с намеком на характер. Слава Полунин вывел Лейкина, что с его стороны смело: Лейкин на этот раз был не хуже его самого. Миниатюра «Нельзя» смотрелась очень хорошо. Театральные поздравления, особенно от мхатовцев, были квелыми. Хазанов выступил в «Ералаше» о школе. Зарубежная эстрада была непродолжительна (40 минут) и из старых имен. На другой день, т.е. сегодня, все были слабы, я отупел к вечеру. Итак, год начался с полного расслабления.
Завтра поеду на «Мосфильм». Постараюсь попросить деньги в бюро и у книголюбов.
С Новым годом! Какой-то он будет, год Быка?! (Все-таки я — Быков.)
Я — сонный дом.
Скребутся мыши.
Часы стучат.
В душе покой и тьма.
Я начал год, расслабя мышцы,
И рук и ног, и воли и ума.
Я к датам чувствую какое-то влеченье,
В них есть всегда мистический порог,
В них для меня есть тайные значенья,
Хотя, быть может, это и порок.
И пусть я твердо знаю, что задача
Подвластна лишь усильям и боям,
Но все равно зову тебя, Удача, —
Возлюбленная милая моя!
06-07.01.85 г.
Болею. Не то грипп, не то простуда. Записался в «Союзмультфильме» в микрокартине «Волчок» (150 метров) — стихи Заходера. Делал с удовольствием.
Встретился с М. Щетининым и в «Советской России» с его ребятами. Встречу записывали. «Чучело» продолжает идти в Москве, несмотря на каникулы, всего в пяти кинотеатрах - идет фестиваль «Сказка». А мы болеем на пару с Леной. Ничего не происходит. Телевизор в неограниченном количестве.
07.01.85 г.
Попробую преодолевать болезнь сознательно. Надо бы работать. Начать, допустим, вариант «Куролесова» (и это вовсе не значит, что я его должен буду тут же ставить — может быть, отдам его той же А. Суриковой).
Хотя и страшно писать «планы», но хорошо бы в этом году:
1. Написать вариант «Васи Куролесова» (договор).
2. Написать вариант «Европейского группового портрета».
3. Закончить ремонт на Алабяна, на Черняховского.
Смотрел сегодня «Дети райка». Я совершенно покорен Бар-ро. Это очень интересная работа в кино. Во-первых, он уникален. Прекрасен, а потом он слил воедино себя-Пьеро и себя-Барро. Он был (и оставался) условен, и это вовсе не мешало ему существовать «реалистично», по-кинематографически (тех лет). Хотя (или благодаря этому) все немного условно-сказочно, продуманно, но ничего не мешает и не раздражает. По большому счету не в этом дело.
А потом по телевизору показали Уланову (фильм о ней). И вдруг и Уланова, и Барро срифмовались. И не только близостью пластических искусств, а в первую очередь духовным потенциалом, целомудрием, романтичностью, чистотой. Как, наверное, сегодня трудно станцевать (я уже не говорю сыграть) Джульетту. Не зря у Эфроса в телепостановке девочка[148] закатывала скандалы и была на грани шизофрении. Чистота и вера в идеал как ненормальность, как психическое заболевание — сегодня самая распространенная трактовка. Оттого так трудно было найти мне исполнительницу «Чучела», оттого я так горжусь, что нашел Кристину.
Да, она могла бы сыграть и Джульетту, а потом и Жанну д'Арк! Но... предала она меня, предала. Я простил ей, давно простил, но моя безумная любовь к ней осталась воспоминанием, а отдать ей три-пять лет жизни — жаль. Да, еще, пожалуй, надо было бы преодолевать сопротивление и самой Кристины, и мамы. А вообще-то жаль: была бы актриса с мировым именем. И, может быть, это было бы первое имя в мире среди советских актрис. (Это вам не Настасья Кински!)
Нет. Пойду по своему плану. Постараюсь открывать Лену и себя.
Все расклеилось во мне, спуталось, смешалось.
Все еще лежу на дне, отдыхаю малость.
Сколько времени пройдет, сколько лет убудет?
А вернусь — который год на земле-то будет?
Толща вод над теменем,
Все подвижно.
Гляньте!
Вот машина времени.
В первом варианте!
08-09.01.85 г.
Эти наши читки в постели, как я их люблю! Читает обычно Лена. Сегодня читали Гоголя: письмо Жуковскому о лиризме русской поэзии, о западниках и славянофилах, об односторонности в подходе к театру (и об однородности вообще).
Какой взлет мысли и чувства! Какой блеск ума!
«Полный взгляд на вещи», который тогда так поразил меня в письме к Белинскому, оказывается, один из основных «китов» гоголевского мировоззрения. Он пишет о «полном поэте», о «полной картине», он даже пишет, что явление надо рассматривать не с двух, а со всех четырех сторон...
Отношение к монархизму и монарху у Гоголя мною понималось не до конца. Да, конечно, Николай Васильевич игнорировал подход к царской власти как к проблеме власти и государственного устройства. Дело, оказывается, в ином: он видел в монархе божье дело. Он считал, что царь от Бога, от идеи Христианства. Тут можно говорить о гоголевской идее царя, которая состоит в том, что по этой идее монарх — сама Любовь. Закон сух и мертв. К закону Гоголь считал необходимым прибавлять человека как связь Бога и людей. Он так и пишет Жуковскому: «Оставим Николая...» То есть оставим конкретную фигуру конкретного царя... Это начало гоголевского богоискательства. Для Гоголя не было проблемы власти — была проблема Бога.
Он органически диалектичен, ставя в прямую альтернативу театр и театр, идею и идею как противоположные по содержанию вещи. Односторонность для него равна фанатизму (включая религиозный). Вот что потрясающе. И когда он пишет о тамтамах и барабанах язычников, он говорит о том, что они так же прекрасно служат Христу, как служили языческим богам.
Сколько остроумия, народного, видимо, украинского: «Писал писачка, а имя ему собачка!»; «Обидевшись на вши — шубу в огонь» (я не слышал таких поговорок). А какой погром чиновникам и «секретарям»! Глубочайшее проникновение в суть и объем явлений. Свободное оперирование историей человечества как своей собственной биографией.
Очень интересно он пишет Жуковскому о русском лиризме и его особенностях: 1) об отношении к России; 2) об отношении к царю. И там и там Гоголь анализирует одну особенность. Россия — не идея квасного патриотизма. Россия для русских поэтов — образ высокого, требующего служения, поднимающего поэта до собственного величия. Так и идея царя - принципиальная идея человека с божественными обязанностями, страдающего, любящего, обязанного перед Богом и людьми.
И идея России, и идея царя — у Гоголя идеи духовные, высокие, человеческие: это две идеи нравственного совершенства (как должно быть).
