64
Caesar, В. G., I, 26.
Условия мира, которые Цезарь (В. С, I, 27) поставил гельветам, были таковы, что обличают во лжи весь его рассказ о войне. Совершенно невероятно, чтобы гельветы возвратились только потому, что лингоны по приказу Цезаря не оставили им иного выхода. Очевидно, что они взяли бы силой то, в чем получили отказ. Кроме того, если Цезарь приказал не только аллоброгам дать гельветам хлеб, но и эдуям дать им земли, то это показывает, что гельветы, договариваясь о мире, добились хороших условий. Прибавим к этому, что, как указал Раухенштейн (F. С, 97), мы впоследствии не видим, чтобы Цезарь набирал военные контингенты среди гельветов, из чего можно заключить с известной вероятностью, что гельветы не сдались безоговорочно, не лишились своего оружия и, быть может, даже не признали римского господства.
Рассказ в Комментариях, вероятно, повторяет этот рапорт.
Cicero, Pro domo, XU, 107–108; Plut, Cic, 33.
Cicero, Post reditum in senatu, IX, 22.
Cicero, Pro domo, XXV, 66; Α., III, Vili, 3.
Cicero, Pro Sext, XXVI, 56; XXX, 65, но очень преувеличено.
Id., Pro domo, XXVIII, 74.
Cicero, Pro domo, XXXVIII, 102; XLIII, 111.
Id., Pro Sext, XXXI, 68.
Id., XXXI, 68.
Id., Α., III, XV, I.
См.: Cicero, F., XIV, 1; XIV, 2; XVI, 4; ad Q., I, 3; I, 4; Α., III, 7; III, 8; III, 9; III, 10; III, 11; III, 12; III, 13; III, 15; III, 19; III, 21.
Plut., Pomp., 49.
Dio, XXXVIII, 34. Относительно существенных различий между рассказами Диона и Цезаря и оснований, по которым рассказ Диона более правдоподобен, см.: Micalella, F. D., 38 сл.
Дион, XXXVIII, 35, говорит, что паника началась среди солдат; Цезарь, напротив, утверждает (В. G., I, 39), что сперва она охватила высших офицеров. Рассказ Диона более достоверен: невозможно допустить, чтобы офицеры имели так мало достоинства и мужества, что обнаружили свой страх перед солдатами; напротив, если допустить, что битва с гельветами была несчастлива для римлян, то очень естественно, что среди солдат возникла паника. Версия Диона настолько естественнее версии Цезаря, что сам Petsch (Die historische Glaubwürdigkeit der Commentarien Caesars vom gallischen Kriege nach gegenwärtige Stande der Kritik. Glückstadt. I, 1885; II, 1886), всегда склонный верить рассказам Цезаря, допускает, что здесь он искажает действительность. Этот рассказ нам показывает, как склонен был Цезарь прославлять мужество своих солдат и принижать заслуги высших офицеров, почти поголовно принадлежавших к аристократии.
Цезарь (В. G., I, 54) вскользь говорит, что Ариовист ожидал подкреплений. Это, конечно, действительная причина, по которой Ариовист откладывал битву; предсказания женщин, о которых Цезарь говорит в 50-й главе, были не причиной, но объяснением, данным солдатам.
Об этой неудаче Цезаря повествует Дион (XXXVIII, 48), и я думаю, что это правда, хотя, как доказал Petsch, рассказ о войне у Диона очень запутан. Но если не допустить подобного эпизода, то трудно объяснить, почему Ариовист переменил свое намерение. Рассказ Цезаря не совсем ясен. Например, в 50-й главе он говорит, что однажды, после того как он держал все утро армию в открытом поле, ожидая сражения, он отвел ее за лагерные укрепления. «Тогда, наконец, — прибавляет он, — Ариовист повел часть своей армии на приступ к маленькому лагерю, и жестокое сражение продолжалось до вечера. Ариовист кончил тем, что отозвал своих солдат после крупных потерь с обеих сторон». Как видно, здесь говорится о серьезном сражении, но очень кратко и очень неопределенно. Что делали солдаты маленького лагеря и что — солдаты большого? Сделали ли последние вылазку, чтобы атаковать нападающих и заставить Ариовиста вывести другие войска, — мы не знаем этого. В следующей главе Цезарь говорит нам, что на другой день он повел свои легионы на вражеский лагерь и что германцы были принуждены принять бой. Что значит это принуждение? Почему германцы не могли оставаться в своих окопах, как в другие дни? Как, с другой стороны, германцы могли построить свои войска в боевой порядок, если Цезарь был так близок от их лагеря? Эта неясность должна, таким образом, что-то скрывать: вероятно, исход сражения предшествовавшего дня, которое было более серьезным, чем хочет дать понять Цезарь, и которое побудило Ариовиста вступить в бой.
Cicero, Post red. in sen., IX, 22, 23; Ad Qui. post red-, VI, 15.
Id., Α., III, XIII, 1; III, XIV, 1.
Id., Α., III, XV, 6.
Cicero, De harusp. resp., XXIII, 49; Pro domo, XXV, 67.
Plut., Pomp., 49; Drumann, G. R., II, 272 сл.
Cicero, Α., III, XX, 3.
Id., Pro domo, ХLIII, 111.
Cicero, Pro domo, IX, 23; Χ, 25.
Id., Pro Sexto, XXXIII, 71.
Id., Pro domo, XXV, 66–67.
Id., Α., III, XXIII, 1.
Id., 2–3.
Dio, XXXIX, 10.
Cicero, Pro domo, XV, 40; Drumann, G. R., II, 281.
Mommsen в Hermes, 1899, c. 145 сл.
Cicero, Pro Sext., XXXIII, 72; In Pis., XV, 34.
Id., Pro domo, XXVI, 68; Pro Sext., XXXIV, 73, 74.
Id., Pro Sext, XXXV, 77; Plut., Cic, 33.
Cicero, Pro domo, Χ, 25.
Сам Цезарь признается в этом (В. G., II, 4).
Caesar, В. G., II, 33.
См.: Drumann (G. R., I, 3 сл.).
Dio, XXXIX, 8; App., В. С, II, 16.
Cicero, Α., IV, I, 4.
Cicero, ibid., IV, I, 6; Plut., Pomp., 49; Dio, XXXIX, 9.
Unge, R. Α., III, 309–310.
Ibid., III, 308.
