Людмила с детьми переехала из Черемушек на Беговую улицу, дом 3, где жила вместе с родителями, дедушкой и бабушкой. Квартира была пустой — бабушка и дедушка умерли, а мать Людмилы накануне переехала в кооперативную квартиру, купленную для нее Высоцким. Покупка не определялась предстоящим разводом, а, наоборот, Людмила и Владимир планировали жить на Беговой вместе, впервые за семь лет своим домом, без родителей. Он хотел сделать ремонт, начертил эскиз книжных полок, планировал повесить большую люстру... Но планы изменились...
Для моральной поддержки с Люсей поселилась ее двоюродная сестра — Лена Щербиновская. Мебели еще не было, и спали на туристских матрасах. А днем скатывали матрасы в рулон и в квартире — на радость мальчикам — становилось необычно просторно. Хотя детям нравился простор днем и спать на полу ночью, нужна была мебель.
Л.Абрамова: «В одно прекрасное утро сестра Лена ушла на занятия в институт. Я сделала вид, что сплю. Была пятница — завтра забирать детей из сада. Лежбища должны быть. Любой ценой. В пределах шестисот рублей. Володя дал именно на мебель эти деньги, да все диваны не попадались. Но в то утро у меня было такое настроение, что сегодня — или никогда. Сестре не сказала нарочно, пусть вечером удивится: «Ах! Что это?!» А я скажу: «Это диван». Все именно так и получилось. Даже лучше: не один диван, а три. И еще стол, стулья и тумба для белья. Денег едва хватило расплатиться за такси.
Чтобы довершить полноту сюрприза, я расставила мебель так, будто она век тут стоит, а сама ушла. Лена, вернувшись из института, конечно упала в обморок, но уже не на пол, а на новый синий диван. Увидев в окнах свет, я вернулась насладиться Лениным потрясением. Мы поликовали и стали звонить знакомым — звать на обмывание диванов. Позвонила я и Володе. Он расспросил о мебели: хорошая ли, венгерская или румынская. «И денег хватило?» — «Тютелька в тютельку. Не осталось ни копейки, а завтра суббота — за детьми ехать». — «После спектакля заеду, привезу».
Заехал Володя. Похвалил диваны. Хмыкнул неопределенно на наше веселье. Дает нам деньги — новенькую сторублевку. Или мы правда сторублевок тогда еще не видели. Или просто не сумели вовремя остановиться, только Лена с подругой ее хвать с двух сторон: «Ой, какая красивая!» — и пополам. И Володя уехал... Сторублевка, конечно, ни при чем. Я обменяла ее наутро в банке.
10 февраля 70-го состоялся официальный развод.
Мы ведь действительно с Володей по-хорошему разошлись... У нас не было никаких выяснений, объяснений, ссор. А потом подошел срок развода и суда. Я лежала в больнице, но врач разрешил поехать, я чувствовала себя уже неплохо. Приехали в суд. Через пять минут развелись... Время до ужина в больнице у меня было, и Володя позвал меня на квартиру Нины Максимовны. Я пошла. Володя пел, долго пел, чуть на спектакль не опоздал. А Нина Максимовна слыхала, что он поет, и ждала на лестнице... Потом уже позвонила, потому что поняла — он может опоздать на спектакль.
Когда я ехала в суд, мне казалось, что это такие пустяки, что это так легко, что это уже так отсохло... Если бы я сразу вернулась в больницу, так бы оно и было...»
«Разошлись по-хорошему» — это не совсем так... Желание досадить чем-то бывшему мужу, как часто и бывает в подобных случаях, выражалось в запрете или ограничении на встречи с детьми, и не только отцу, но и его родителям. При первой попытке официального развода судья попыталась уговорить супругов подумать: все-таки двое детей... На следующем заседании на вопрос судьи, настаивает ли муж на разводе, Высоцкий заявил: «Не настаиваю...» Развели их только с третьего раза. По словам друзей, Людмила смогла восстановить Аркадия против отца, а с Никитой Владимир встречался тайком. Потом придет покаяние: «Я до такой степени привыкла считать детей своими детьми, что ужасно недооценивала, как им это важно — отец. И в чем-то, наверное, я их обделила».
В.Янклович (администратор Высоцкого): «Для него вопрос с сыновьями очень сложно разрешался. Ведь Люся Абрамова в какой-то момент вообще лишила его права общения с детьми. И он это жутко переживал. И поскольку я в последние годы как бы во многих его чисто бытовых вещах участвовал как администратор, то даже привозил бывшей семье деньги от него. Всю зарплату с премиями, которую Володя получал в театре, он полностью отдавал детям».
Из дневника В.Золотухина: «16.02.1970. Вчера Володя позволил себе несколько. Привел детей на спектакль, на «Пугачева». Прибежала Люська, в кабинете Любимова устроила ему сцену: «Если ты задержишь детей, я вызову милицию и устрою скандал, отпусти сейчас же, дети должны спать». — «Люся, я тебя прошу, я хочу, чтобы дети посмотрели меня на сцене!» — «Они еще увидят не один раз, я тебе обещаю, как будет дневной спектакль, мы придем и посмотрим...» — «Люся, ну Валера с ними посидит...» Хорошо, вошел шеф... Володька мог уже не сдержаться. Начали вытаскивать детей. Ребятишки закапризничали, стали садиться на пол...»
Весной 70-го года на Беговой среди гостей появился Юрий Овчаренко — человек сложной, интересной судьбы, инженер по образованию, пробовавший себя в разных профессиях, в том числе и в журналистике. Вскоре Людмила вышла замуж за Овчаренко, и дети обрели отчима, который умело организовал жизнь и досуг семьи: велосипед, зимние прогулки на лыжах, бассейн «Москва»,
Исторический музей, зоопарк с заходом в кинотеатр «Баррикады», лазанье по руинам в Царицынском парке, собирание грибов, коллективные генеральные уборки квартиры... Все это оказалось необходимым и своевременным — мальчикам необходим был рядом взрослый мужчина...
А весной 73-го в канун Пасхи у Аркадия и Никиты появилась сестра — Серафима Юрьевна Овчаренко. Мальчики сразу полюбили Симу и разбавляли заботы взрослых своей помощью: и гуляли с ней, и носили на руках, и пели песни, и пеленали даже, и хохотали над ее первыми словечками. Одиннадцатилетний Аркадий с удовольствием помогал по хозяйству — ходил в магазин и в молочную кухню за кефиром.
Нина Максимовна считала Симу своей внучкой, носила ей гостинцы. На работе, под стеклом рабочего стола, рядом с Аркашиной и Никитиной лежала у нее и Симина фотография. И Сима считала, что баба Нина — ее бабушка, раз она бабушка ее братьев... Высоцкий иногда навещал эту семью. Сима кричала: «Бабы Нины Вовочка пришел!» Она знала, что он сын Нины Максимовны. Она любила бабы Нининого Вовочку. Вот только не знала тогда, что он отец Аркаши и Никиты. И не знала, что он знаменитый артист, певец и поэт. Высоцкий с гордостью и горечью говорил, что есть хоть один человек на свете, который его любит не за славу, не за «мерседес» и не за талант, не по родству даже, а за него самого.
